Символ чести
Для каждого бойца, только пришедшего в отряд, все начиналось так: спецпроверка, психологические тесты, сдача нормативов по физподготовке. Проверка, что называется, на вшивость: может ли тебе доверять коллектив? Впрочем, не заслужившие доверия здесь не задерживаются.
Пятница, 13... Парни выгрузились на военном полигоне. Разминаются, чтобы не было растяжений, вывихов и других травм. Да и завтра на службу. Некоторые фиксировали изолентой шнурки на берцах, чтобы те не развязались в неподходящий момент. С собой автомат, бронежилет, шлем, противогаз… Всё как надо. Двухминутная готовность.
— В три колонны становись! Оружие по-боевому, сомкнуть приклады! — даны команды. И началось: 8-километровый марш-бросок по лесу, бурелому, водоему… Затем полоса препятствий. И все это со стрельбой, взрывами, дымом и крепким ободряющим словцом старших товарищей. «Ну и навалили веток, — думал парень, продираясь сквозь основательно подготовленную «мышеловку». — Не зацепиться, оружие не повредить. Дым, ничего не вижу. Нога. Рука. Спасибо, братишка. Нормально. Идем дальше».
А дальше — команда: «Упор лежа принять!» И отжимаются парни в противогазах, а сняв их, в один голос орут, что «ОМОН — это сила!». Да, таких не сломить.
«Темп взяли хороший, — говорил мне позже другой сдающий. — Вдруг команда «Газы». Надо было быстро надеть противогаз, поймать дыхание, правильно дышать, чтобы не задыхаться и не запотевали стекла. Как водичка? Отличная. Думал, холоднее будет». Евгений рассказал, что накануне кандидаты сдавали тесты по физической и специальной подготовке. Брусья, подтягивание, челночный бег, бег на полтора километра, приемы самообороны.
А вот теперь момент истины: проверить оружие на боеспособность. Если выстрел не прозвучит, человек сходит с дистанции, раз оружие не уберег. Все 12 выстрелов прозвучали. Дальше стрельба по мишеням. Финальный этап — рукопашный бой, где у каждого три двухминутных поединка с разными соперниками. Кстати, принимающие накидывали молодым удары, казалось, не жалея. Урок, так сказать, от старших товарищей. Оно и правильно: тяжело в учении…
— Андрюха, руками работай! — подсказывала публика. И Андрюха работал, улучив момент, съездил оппоненту правой в голову. «Красава!» — одобрили зрители. Парень явно устал, но рук не опускает, бьется. «Характер что надо», — слышу уважительную оценку рядом. К слову, и принимающим местами доставалось. Мне сотрудники говорят: «Видите, как молодой атакует, хорошо ведет бой, грамотно защищается». Тест на силу, волю, выносливость и чувство товарищеского локтя в тот день сдали все сотрудники отряда.
Зарисовки с натуры
Воскресенье. Очередной протестный марш — дело непредсказуемое. Однако сотрудники готовы к любому сценарию. На их долю с начала массовых беспорядков выпало немало ключевых задач по наведению порядка и обеспечению безопасности в обществе. И если бы не последние события, белорусы, вероятно, даже не узнали бы о работе подразделения, привыкшего тихо выполнять разные боевые задачи.…Группы быстрого реагирования отрабатывали дворы, где прятались драпавшие от силовиков из центра города молодчики. «Здесь нужно работать быстро и осторожно», — говорят мне омоновцы. Дворы отморозки нередко пытаются превратить в ловушку: приготовят заранее камни, кирпичи, «коктейли Молотова» и, значит, встречают сотрудников. При мне задержали троих правонарушителей.
По радиостанции передали, что нужна помощь коллегам в одном из скверов. И вот бойцы уже аккуратно усаживают в спецтранспорт только что пойманных ими радикалов. Один признался: планировал бросать дымовые шашки. Второй распылил газ. Третий «гулял» в строительной каске и с камнями в карманах.
— Работаем справа, — сказал старший. Отрабатывали улицу. Сотрудники отлично видят тех, кто явно не прогуляться вышел. Глаз наметан плюс оперативные ориентировки. Так что никого без причины не задерживают. А потом находят у задержанных боеприпасы, бутылки с бензином, ежи, заточки…
…Снова сквер, бег, задержания. Чтобы сделать хороший кадр, бегу следом. Но за ОМОНом, скажу честно, не угнаться. Александр из вежливости сбавил скорость. «Ну как?» — спрашивает. Киваю, а самой неловко: он-то в полной экипировке, килограммов 15 сверху, а я налегке. А потеряй Сашу из виду, потом попробуй найди, все ж в балаклавах.
Блокировка дорог — отдельная тема. С ней ГАИ тоже помогают омоновцы. Даже появились, скажем так, совместные экипажи. Среди задержанных в этот раз была и девушка. «Не волнуйтесь, дышите спокойно: вдох, выдох. — Максим из отряда успокаивал ревущую девицу. Пару минут назад она с остальными перекрывала движение. — Ну вот зачем вы дорогу блокировали? Людям ведь не проехать».
Сначала активистка клялась, что просто гуляла, потом просто оказалась на проезжей части, а затем просто побежала. У двух других задержанных тоже «просто» в карманах лежали камни, газовые баллончики, ножи и заточенные отвертки.
…В эфире тишина. Кто-то из парней звонит домой. Мужские разговоры стихли. Все всё прекрасно понимают.
Елена — жена офицера. Она как никто знает цену этих коротких телефонных разговоров. Главное, чтобы сказал: «Со мной все хорошо, не переживай». Ей этого достаточно.
— Конечно, хочется спросить о многом, — признается мне эта миловидная женщина. — Хочется поговорить, поддержать. Сказать, что со всем справимся… Домой муж не пришел ни 9, ни 10, ни 11 августа. Был там, где разворачивались протестные события. Когда вернулся спустя три дня, выдохнула.
Да, сейчас редко видятся. Да, совместные выходные тоже редкость. «Вот закончится всё, тогда…» — говорит собеседница. Особенно дороги короткие встречи с отцом для сына. Мальчишке 8 лет. Только и спрашивает у мамы: «Ну когда уже папа приедет? Ну скоро уже?» И стоит у окошка, высматривает. Отойдет. Машина подъедет — снова к окну.
А бывает, достанет тайком от мамки отцовскую форму. Нырнет в куртку, а та — до пола. Говорит, что, как и папка, омоновцем будет. Кстати, недавно отец подарил сыну его собственный черный берет и игрушечную радиостанцию. «Ой, когда они вместе, это всё, — Елена улыбнулась, вспоминая, как дом ходуном ходит от этой парочки, как соревнуются — кто больше подтянется, отожмется, как просто дурачатся. — Друг от друга не отходят».
Этой семье угрожали, в том числе из близкого окружения: мол, «подумайте, что с вами может случиться». Это испытали на себе и другие жены, дети, родители сотрудников. И венки к их подъездам приносили, цветы под ноги бросали, вязали на ручки двери черные ленты, «отпевали»… Семьи милиционеров стараются держаться вместе, друг друга выслушают, помогут: «Пусть наши мужья служат спокойно. А мы их будем поддерживать столько, сколько понадобится».
Друг за друга, брат за брата
С Дмитрием судьба свела меня дважды. Он один из сотрудников отряда, попавших в настоящую мясорубку в ночь с 9 на 10 августа. ОМОН тогда помогал ребятам из внутренних войск. Среди них были и солдаты-срочники, по сути, пацаны, однако без колебаний преградившие дорогу штурмовикам.
— Их собиралась атаковать приличная толпа, шло сильное давление, — рассказывает мне Дмитрий. — Наша задача — стать перед боевыми порядками и прикрыть ребят машинами-заборами. «Мирные» уже соорудили баррикады из бетонных клумб, мусорных контейнеров и прочего. Рядом (это мы увидели, разбирая баррикады) кучками лежали заготовленные камни, грамотно разобранная тротуарная плитка, арматура, нарезанные железные прутья. Припасли там и бензин, бутылки… Мы им попросту не дали приготовить «коктейли Молотова».
В Димином экипаже (экипаж спецмашины 4-й роты) — пять человек. Рассказывая о них, никак не мог подобрать, как ему казалось, нужные слова: «Мой экипаж, парни… они настоящие… они тебя собой закроют... Столько раз выручали. Я не мастер говорить. Вы и сами всё понимаете». Понимаю. Здесь можно и без слов. Так и в бою: каждый сотрудник знал, что должен делать. Парни едва успели установить на машинах заграждения, как в них полетели камни, бутылки, заточенные, словно копья, арматурины.
— Смотрю, один военнослужащий упал, второй, — продолжает собеседник. — Со стороны баррикад девушка стоит, вроде как пританцовывает. Потом — раз, присела и из-за нее в нас снова полетели «горячие приветы».
Боец одного «вэвэшника» затянул за машину, второго, третьего. Сам, как рассказали потом его коллеги, из-за травм сознание терял. Очнется и опять давай пацанов из-под каменного града вытаскивать.
Потом омоновцы прикрывали ребят из внутренних войск на улице Мельникайте, заодно нужно было разобрать баррикады, не подпустив при этом к себе уличных боевичков. Они что планировали? Перекрыв проезд с одной стороны, захлопнуть «ловушку» с другой.
«Спалить нас хотели. Бандиты подготовились, действовали грамотно. Были и полные неадекваты. То ли под наркотиками, то ли пьяные. Им было все равно, куда и что бросать. Отчетливо читались дававшие команды координаторы. Потом что-то прилетело мне в лицо. Сел, поднялся. Почувствовал боль и слабость».
«Димас, тебе, кажется, плохо», — говорили товарищи. «Нормально, работаем», — был ответ. В пять утра экипаж вернулся на базу. И тут Дмитрий почувствовал дикую боль по всему телу, нога отнималась, лицо, одежда в крови. «Думал, медик укольчик сделает, пару часов посплю — и на работу. А она на меня посмотрела, давление померяла и ужаснулась: 170 на 140». Затем были потеря сознания и врезавшиеся в память слова сослуживцев: «Димас, ты нам нужен».
Очнулся в госпитале, весь в бинтах. Лицо разбито, ЧМТ, позвоночник травмирован, подняться не может, потолок плывет. Шлем разбит, форма в крови… Позже проведать омоновца приходили не только свои, но и все те, кого он, возможно, спас. Спрашивали: «Где он, наш спаситель?» «Все видели, что мне нормально прилетало, а я бегаю и еще пацанов в машину затягиваю. Адреналин, наверное, да и спортивная подготовка. Офицеры тоже приходили. Один сам поломанный в нескольких местах, а мне руку жмет... Со мной в госпитале лежали ребята с поломанными ребрами, ногами, руками, позвоночником, с разбитыми камнями лицами, порванными сухожилиями».
Родных в палату не пускали. Жене, родителям позвонил: мол, такая-то ситуация, цел, но домой пока не придет. Через неделю из госпиталя Дима, можно сказать, удрал. Пробыв меньше положенного и дома на реабилитации, уговаривал докторов: «Мне на работу надо. Там такое творится, а я на больничном. Пока меня нет, на парнях допнагрузка. Экипаж мой, спасибо ему, поддерживал, даже с лекарствами ребята помогли… Мы работали как одно целое. Друг друга прикрывали. Вообще, парни из экипажа — вот такие вот! — Дмитрий показал большой палец. — Поддержка колоссальная. И отношение командира отряда — класс. Что-то ты, говорит, мало поболел? А как тут долго? Надо быстрее восстанавливаться и в строй. В общем, выдали новую форму, и я вернулся к своим».
Сотрудник рассказал, что его «змагары» купить пытались, предлагали 15 тысяч долларов. «Это смешно. Я прекрасно понимаю, зачем служу в отряде. Ребенок мной гордится, друзья, близкие поддерживают. И молодые сотрудники на меня смотрят… И как подстрекателям объяснить, что совесть, долг, честь и Отечество не продаются?»
Когда Дмитрий деньги не взял, в городе расклеили листы с его данными, фото. Даже не поинтересовались: а откуда, собственно, фотография? А я расскажу: тогда Дима как раз тонувшего человека спас. Публика же снимала происходящее на телефон, вместо того чтобы помочь. А несколькими месяцами ранее сотрудник вытащил из воды тонувшего ребенка.
…Игорь пришел в отряд в 1990-х. В день выборов вывозил людей и урны с избирательных участков. Рассказывает: «Мы понимали, что готовится колоссальная провокация и удар планировался как раз по людям, работавшим на избирательных участках. В собравшихся возле них толпах находились крайне агрессивные личности, подготовленные бойцы. Они-то потом и блокировали выходы из школ, перекрывали движение транспорту. Люди боялись, звонили в милицию. Из одной школы, к примеру, мы выводили народ через запасной выход. Толпа свистела, угрожала, оскорбляла. В другой школе молодчики, вооружившись кольями от скамеек, уже выламывали дверь. Так пока одни экстремисты отвлекали милицию, другие собирались возле стелы».
С помощью ОМОНа в тот день вывезли людей где-то из половины минских участков. На других граждане шли на ухищрения: переодевались, выходили неприметными путями. Ближе к ночи подразделение перебросили к стеле.
Силовой переворот в Беларуси провалился благодаря именно таким парням и девчатам. Которые не уйдут и не предадут — будь то боевой строй или семья. Служат они вовсе не за награды или деньги. Зарплаты у них так себе. Служат потому, что настоящие. Потому, что работа у них такая, особая — Родину и свой народ защищать.
ИЗ ПЕРВЫХ УСТ
Командир отряда милиции особого назначения Минска Дмитрий Балаба:
— ОМОН — это большая семья, где все друг за друга, брат за брата. Это моя жизнь, моя судьба. В подразделении я прослужил, считай, всю жизнь. Теперь отвечаю за выполнение поставленных нам задач, за каждого из моих ребят.
Для того чтобы отряд стал таким, как сегодня, многое было сделано в том числе предыдущими руководителями, руководством МВД. Тот же Иван Владимирович Кубраков в свое время заметил и подчеркнул потенциал отряда. С его инициативы скорректированы важнейшие вопросы, многие нюансы, к примеру, в тактике действий. Эта работа гражданам обычно не видна, ведь в ней достаточно закрытых страничек. И о ней не узнали бы, если б не беспорядки, устранение которых тоже входит в наши обязанности.
Ежедневно мы доказываем, что подразделение боеспособное, востребованное, оно готово выполнять поставленные задачи. То, что сейчас на отряд льется грязь… Знаете, это происходит во всем мире. Какому нарушителю понравятся подобного рода структуры? Таково их предназначение: малой кровью сделать так, чтобы в обществе были спокойствие и порядок. А это ежедневный труд людей, профессионалов, команды. Вот к нам молодежь приходит. Для меня они как сыновья, которых нужно учить, воспитывать, о которых нужно заботиться. У меня родных сыновей двое. Оба служат в ОМОНе, старший уже офицер.
Говоря о протестах, скажу, что только слепой не видит, что они управляются из-за границы. Аналогичные события происходят и в других странах. Это геополитика. Однако устроители беспорядков сломали зубы о Беларусь еще в первые дни. Хотели одним броском пойти в дамки, но не смогли, благодаря слаженной работе всех подразделений. Не удалось одним броском — задействовали другие пункты плана: остановить предприятия, уничтожить экономику, влиять на врачей, студентов, всячески подогревать протестную массу… Власти ведь и не отрицают, что в стране есть проблемы, и решают их комплексно, через диалог с обществом, законодательные изменения, корректировку подходов в работе госструктур.
...Дмитрий Владимирович Балаба рассказал мне и про угрозы семьям сотрудников, о том, что за родными бойцов присматривают, их поддерживают: «Самое паскудное — когда в экстремистских чатах призывали устраивать теракты в детсадах и школах, в которые ходят наши дети. Мол, чтобы мы были посговорчивее. Я так скажу: это было бы последнее, что они устроили бы в своей жизни». Рассказал командир и про сожженный подонками родительский дом:
— Для семьи он был как память о бабушке. Когда ее не стало, мы всё оставили так, как было при ней — на том же месте ее швейная машинка, иконка, так же застелены кровати… Я там родился, вырос. В школу ходил, оттуда и в армию призвался. А потом — съездишь на могилку, цветы принесешь. После поджога я был у дома лишь раз. Больно, конечно. Но ничего, переживем.
Сегодня нужно поскорее вернуться к нормальной жизни в стране, когда семьи могут спокойно гулять по городу в выходные, а старики не бояться, что их изобьют за неудобное для хулиганов мнение. Надо приложить максимум усилий для спокойствия и стабилизации в обществе. В первую очередь путем диалога.
А сотрудникам подразделения и их близким хочу пожелать крепкого здоровья, мира и добра, чтобы все в жизни складывалось!
gladkaya@sb.by
