Творческую зависть никто не отменял
Одна из первых афиш картины Виталия ЧетвериковаВ марте 1978–го «Беларусьфильму» вручили переходящее Красное знамя Госкино СССР как лучшей киностудии страны. «Рассчитанная на 5 фильмов в год, сейчас она выпускает 15 картин и около 100 документальных лент, рисованные и кукольные фильмы», — рапортовал директор Евгений Войтович. За каждую из картин, вышедших накануне — «Венок сонетов» Валерия Рубинчика, «Воскресная ночь» Виктора Турова и многие другие, — дружно голосовали в кинозалах и жюри международных кинофестивалей. Однако своей самой значительной работой национальная киностудия называла «Черную березу», двухсерийный фильм Виталия Четверикова о войне, тяжелый и неоднозначный.
Во время съемок этой картины режиссер перенес первый инфаркт. Он уже 11 лет не был в отпуске — снимал как заведенный. После того как «Руины стреляют» — первая из его больших работ, посвященных войне, убедила самого Брежнева, что Минск достоин Золотой Звезды города–героя, самые ответственные проекты национальной киностудии поручались Четверикову. Те самые «Руины», документально–игровой сериал о подвиге минских подпольщиков, многократно запрещали еще во время съемок — несмотря на архивные документы, в Москве этот подвиг долго не признавали. Потом три года картина лежала на полке — пока ее не показали Генсеку ЦК КПСС. И Четвериков получил беспрецедентный карт–бланш снимать свое кино без цензуры. Но творческую зависть никто не отменял.
По словам Жаннеты Четвериковой, вдовы режиссера, отношения с одним из директоров картины «Черная береза» у Виталия Павловича не заладились с самого начала:
— Первый съемочный день, а на площадке ничего не готово. Понятно, не сдержался — характер–то взрывной. Но организм был еще крепкий, и через три дня после инфаркта, отлежавшись в гостинице, Виталий вернулся к работе. Попросил только, чтобы мы с детьми были рядом, снял для нас дом. Будто что–то предчувствовал. Позже «скорая» зафиксировала уже второй инфаркт, но удержать его в больнице оказалось невозможно.
Отец Виталия Четверикова погиб летом 1941–го, мальчишкой он упрямо пытался сбежать на фронт, но каждый раз его возвращали. «Сад», свой последний фильм–притчу, он снимал фактически о самом себе. Сердце остановилось прямо на площадке. За 49 лет жизни Четвериков снял 10 фильмов, большая часть из них о войне.
Про то и про «ЭТО»
«Христофор» и несколько поколений его поклонниковВ марте 1988–го белорусское кино снова всколыхнуло весь Союз — на экраны вышел скандальный фильм Валерия Рыбарева «Меня зовут Арлекино». Драматические и кукольные театры наперебой переосмысливали «Мастера и Маргариту», во Дворце искусства впервые продавали с молотка картины молодых художников, а в Белгосфилармонии голосовали за «ЭТО» — первое экспериментальное творческое объединение театров–студий. Именно тогда, вспоминает заслуженный артист Евгений Крыжановский, и началась официальная история Минского театра сатиры и юмора «Христофор»:
— Поначалу мы — Геннадий Давыдько, Юрий Лесной и я — занимались капустниками на купаловской сцене, пока Владимир Перцов, оказавшийся в Минске благодаря своей женитьбе на минчанке, не предложил нам создать свой театр. «Обещаю 8 рублей за концерт, а водку вам будут давать без очереди», — человек, чьи монологи читали с эстрады Геннадий Хазанов, Клара Новикова и многие другие знаменитые артисты, не сомневался в успехе. Шел 1986 год, в стране бушевала перестройка, о километровых очередях за водкой сочиняли частушки. Наблюдался страшный дефицит юмора, и мы рискнули попробовать. Успех превзошел все ожидания — уже скоро, отправляясь на гастроли в Крым, мы заказывали самолет и летели туда со всеми своими семьями. Но это был далеко не классический театр, с условными билетами, размноженными на печатной машинке через копирку. Ни о каких налогах тогда и речи не заводилось, но времена менялись, мы мечтали о своем здании, где будут приличные гримерки, кулисы. При этом понятия не имели даже о том, как напечатать афишу. И таких, как мы, было много.
В конце концов нашелся инициативный человек, который предложил всем объединиться под крылом «Минскконцерта». На первое собрание пришло около 40 коллективов, кроме «Христофора», было еще два театра юмора. Ни во что глубоко не вникая, все проголосовали за постановление, и у нас появилось «ЭТО» вместе со статусом профессионального театра. В первый же месяц мы ощутили разницу, когда получили зарплату в разы меньше той, к которой привыкли, — «ЭТО» обзавелось солидным штатом управленцев, всех нужно было содержать, хотя наша табличка с золотыми буквами «Билетов нет» стояла, чуть ли не прикрученная к кассе — спектакли по–прежнему собирали аншлаги. «Под крышей» продержались недолго. Но «ЭТО» показало нам, как все должно работать. Научились составлять план гастролей, обзавелись своей бухгалтерией и отправились в самостоятельное плавание.
Через год «ЭТО» распалось. «Христофор» прожил 30 лет, поставив точку в своей истории только в конце прошлого года. Сейчас у его артистов новые проекты.
Электрочайник и контракт в Милане
Светлана Кузнецова
Начало весны 1998–го наметило темы, которые получили активное развитие в новом столетии. В Англии открылось первое кладбище для тамагочи, а Андрей Иванов, основатель минской группы «Зартипо», стал самым желанным героем интервью, создав себе новых, виртуальных коллег, с помощью компьютера добившись идеального, с его точки зрения, звучания. В метро с боем осваивались магнитные карточки (случалось, сбитые с толку граждане даже вступали в драку с сотрудниками подземки), а минский кинотеатр «Дружба» открыл собственный кондитерский цех, зарабатывая на ремонт. «Сыр в магазинах купить уже можно», — писали газеты и публиковали фотографии участниц первого национального конкурса «Мисс Беларусь».
— Нас готовили полгода, — рассказывает его победительница Светлана Кузнецова (тогда — Светлана Крук). — Жили в Олимпийском спорткомплексе в Стайках, занятия были ежедневными и проходили в Минском хореографическом колледже. Все мы считались ученицами Национальной школы красоты и в конце курса сдавали экзамены, в том числе по английскому языку. Вопреки расхожей точке зрения, конкуренции между нами не было, за полгода стали практически родными, перезнакомились с родственниками, которым разрешали нас навещать. Только после того, как мне надели корону, некоторые перестали здороваться.
Вместе с короной Светлане вручили электрочайник, 300 долларов и контракт с модельным агентством в Милане. В то время она была первокурсницей математического факультета Гродненского госуниверситета, но и позже даже ради конкурсов «Мисс Европа» и «Мисс Мира» не стала брать академический отпуск, продолжая штудировать учебники в самолетах. Впрочем, сложнее всего оказалось не это. Как выяснилось, даже повседневный гардероб участниц таких авторитетных международных конкурсов строго регламентирован, а школа красоты дает только платья для выхода на подиум. Что–то пришлось шить самой — словом, изучить модную тему наша красавица смогла со всех сторон.
Через несколько лет, защитив диплом у Эвелины Хромченко в Московской высшей школе экономики, Светлана получила специальность бренд–менеджера, однако после рождения первого ребенка пошла преподавать математику в одну из московских гимназий. «И вы знаете, мне понравилось», — так она объясняет свой выбор. Понравилось до такой степени, что позже по итогам российского конкурса «Учитель года» ее включили в тройку лучших педагогов Москвы, и этим званием первая «Мисс Беларусь» дорожит не меньше, чем коронами «Миссис Вселенная» и «Миссис Земной шар», которые завоевала, сидя в декретных отпусках. Сейчас у нее трое детей, она часто приезжает в Беларусь в качестве члена жюри всевозможных конкурсов и, конечно, к родителям. А уже в сентябре собирается вернуться в свою гимназию: «Не могу жить без адреналина!»
cultura@sb.by
