«Потым, як пойдуць у зямлю сырую, сотнi прыгожых дзяўчат i дам статуям iхнiм рукi цалуюць, быццам лягчэй ад таго касцям», — с горькой иронией завершал поэт.
Разумеется, писал он, имея в виду и себя.
Что ж, не нужно доказывать, что сердечные привязанности и драмы отражаются в творчестве поэтов и даже предопределяют его... Все, что связано с переживаниями классиков, имеет значение. Недавно большой резонанс вызвала книга «Донжуанскi спiс Уладзiмiра Караткевiча» молодого критика Дениса Мартиновича. А в этом году в издательстве «Четыре четверти» вышла новая книга того же автора — «Жанчыны ў жыццi Уладзiмiра Караткевiча».
— Кто добавился в список?
— Например, Галина Бальчевская, актриса Купаловского театра. Две персоналии остались пока на уровне инициалов — «Н.Д.», которой посвящено стихотворение «Ты i я, пралеска ў час бурану», и «Л.», которой посвящено стихотворение «Жанчына з бэзам». А вот инициалы «С.М.» удалось частично расшифровать. Я нашел в архиве Владимира Короткевича в Центральной научной библиотеке конверт с маленькими записками. Оказалось — переписка Короткевича с однокурсниками во время лекций в Киевском университете. Там несколько раз встречается имя «Светлана М.» Светлана стала прототипом главной героини повести «У снягах драмае вясна» Аленки.
— События повести очень драматичны. Студенты Владислав Бересневич и Аленка полюбили друг друга, но их однокурсник доносит на Владислава, и Аленка, поверившая доносу, оставляет Бересневича...
— Как оказалось, многие детали подтверждают биографичность повести. В поэме «Лiста нямае» поэт писал: «Сябра быў у мяне, прыгожы, вясёлы... У яго мiж зубоў варушылася джала... Быў паклёп, як хуткi ўдар кiнжала». И в нескольких письмах Короткевич упоминает о «клевете», после которой расстался с любимой девушкой. Несколько лет Короткевич и Светлана не контактировали, он уехал в Оршу. Но вдруг Светлана присылает письмо, в котором предлагает восстановить отношения. Короткевич строит планы, но... Подруга Светланы сообщает, что та выходит замуж за другого. Довольно жестоко получилось. Кстати, подтвердилась и история из романа «Нельга забыць» о другой любимой девушке, которая погибла на трассе.
Даже в знаменитой коллекции Нины Молевой и ее мужа Элия Белютина есть картины, которые презентовал Владимир Короткевич.
— А что насчет самого известного увлечения Владимира Короткевича — любви к своей преподавательнице во время учебы на Высших литературных курсах, которое он описал в романе «Нельга забыць»?
— В отношениях с Ниной Молевой более всего открытий. Если в первой книге я цитировал трогательные письма, в которых Короткевич признавался в любви к ней, то теперь звучат и письма, отражающие его разочарование в этой женщине, которую называет «подлой», «расчетливой», «уничтожающей все лучшее на свете». Такая вот эволюция... Насколько Короткевич перестал ей доверять, свидетельствует хотя бы такая история. Уже после того как они расстались, Молева написала ему и попросила одолжить денег для помощи какому–то старому скульптору. А Короткевич в переписке с латвийским поэтом Еронимом Стулпаном (в романе «Нельга забыць» он выведен как друг главного героя Янис) зло утверждает, что эти деньги скорее всего нужны ей самой, для поездки на море.
— Но у меня впечатление, что Короткевич был щедрым человеком...
— И это так! Любил красивые жесты. Кстати, даже в знаменитой коллекции Нины Молевой и ее мужа Элия Белютина есть картины, которые презентовал Владимир Короткевич. Украинский писатель Николай Омельченко, который тоже учился на ВЛК, вспоминал, как Короткевич одолжил у него крупную сумму денег, а на следующий день пришел и попросил накормить обедом: денег нет. Все — и свои, и одолженные у Омельченко и еще у Бориса Можаева рубли потратил на картину модного импрессиониста, которую обещал подарить Молевой.
— А какие еще персоналии появились?
— Скорее подтвердились. В первой книге упоминалось о некоей Нателле, об отношениях которой с Короткевичем вспоминал Николай Омельченко. Из писем Короткевича в отделе редких книг и рукописей ЦНБ я узнал полное имя — Нателла Николаевна Онашвили. Нашел ее телеграмму и письмо на имя Короткевича. Вот как она поздравляла его с днем рождения: «Желаю от всего сердца, дорогой мой человек, недостигаемое счастье и спасибо тебе за те радости и боли, которые ты причинил мне». Нателла Онашвили защитила кандидатскую диссертацию, жила в Тбилиси. Еще у меня была гипотеза о существовании отношений между Короткевичем и поэтессой Новеллой Матвеевой. Теперь я знаю, где хранится четырнадцать страниц переписки Матвеевой с Короткевичем. Правда, письма эти мне не выдали, потому что их автор еще жива.
— Отсюда — этический момент... Две заметные женщины из списка — Нина Молева и Новелла Матвеева — еще живут. Ты не пытался с ними связаться?
— Матвеева плохо себя чувствует, живет затворницей. А Нина Молева неоднократно отрицала всякую любовную связь с Владимиром Короткевичем. Хотя все документы свидетельствуют об обратном. Нашел интересный факт. В моем списке есть поэтесса Раиса Ахматова, с которой Короткевич учился на ВЛК. И в 2009 году Молева заявляет, что Ахматова была женой Владимира Короткевича. То ли это такая мелкая женская месть, то ли попытка «перевести стрелки» на другую: я, мол, тут ни при чем, это она с ним встречалась.
Он был несчастлив в любви. И лучшие свои произведения написал как раз в период страданий.
— Но ведь писатель действительно может придумывать и то, чего не было. Рассказывать в письмах и стихах, как Петрарка, о любви к Лауре, в то время как Лаура, может, и не подозревает о его существовании.
— Я ориентировался только на документы. Иначе получится не исследование, а бульварное чтиво. Вот, например, с актрисой Галиной Бальчевской непонятная ситуация: были это взаимные чувства или только ее — к известному писателю. Когда Купаловский театр поехал на гастроли, Бальчевская писала Короткевичу письма из Витебской области, называла его «милый классик». Но этого мало, чтобы говорить о любви. Трудность в том, что у нас избегают скользких тем. Я же ко многим обращался: расскажите, подскажите... Но люди молчат. Хотя тридцать лет прошло со дня смерти классика. И вот в собрании его сочинений делается сноска: «С Ниной Молевой связывали дружеские отношения». Хотя я подробнейшим образом, основываясь на документах, рассказываю об истории их любви!
— Да, где–то с 1963–го по 1967–й, до женитьбы Короткевича. Вот, например, из того периода два письма какой–то Нелли. В одном фраза: «Прадоўжым размову. Ты сядзь насупраць у сваё крэсла, што каля балкону». Может, девушка была у него в гостях, а может, он описал ей свою квартиру — неизвестно, так же, как и какого рода были отношения. Не включил я в исследование и упоминание о знакомой по курорту... Хотя вот любопытная фраза из письма Короткевича к Ерониму Стулпану от 16 ноября 1963 г.: «Когда это я был способен на пакость с замужней женщиной? С одной только, да и то я ее навсегда увести хотел, а это закономерная и справедливая вещь, если не можешь без этой замужней... А больше такого никогда не было — да у меня десятки других было, с которыми я был, зная, что никому это не помешает. И им было хорошо со мной. И расставались они со мной ничем не оскорбленными, сохранив добрую память». Тот «один раз», конечно, связан с Ниной Молевой.
— Можно ли сказать, что Короткевич был «дамским угодником»?
— Он был несчастлив в любви. И лучшие свои произведения написал как раз в период страданий. С будущей женой познакомился, когда ему было уже 37 лет. В письме к Ерониму Стулпану пишет: «Ей–богу, надоело ходить так, хочется своего угла, хочется тепла, доброты, чтобы не мыкаться, как старой собаке, и не смотреть на чужие окна. Я уже перегорел, никаких мечтаний мне не надо... Был я влюблен трижды, и никогда это мне ничего не приносило, кроме горечи, разуверения во всем и боли».
— А есть ли что–то новое о жене Короткевича Валентине?
— Да, благодаря директору издательства «Четыре четверти» Лилиане Анцух я смог связаться с одноклассницей Валентины Любовью Петровной Рябушко, и в книге появились ее воспоминания. Например, для меня был интересен факт, что в Радошковичах им преподавал Федор Янковский, известный языковед.
— Эта книга дополнена разделом с твоими критическими статьями под названием «Калi прыдзе беларускi Андрэ Маруа?».
— У нас о классиках пишут в основном исследователи, для которых это — часть научного плана. Я хочу, чтобы о белорусских писателях рассказывалось так интересно, как писал о французских Андре Моруа. Думаю, что и мой «донжуанский список Владимира Короткевича» потихоньку превращается в его биографию.
Советская Белоруссия №149 (24530). Пятница, 8 августа 2014 года
