В поисках утраченного: разливы и наводнения

Утерянное Море Геродота

Картина, знакомая многим: городская улица, залитая водой, общественный транспорт остановился, поскольку плавать не умеет. Господ пассажиров просят покинуть салон, рассчитывая на то, что они–то плавать умеют. Те не сопротивляются — ничего не поделаешь: стихия. Думаете, нарисованная картина взята из минских прошлых–позапрошлых весны–лета? Нет. Из прошлого и позапрошлого веков! Причем нечто подобное систематически наблюдать могли по всей Беларуси. Только у одних местный «океан» оказывался мелковат, а у других — и берегов не видать, настоящее «море Геродота». Любопытно, о том, что Беларусь не чужда морской стихии, свидетельствует и народный фольклор — посмотрите, как много в нем разных «цмокаў»–драконов! И живут они не только в глубоких пещерах, но и в не менее таинственных и глубоких водах нашего Поозерья.

Давид-Городок. Наводнение. 1930-е годы.

Веками, да что там — тысячелетиями, разливаются, уверенно, по–хозяйски располагаются на захваченной у людей территории Днепр, Друть, Березина, Пина, Двина, Припять, Сож... И ныне скромница Свислочь там же. Посмотрите на фото Минска начала прошлого века — ну чем не Венеция! Справа — городская электростанция, снесенная в наши дни, на месте которой на набережной в парке Горького сегодня гостиничный недострой. Слева — жилые дома горожан. Наводнения случались регулярно, по весне заливало всю густонаселенную низинную часть, включая нынешние Купаловский парк, улицу Зыбицкую (в те времена — Торговую), по которой ходила конка и запросто, будто теперешний троллейбус, могла застрять в воде. Поэтому дома строили с учетом возможных природных катаклизмов: первый этаж, предназначенный для хозяйственных нужд и торгово–ремесленной деятельности, — из камня, второй, жилой, — деревянный.

Дисна. Наводнение. 1931 г.

В этом районе, кстати, жил Янка Купала, и, по воспоминаниям, его дом также периодически затапливало. Причем река могла без спроса войти к хозяевам прямо через окна. Однажды друзья–писатели приплыли к Купале на лодке, чтобы помочь спасти от воды собранную им ценную библиотеку.

Настоящие потопы отмечались в Минске в 1888 году, в феврале 1903–го. А в феврале — марте 1906–го местные газеты писали о наводнении так: «...небывалое в летописях города Минска». Свислочь затопила добрую половину города: «На Захарьевской улице вода поднялась до 2 аршин, так что всякое сообщение центральной части города с Комаровкой и вообще с заречной частью прекращено. Губернаторский сад... весь залит водой; половина Губернаторского моста еще не поглощена клокочущим морем, и на нем собирается масса публики, любующейся красивой картиной разлива, но надо полагать, что к вечеру мост будет совершенно снесен, ибо вода все прибывает и прибывает. С правой стороны Веселой ул. тоже видна величественная картина разлива: с одной стороны затоплена Слободка, так что заметны лишь уцелевшие крыши домиков, с другой — Кошары, а затем Ляховка. Сообщение жителей Ляховки производится на челнах и лодках, хотя переезжать через реку на лодке в высшей степени опасно вследствие быстрого течения. Татарская часть города совершенно затоплена».

Лепель. Разлив Уллы. Начало ХХ в.

Да, как всякая природная стихия, водные разливы пугали, но и завораживали людей: посмотрите на фотографии — сколько на них запечатлено зевак. И не только своих, но и пришлых, причем незваных — как на фото 1917 года, сделанном в Жодишках.

Паводки оставались проблемой и в 1920 — 1930–е годы. В апреле 1931 года природный катаклизм приобрел особенно впечатляющий масштаб, когда из берегов реки вышли повсюду на территории Беларуси. Сносило дома, мосты в Минске, Орше, Мозыре. Максимальный подъем воды Свислочи в Минске составил 3,85 метра (21 апреля начало заливать городскую электростанцию Эльвод, которая быстро выбыла из строя, дома остались без света и центрального водоснабжения), а наибольший подъем зафиксировали на Западной Двине — почти 13 метров. Люди сидели на крышах, спасались как могли: посмотрите на фото, сделанное в Дисне. Хозяйству был нанесен огромный ущерб. Даже в официальных документах наводнение характеризовалось как «небывалое».

Жодишки. Ледоход на Вилии. 1917 г.

Не единожды «роднился» с Венецией и Могилев, где разливы также потрясали своим размахом. Жители строили дома на сваях или на очень высоком фундаменте. Даже пол клали так, чтобы при необходимости поднять его уровень, для чего на чердаках хранились запасные доски. Для домашнего скота строились специальные подмостки.

Основным средством передвижения во время разливов становились лодки. На них отправлялись в лавку за продуктами, в гости, на вечеринку. Чтобы «не замочить ноги», иной раз устраивались настоящие цирковые трюки — перемещались по доскам, настланным по крышам построек и заборам. Кстати, один из самых высоких, если не самый высокий паводок в Могилеве случился все в том же 1931 году — Днепр поднялся на 853 сантиметра.

Минск. Захарьевский мост и электростанция во время наводнения. 1915 г.

Одной из особенно неукротимых в прошлом была река Горынь. Ее крутой нрав хорошо знали в Давид–Городке. И сумели к нему приспособиться. Тем более что, когда вода отступала, в качестве извинения она оставляла после себя илистые наносы, обогащавшие почву. Недаром Давид–Городок известен в Беларуси как место, где живут умелые огородники и цветоводы. В XIX веке здесь действовала пристань, грузились суда и плоты. В полной мере соперничала с Горынью ее старшая сестрица Припять. На фотографии, сделанной в Мозыре, картинка вышла фантастическая — этакий наш небольшой Тауэрский мост с двумя башнями!

Вообще, Полесье — отдельная песня. Нет, оратория. Симфония! Пинск, Мозырь, Петриков, Туров... Куда ни глянь — кругом большая вода. Ну или то, что от нее осталось, — болота.

Могилев. Наводнение. 1908 г.

О существовании разливистого моря на белорусских землях 2.500 лет назад писал отец истории Геродот. Мы верим, что этот античный историк в поисках чудесной страны Гипербореи добрался и до наших пенатов. И увидел здесь огромнейшее не то море, не то озеро, и людей, вышедших из моря, — невров, которые умели чудесным образом появляться и исчезать. Происходило это на юге, в регионе современного Полесья. Существование «моря Геродота», куда впадали Ясельда, Нарев и Лесная, некоторым образом подтверждали и карты более позднего периода, уже нашей эры. Большой водоем (на территории современной Брестской области) под названием Сарматское (видимо, происходило от общего, позднеантичного названия Восточной Европы — Сарматия) море, озеро–lago, изображен на картах XVI столетия — С.Мюнстера, Я.Гастальди, К.Вопеля, Г.Меркатора... Рассматривать их очень интересно. Так, у Мюнстера находим Sarmatis sea, у Лафрери — Salmatia lago. Но есть и Sarmatica palus (болото). Значит, процесс высыхания и заболачивания бывшего «моря Геродота» принял явно выраженный характер. И на радзивилловской карте ВКЛ 1613 года от Сарматского озера осталось лишь растянутое подковообразное болото.

Мозырь. Разлив Припяти. 1918 г.

Весьма интригует гравюра Littaw из «Всемирной хроники» Г.Шеделя XV века. На ней изображены острова с крепостями, между которыми плавают корабли. Считается, территориально рисунок отображает центральную и западную части Беларуси, поскольку, как пишут исследователи, речь в тексте идет именно о белорусских поселениях. Таким образом, летописная Литва представлялась западноевропейцам страной на берегу Сарматского моря–озера.

Средневековый картограф Герард Меркатор (1512 — 1594) подготовил к изданию атлас карт, среди которых есть и карта ВКЛ — некоторые энтузиасты называют ее первой картой Беларуси. На ней обозначены Гродно, Новогрудок, Слоним, Пинск, Орша, Борисов, Слуцк... Минск стоит на Свислочи. И Сарматское озеро–море! «Море Геродота» и Свислочь на одной карте, нарисованной вручную!

Пинск. Разлив Пины. 1917 г.

«Страна вод и туманов» — еще одно древнейшее определение Пинского Полесья: приписывают высказывание не кому–нибудь, а персидскому царю V — VI веков до н.э. Дарию I Гистаспу. Трудно себе представить, каким образом Дарий узнал о наших водах и туманах. Но снова скажем: пусть будет так!