Почти в самом конце Советской улицы в городе Глубокое Витебской области находится исправительная колония № 13. Цифра — чертова дюжина — уже сама по себе настораживает. Зато место намоленное — здание, принадлежащее колонии, было построено еще в XVI веке, здесь располагался католический монастырь. До сих пор сохранились сводчатые потолки и длинные коридоры, а вот монашеские кельи в советское время переделали под камеры.
Сюда, помимо осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления, попадают “пожизненники”, уже отсидевшие десять лет в жодинской тюрьме и отличившиеся примерным поведением. Перевод в Глубокое для них считается улучшением условий отбывания наказания: здесь разрешена дополнительная ежедневная прогулка на свежем воздухе (в небольшом изолированном дворике, окруженном со всех сторон сеткой). Дважды в год — свидания с родными, общаться с ними можно через стекло целых 4 часа, а также телефонные беседы с близкими родственниками не реже двух раз в месяц.
Все “постояльцы” ИК-13 имеют право брать книги в библиотеке, а кроме обязательных групповых занятий с психологом, — записываться к нему на личный прием. Правда, последнее случается редко. На вопрос, почему не пользуются такой возможностью, осужденные отводят глаза и нехотя отвечают: “Не чувствую необходимости”, “Что мне может посоветовать посторонний человек?”, “А зачем? На все свои вопросы я уже получил ответы...”.
Как и водится в исправительном учреждении, жизнь здесь подчинена строгому распорядку. Подъем в 6 утра, завтрак, затем — обязательный восьмичасовой рабочий день с перерывом на обед. Осужденные к пожизненным срокам шьют спецодежду в закрытом помещении, остальные трудятся в производственной зоне: разделывают лом цветных металлов, изготавливают столярные изделия, пиломатериалы. В 10 вечера — отход ко сну, до этого — воспитательная работа (коллективные и индивидуальные мероприятия) и личное время: можно написать письмо родным, почитать книги. Особой популярностью пользуются российские детективы: незамысловатые, зато богатые на литературные
спецэффекты. В выходные можно сходить в молельную комнату, побеседовать со священником, а в теплую погоду — позаниматься физкультурой на спортплощадке. Доступа к компьютерам, мобильным телефонам здесь нет.
Александр в колонии с 2009 года. Это уже пятая его судимость. На сей раз — за попытку изнасилования и насильственные действия сексуального характера. Вскоре после осуждения Саша стал отцом: жена, с которой он теперь в разводе, родила мальчика. Есть надежда, что девятый день рождения сына мужчина встретит на воле: срок его заключения заканчивается в июне.
Если верить тому, что говорит мне на диктофон в присутствии представителя администрации колонии темноволосый сорокалетний мужчина, на ближайшие годы у него самые серьезные планы: хочет вернуться жить к матери, устроиться на работу и приложить все усилия, чтобы больше не возвращаться в места не столь отдаленные. Правда, не исключено, что в предыдущие разы Саша думал так же. Причем вполне искренне. Но — не задалось: буквально с первых месяцев на свободе эйфория от вседозволенности и отсутствия контроля отпускала тормоза. Пьянки, гулянки, один асоциальный поступок за другим, итог — новая судимость. Типичная история, наглядно демонстрирующая, почему в стране свыше 30% рецидивных преступлений.
В год, когда Сергея осудили, в Беларуси еще не было мобильных телефонов, зарплатных карточек, интернет-банкинга и работы в удаленном доступе.
— У меня среднее образование, я газорезчик, здесь занимаюсь обработкой металла. Что, не найду себе работу в родном Новополоцке? Тем более, если меня там уже ждут, обещали помочь с местом, — рассуждает Александр. Он скуп на слова, часто отводит глаза во время беседы. Верит ли сам своим прогнозам? Желаю ему успехов в нелегком деле и выражаю надежду, что в таких условиях мы больше не встретимся никогда.
Сергею было всего 20, когда он изнасиловал и убил девушку. А незадолго до этого пытался то же самое проделать с другой жертвой — к счастью, она осталась жива. Поневоле делюсь соображениями с сопровождающим меня начальством ИК-13: до чего уже у нас обесценилась человеческая жизнь! (Речь, разумеется, о жертвах.) Преступление, за которое сегодня дают 15—20 лет (как тут не вспомнить нашумевший несколько лет назад случай с Юлией Соломатиной), тогда, в 1999-м, закончилось для убийцы вынесением приговора о пожизненном сроке.
В соответствии с законодательством через 20 лет при наличии определенных условий пожизненное заключение можно заменить еще на 5 лет лишения свободы. Проще говоря, человек имеет шанс покинуть колонию через четверть века. Сергей отсидел уже 19 лет.
— Конечно, хотел бы выйти отсюда, а как иначе? Все хотят. Впрочем, если не удастся — как-то буду жить дальше. Уже привык. Но мне кажется, я готов вернуться в социум. Когда созваниваемся с племянником, задаю ему вопросы — какие новости, что сколько стоит. Знаю, что у вас есть интернет, наслышан про проблемы с трудоустройством, даже про среднюю зарплату по стране в курсе, — делится своими теоретическими знаниями еще довольно молодой мужчина в оранжевой робе. Практически (и он, как мне кажется, это прекрасно осознает) Сергей почти ничего не знает об особенностях современных будней на воле: в год, когда его осудили, в Беларуси еще не было ни одного мобильного телефона, не говоря уже про зарплатные карточки, интернет-банкинг и работу в удаленном доступе.
Если учесть, что на счету уроженца Минской области всего 6 классов средней школы, речь его звучит на удивление грамотно. Лишенные возможности еще ниже опускать свой и без того не высокий уровень образования при помощи компьютерных игр и безграмотных текстов в сети, осужденные запоем читают книги — и это сильно сказывается на их умении грамотно строить фразы, доносить свои мысли до собеседника. Пожалуй, единственный для них плюс длительной изоляции от общества.
— Мы стараемся сделать так, чтобы социальные навыки у осужденных не были полностью утрачены, — говорит заместитель начальника по исправительному процессу ИК-13 управления Департамента исполнения наказаний МВД по Витебской области майор внутренней службы Юрий Зинкевич. — Проводим воспитательную работу. Главные постулаты — труд и порядок. Много внимания уделяем патриотической части: показываем фильмы военной тематики, классику советского кинематографа. Разумеется, хватает в нашей видеотеке и современных лент. К примеру, осужденные посмотрели фильмы “Легенда № 17”, “Следы на воде”, историческую драму “Анастасия Слуцкая”. Во время групповых занятий с психологами рассматриваются вопросы самопомощи в кризисных ситуациях, им дают советы, как наладить взаимоотношения с окружающими. Кроме того, по закону за 3 месяца до освобождения (в случае с так называемыми наркотическими статьями — за 6 месяцев) осужденный обязан пройти школу реадаптации — краткий курс по эффективному вливанию в социум. На групповых и индивидуальных занятиях сотрудники исправительного учреждения и представители различных взаимодействующих организаций рассказывают, куда обращаться по вопросам трудоустройства, как грамотно составить резюме для поиска работы и вести себя на собеседовании, как оплачивать “коммуналку”. Но надо понимать, с каким контингентом мы имеем дело. Здесь ведь отбывают наказание и откровенные маргиналы. Если человек не хочет становиться на путь исправления, вряд ли ему в этом можно помочь. Это как с наркозависимыми пациентами — без их желания и стремления все усилия сочувствующих сторон пойдут крахом. Есть нюанс и с поведением на воле, когда уже нет никаких сдерживающих факторов. Человек порой бывает слаб, и его природу не переделаешь.
Согласен с начальником и психолог ИК-13 Анатолий Горбунов, который по долгу службы ежедневно общается со спецконтингентом:
— Планы на будущее строят все. Даже те, кто никогда отсюда не выйдет. И это нормально: человек должен верить в завтрашний день, должен к чему-то стремиться, на что-то надеяться, о чем-то мечтать. Но зачастую эти планы — как воздушные замки: при соприкосновении с реальностью просто растворяются под наплывом серьезных вопросов, которые необходимо решать на воле, чтобы не сломаться. Здесь осужденные долгие годы живут на всем готовом, у них утрачены социальные связи. Они или вообще никогда не знали, или уже забыли, что такое планирование бюджета, распределение финансов, ежедневное общение в семье, в профессиональном коллективе. Мы максимально изолируем опасных преступников от общества, но тем самым делаем их еще менее социально адаптированными. Хотя подразумевается, что подавляющее большинство из них выйдет за ворота колонии, чтобы потом жить среди нас.
Вадим получил 25 лет строгого режима в 2001 году: на его счету разбой, грабеж, совершенный группой лиц, и убийство. Пьяной компанией нападали на прохожих, избивали, отнимали деньги, ценные вещи. Во время одного из налетов от жестоких ударов жертва скончалась на месте:
— Всему виной водка, — сокрушается разговорчивый 43-летний мужчина. — Если бы не она, проклятая, все было бы по-другому. Когда выйду отсюда, сделаю все, чтобы из меня получился хоть какой толк. Как хотели мама и бабушка. Их уже нет в живых... Я здесь многое переосмыслил. Верите? Стану спокойно жить в своем доме, буду работать — я же банковским служащим был, куда-нибудь уж точно устроюсь. И пить не буду. Еще обязательно собаку заведу. Собаки в отличие от людей не предают.
До 2013 года Вадим отбывал наказание в Горках, говорит, здесь живется лучше. Да и вообще сложностей особо никаких: каждый день расписан по пунктам, как в армии. Есть свои маленькие радости — дождаться зарплаты или денежного перевода от родных, купить в местном магазинчике колбаски, сигарет, устроить себе настоящий праздник:
— Главное — нет проблемы выбора между “хорошо” и “плохо”. За “плохо” можно и в ШИЗО загреметь, этого ни один здравомыслящий человек не захочет. И соблазнов никаких. Даже если хочется стопарик махануть — нет возможности. И решать ничего не надо — все уже решено за тебя. Так что у вас там, на воле, хлопот больше, чем у нас...
МНЕНИЯ
— Постпенитенциарная адаптация освобождаемых и освобожденных от отбывания наказания — важнейшая задача нашего уголовно-исполнительного законодательства. Именно поэтому содействие спецконтингенту в бытовом и профессиональном устройстве после освобождения, а также повышение у них мотивации к труду — приоритетные направления деятельности сотрудников воспитательной службы исправительных учреждений. Целенаправленная работа с осужденными начинается с момента их поступления для отбывания наказания. Наряду с вопросами обеспечения привыкания к условиям жизни в исправительных колониях специалистами психологических и воспитательных служб решаются и проблемы подготовки данной категории лиц к жизни на свободе. Очень важно сделать так, чтобы у осужденного появилось желание вести правильный образ жизни после возвращения из исправительного учреждения. Для этого мы тесно взаимодействуем со многими госструктурами — органами по труду, занятости и социальной защите, с религиозными и общественными организациями.
— Для современных людей социальные навыки — основа выживания. Благодаря им мы способны прокормить себя, одеть, заработать деньги. Развитие опыта существования в обществе — главное в профилактике рецидива преступлений. Теряется сама суть “исправительного учреждения”, если человек не обучается социализации, а, наоборот, утрачивает ее. И остается у него только два пути — или в бомжи, или опять в колонию.
Многие обвиняют западноевропейские страны в излишнем “либерализме” по отношению к преступникам. На самом деле здесь есть очень важный момент: если мы оставляем осужденным шанс когда-нибудь — не важно, через пять лет или через двадцать пять — вернуться в общество, значит, мы хотим видеть их готовыми жить в этом обществе, подчиняться его правилам.
konopelko@sb.by
