В стране вряд ли есть населенный пункт, где не проживает ни одного человека, столкнувшегося с уголовным законодательством. Их число зависит лишь от размеров города или села. Например, в Бресте, по словам начальника отдела надзорно-исполнительной деятельности УВД Брестского облисполкома Андрея Гребня, на учете милиции в прошлом году находились свыше 22 тысяч лиц, имевших судимость.
Старший инспектор уголовно-исполнительной инспекции Московского РОВД Бреста Дмитрий Панасюк предлагает пройтись по соответствующим адресам. С инспекторами Дмитрием Киселевым и Александром Котляревичем направляемся по маршруту. По пути следования милиционеры кратко вводят меня в курс дела. Подопечных из зоны они условно разделяют на несколько категорий. Те, кто попал за решетку в первый раз, так называемые первоходы. Хлебнув тюремной жизни сполна, многие, как правило, возвращаются к нормальной жизни, зарекаясь попасть в эти места снова. Другие, наоборот, имеют приличный “послужной список” из нескольких “ходок”. Эти живут по принципу “выпил, украл — в тюрьму”. И с ними намного сложнее, хотя и их, как правило, можно вразумить. Есть и те, кто работать не хочет по так называемым понятиям. К прочим относятся вчерашние заключенные, отсидевшие срок, например, за экономические преступления или смертельные ДТП.
В поле зрения милиции — все. За рецидивистами, теми, кто совершил тяжкие резонансные преступления или порядком набедокурил в колонии, установлен превентивный надзор. Это значит, что даже на свободе у них есть ограничения. Им необходимо являться на регистрацию в милицию (от одного до четырех раз в месяц), запрещено ходить в кафе, бары и рестораны, выезжать за границу и даже выходить из дома в определенное время суток. Таких в Бресте чуть более шестидесяти. К одному из них, Дмитрию Ардыцкому, мы как раз звоним в дверь.
Бывший осужденный Дмитрий Ардыцкий надзорный режим не нарушает.
На пороге появляется молодой человек. Вежливо впускает нас в квартиру. Бывшие осужденные, в принципе, уважительно относятся к сотрудникам инспекции. Ему протягивают документ, где он должен расписаться, мол, был на месте, без происшествий. Пока суд да дело, заводим разговор. Дмитрий освободился в прошлом году. Сидел за кражи, были проблемы с наркотиками. Теперь завязал, но новую жизнь в Бресте, говорит, начинать трудно:
— Материальная помощь по освобождении была мизерной. Я на различные справки потратил больше. Официально сейчас нигде не работаю. Перебиваюсь на подработках. Нормально оплачиваемая работа требует образования. У меня есть несколько специальностей. Руками могу делать еще больше, но нет корочек. А без них — никуда. Планирую, как и многие мои знакомые, как только снимут ограничения, поехать на работу в Польшу.
Инспектора уверяют: поведение примерное, превентивный надзор будет прекращен, как выйдет срок. Дмитрию, в общем-то, повезло. Ему было к кому возвращаться плюс контроль и авторитет родителей. Сейчас он, похоже, взялся за ум. Теперь главное — не сорваться.
А вот недавно освободившийся Александр Чечеткович на работу не спешит. До тюрьмы укладывал асфальт в одном из ДРСУ. Говорит, попытался вернуться назад — не приняли. Группа уже сформирована. Летом шабашил на овощах в хозяйствах. Сейчас живет с матерью, которая его и кормит:
— В организации я не обращался. Большинство работ не подходит — села поджелудочная. Не могу поднять даже ведро.
А на бирже труда пособие не дадут, потому что когда-то у меня было открыто ИП и закрыть его не могу. Потерял документы. Вакансии в газете “Работа”, которую мать покупает, разлетаются мгновенно.
— Так, может, вам нужна какая-то помощь от милиции, властей? Вместе поищете работу?
— Мне ничего не нужно...
Александр ответил с крайне равнодушным видом. Уже на улице инспектора отмечают, кто хочет работать, тот устроится и без всякой помощи:
— Был у нас пару лет назад один подопечный. Сидел несколько раз, потом решил завязать, наладить отношения в семье. С работой также были проблемы. Так он ходил от магазина к магазину, от предприятия к предприятию. Просто заглядывал туда и спрашивал, нужны ли работники. В одной фирме его приняли. Увидели, что работник толковый. Там он трудится до сих пор.
Те, кто не видит в себе такой силы воли, могут всегда рассчитывать на помощь милиции. За примером отправляюсь в другой район Бреста, Ленинский. На приеме у начальника инспекции Андрея Пышкина сидит Иван Гольцов. Примерный работник Брестского мусороперерабатывающего завода. В прошлом — рецидивист. Он рассказывает свою историю:
— Начал с кражи по “малолетке” еще в 1986 году. Потом пошло-поехало. Отсидел в общей сложности 17 лет. Решил начать все с нуля. В инспекции помогли устроиться на мусороперерабатывающий завод. Работаю сортировщиком. Хорошая работа, замечательный коллектив. Зарабатываю примерно 600 рублей. Появились друзья, гражданская жена. В общем, совсем другая жизнь.
Андрей Пышкин приводит и другие положительные примеры. Например, Александр П., отсидевший 4 года за пьяный разбой. Он также обратился за помощью в инспекцию. На фабрике сувениров “Славянка” показал мастер-класс резьбы по дереву. Там и остался работать. Кстати, на той же “Славянке” трудится и другой бывший заключенный с богатым криминальным прошлым. Эдгар Мишков, судимый семь раз за кражи, грабежи и проблемы с наркотиками. А потом вступил в общество анонимных наркоманов, взялся за ум. В милиции уверены: у него все будет хорошо.
Есть и те, кто находится в “пограничном” состоянии. Андрей Пышкин знакомит меня с осужденным Виталием Самойловым, которого наряд доставил в опорный пункт на профилактическую беседу. Виталий был осужден за кражу в 2016 году без направления в колонию, из которой в последний раз освободился в 1999-м. Та судимость за грабеж была погашена. И вот спустя столько лет — новый случай. Сейчас он планирует устроиться на “Пинскдрев”, уверяет, что с преступным прошлым завязал окончательно. Хотелось бы верить, но Андрей Пышкин резюмирует — пока что это отрицательный персонаж:
Андрей Пышкин проводит профилактическую беседу с Виталием Самойловым.
— Обещает красиво. Но при этом у поднадзорного два злостных нарушения. Был задержан в состоянии опьянения и отсутствовал в нужное время по месту жительства. Если в течение года будет еще два нарушения, отправится он не на “Пинск-древ”, а в места лишения свободы.
Надеюсь, до этого не дойдет. Ведь на самом деле работу сегодня найти несложно. Если есть хоть какое-то желание. Другое дело, когда работать не разрешает так называемый криминальный статус. Как правило, чем дольше преступник сидит, тем сильнее его засасывает воровской мир. Вот и сейчас на свободу выходят антигерои 1990-х. Временно исполняющий обязанности заместителя начальника отдела надзорно-исполнительной деятельности Брестского УВД Александр Тарасевич предупреждает: с журналистом они разговаривать не станут.
Читайте также
С теми, кто принципиально не хочет вливаться в социум, — разговор жесткий. С остальными — кропотливая работа. Александр Тарасевич рассказывает:
— Исправительная колония направляет запросы в милицию, чтобы мы как минимум проверили, есть ли у освободившегося жилье. Бывает, что он возвращается без документов, а дом снесли. Или его выписали и бросили на произвол судьбы родственники. А тут еще и паспорта нет. Помогаем восстановить документы, определяем на временное проживание в комнату социальной реабилитации. Иначе куда ему идти? Только обратно, через новую судимость.
Дальше — профилактические беседы, контроль, трудоустройство. Кому-то помогает церковь, кто-то бросает пить или употреблять наркотики благодаря анонимным сообществам. Многих милиция устраивает на работу по личным контактам. Но проблема в том, что в стране нет эффективной программы социальной реадаптации людей с судимостью. Невысока в этом плане пока и степень поддержки общественных организаций, которые могли бы взять на себя часть забот по психологической поддержке вчерашних осужденных. По факту они в первую очередь в поле зрения милиции или предоставлены самим себе.
А ведь это наши граждане, многим из которых действительно нужно вовремя протянуть руку помощи. Чтобы окончательно вырвать из криминального болота.
alexbresta@gmail.com
Фото автора.
