«Кто бы мог там оказаться?» — размышлял я. Скорее всего, не из местных. Раньше здесь часто гостили дальние и не очень родственники Натальи Алексеевны. Большой дом тоже по распоряжению хозяйки построен в очень живописном месте на пригорке. Когда бизнес‑леди была здорова, то при первой возможности приезжала отдохнуть в милые сердцу места из Москвы, в которой уже давно обосновалась. Хоромы ей возвели на совесть — дом и сейчас как новенький, а вот мостик с годами стал ветшать от непогоды и влаги.
Мне довелось в свое время застать Наталью Алексеевну, как говорится, на ходу, когда она собиралась возвращаться в Белокаменную после недельных каникул в любимом доме. Однако встреча была слишком короткой, чтобы узнать эту интереснейшую женщину пообстоятельнее. Она, увы, заболела какой‑то агрессивной формой онкологии и умерла, завещав похоронить ее в родных местах. Кладбище, на котором упокоилась Наталья Алексеевна, к слову, расположено буквально в двухстах метрах от упомянутого особняка.
На следующий день решил изменить маршрут утренней прогулки и пошел по неухоженной дороге мимо дома банкирши. Издали заметил, что ставни в обычно пустующем доме открыты. Вскоре на пути встал белый лабрадор. Люблю эту дружелюбную породу, и молодой пес, видимо, почувствовал это, потому не сразу откликнулся на зов хозяина, а продолжил разглядывать незнакомца.Позже от соседа Павла я узнал, что Давид, или, как еще его звали, Дэвид — приемный сын банкирши. Есть еще двое. Родная дочь, тоже Наталья, раньше частенько сюда наведывалась, но потом заболела, прошла серьезную терапию.
С другой стороны дома вышел мужчина лет сорока и приветливо поздоровался. Мы познакомились.
— Хорошие родственники у покойной Натальи Алексеевны, — сказал я. — Не забывают ее, навещают в пустынном месте.
Мужчина, представившийся Давидом, с легкой улыбкой произнес:
— Умницей была наша Наталья Алексеевна. Словно предвидела: здесь и отдохнуть душой можно, и помянуть ее вдали от суеты людской. Можете верить, можете — нет, а в первую ночь здесь она пришла ко мне и так ласково поблагодарила за визит. Во сне, конечно.
Давид выглядел вполне здоровым, успел даже наколоть дров для бани. Парень пожаловался:
— Раньше с мостика здесь можно было порыбачить, но он сейчас разрушен. В других местах все заросло, к воде не подойти.
— Покажу вам одно тайное местечко неподалеку, куда ходят местные из деревни, — сказал я. — Никто без улова не остается.
— Буду признателен, — оживился гость и пригласил меня на ужин.
Когда жара начала спадать и появились первые признаки волшебного по красоте заката, я взял копченого угря, трехлитровую банку березового сока и отправился в гости к новому знакомому. Он, тоже неплохой повар, из московских консервов приготовил несколько вкусных блюд. Мы сидели на веранде, и казалось, в этот тихий вечер даже комары не торопились испортить нам настроение. Во время беседы я озвучил интересовавший меня вопрос:
— Что же все‑таки произошло с таким талантливым певцом (я назвал фамилию)? В интернете не смолкают слухи, что это якобы самоубийство. Мне лично трудно поверить, что успешный артист мог совершить подобную глупость, да еще и из‑за неразделенной любви. Просто уму непостижимо! Ему же сорок лет было…
Вопрос этот задал не просто так: Давид работает в крупном оркестре саксофонистом (вообще‑то, специализируется на флейте, но такой вакансии не было). Не мог столичный музыкант не быть знакомым с ушедшим из жизни артистом. И точно…
— Я знал его, конечно, — ответил после паузы Давид. — Мы не раз выступали вместе на концертах. Скажу только, что человек он был очень приятный. Красивый, статный, а главное, действительно талантливый исполнитель. Мы все были в шоке, узнав о случившемся. В те дни он был на пике бракоразводного процесса, который затеяла его жена. У людей такого плана очень ранимая душа. Вот, наверное, и не выдержал…
Мы заговорили о тех, кто, напротив, выстоял в подобных ситуациях. В том числе о моем земляке Юрии Антонове. Композитор (несколько раз неудачно женат) на склоне лет живет в своей усадьбе в окружении кошек и другой живности. Да мало ли трудных историй любви в мире артистов и певцов, некоторые из них после разводов и расставаний с любимыми продолжили свой жизненный путь в гордом одиночестве.
Я не тянул Давида за язык, но в тот вечер узнал, что и он пережил подобную драму. На вопрос, почему у него нет ни супруги, ни детей, мой собеседник лишь грустно улыбнулся и потрепал за ухом лабрадора по кличке Аскольд.
Давид не знал родной матери и не помнил, как оказался в детском доме, откуда его увезла Наталья Алексеевна. Женщина, несмотря на занятость и на то, что у нее была родная дочь, умудрилась подарить тепло домашнего очага не только Давиду, но и еще двум мальчишкам. Они выросли толковыми и благодарными. Особенно Наталья Алексеевна радовалась успехам Давида в музыке, талант к которой проявился у него довольно рано. А вот личная жизнь началась у парня достаточно поздно. Когда в оркестре узнали, что его мама умерла — а он всегда называл ее именно так, — как‑то ближе всех к нему оказалась черноглазая девушка Ольга — первая скрипка. Они начали встречаться. Вот и остаться бы ему со своей Оленькой, но в жизни случился интересный поворот…
Как‑то Давид сочинил мелодию и показал дирижеру. Тот решил включить ее в программу, исполняемую оркестром. На концерте случайно оказалась тренер по фигурному катанию. Мелодия ее заинтересовала, и она попросила разрешения использовать музыку в подготовке программы своей подопечной Виктории. Успех был ошеломительный. Тренер познакомила Вику с автором победоносной мелодии, и у них закрутился бурный роман. Правда, длился совсем недолго. Эмоциональная и легкомысленная Вика как загорелась, так и остыла, быстро увлекшись другим парнем. Да, они были разные по характеру — огонь и лед, которым, как ни странно, был Давид, но все же…
Кто‑то из приятелей сказал молодому человеку, что ему стоит вернуться к человеку их круга, то есть Ольге. Но той и след простыл: девушка приняла приглашение итальянского оркестра с очень приличным вознаграждением. Ходили слухи, что она готовится к браку с пожилым, но весьма известным дирижером.
— По сути, я оказался заложником своей мелодии, — с грустной улыбкой закончил рассказ Давид. — Не будь ее, не встретился бы с роковой для меня женщиной. Видимо, никогда не избавлюсь от болезненной любви к ней. В любом случае любовь — божественный дар, надо благодарить Небо за то, что оно тебя так наградило. И я благодарен… Хотя бы за то, что в моей жизни была Вика, были неповторимые минуты и часы абсолютного счастья, когда мы оставались наедине. Я не чувствую себя обделенным…
На прощание Давид попросил меня подсказать контакты кого‑нибудь в лесничестве, кто смог бы отремонтировать почти разрушившийся мостик. Вспомнил, что это место когда‑то называли «купальней русалок». Человека, который мог бы взяться за такую работу, знал и готов был привезти его сюда, чтобы стройка не затягивалась. Мне и самому нравилось здесь когда‑то рыбачить.
Следующим вечером я сидел уже в своей беседке за чаем, и вдруг мне показалось, что слышу звуки саксофона. Поднялся и пошел к берегу, откуда они должны были слышаться еще более явственно. И точно…
Понятно, что с ночным саксофоном на другом берегу был Давид. Кому посвящал чарующую мелодию? Вероятно, роковой Вике. Хотя не исключено, что посвящение это объединяло и грусть о том, что где‑то под солнечным небом Италии о нем вспоминает и его Оленька. Кто знает?
Мелодия долго не прерывалась. Похоже, произведение не новое. Может быть, то самое… Надо спросить Давида, когда вновь встретимся. В эти мгновения казалось, что вместе со мной заслушались чарующей музыкой и само озеро, и молодой месяц над ним.
Я вернулся к дому и еще долго сидел, не зажигая света. На ум почему‑то пришла поговорка: воспоминаний много, а вспомнить нечего. С улыбкой подумал, что это точно не обо мне…
