– В нем есть слуховой ряд – музыка, есть зрительный ряд – хореография, сценография, костюмы. А есть еще такой удивительный компонент, как магия театра.
И все-таки начинает маэстро именно с музыки.
– Музыка всю жизнь живет со мной. Я владею этим музыкальным пространством. Может быть, я и умирать буду под музыку «Щелкунчика».
В том, как музыка силой его таланта превращается в пластику, есть некое волшебство и тайна. Спросила, каким образом ему это удается.
– Я изучаю каждый момент музыкального материала, – ответил маэстро, – прислушиваюсь к оттенкам звучания музыкальных инструментов. Для пластики очень важно, звучит ли скрипичное соло или странный, не совсем очеловеченный фагот.
Елизарьев признается, что у него два главных источника вдохновения – музыка и артисты, на которых он ставит свои балеты.
– Многое приходит в работе с конкретными исполнителями. Мне всегда очень интересны умные артисты, которые умеют мыслить, а не просто, как обезьянки, копировать. У которых есть что добавить ко мне, понимаете? Тогда получается еще интереснее. Слава богу, что у нас есть такие люди в коллективе, и мне с ними интересно.
«Интересно» – для Елизарьева ключевое слово. Он любит лепить свои образы по-своему – так, как они ему приснились.
И оттого меня всегда мучил вопрос: почему его «Щелкунчик» – на сто процентов авторский, абсолютно не похожий ни на какого другого «Щелкунчика» в мире, а «Лебединое озеро» и «Спящую красавицу» он всегда ставит в рамках Петипа, очищая, обновляя и доводя традицию до блеска?
Причем это никак не связано с творческими периодами в жизни нашего выдающегося хореографа. Абсолютно классический «Дон Кихот» Елизарьева поставлен в 1989 году. Когда в 1990 году в театре переставляли «Спящую красавицу», он предпочел пригласить из Ленинграда народную артистку СССР Ирину Колпакову, а в 2001 году сам поставил этот балет, но опять-таки с твердой опорой на Петипа.
И только «Щелкунчик» был и остается ярким исключением. Почему? Может быть, из-за хореографического сна, в котором Елизарьеву явился с начала до конца, весь целиком первый акт «Щелкунчика»? Как говорит сам маэстро, это был очень мощный художественный толчок.
– Мне неоднократно снились такие хореографические сны, в которых я видел ясно, что будет происходить. Это было во сне, и было самым главным успеть проснуться и записать это, потому что утром просыпаешься – уже ничего не помнишь. А если вот себя заставишь встать, записать – и какой-то сон уже утром имеет реальную, что ли, память.
Будет ли повторение такого мощного эксперимента с классикой?
Не знаю. О «Спящей красавице» Валентин Николаевич сказал так:
– У нас есть «Спящая красавица» Елизарьева. Она идет много лет с большим успехом. Но время прошло – может, несколько десятилетий. Я намерен обратиться к ней еще раз, если будут финансовые возможности, поскольку это роскошный барочный спектакль, очень затратный. Если нам генеральный директор даст деньги на это, а ему – государство, я бы очень хотел вернуться к этому балету. Думаю, что в репертуаре нашего театра должен присутствовать весь Чайковский.
И так будет, когда 15 мая на сцену вернется совершенно обновленное, роскошное «Лебединое озеро» – опять-таки в постановке Елизарьева на основе Петипа.
Что же касается авторских постановок, то Елизарьев в ожидании великой музыки.
– Слава богу, в Беларуси есть с кем работать. Слава богу, что можно воплощать все, что ты задумываешь. Благословенная земля, которая дает возможность развиваться и сочинителям, и исполнителям, и вообще талантливым людям. Мои мечты зависят от талантливого композитора. Если музыка будет соответствовать времени и грандиозности этого театра, я поставлю такой балет! Просто эту работу всегда начинает композитор. Если есть талантливое музыкальное произведение, остальное приложится. И я уверен, что именно так и будет.
Фото Большого театра Беларуси
