Новый год электрик Василий Тишонок встречал по 50 часам
Деревня Зябки в Глубокском районе стоит на берегу озера Долгое — самого глубокого в нашей стране. Но знамениты эти места не только природой, но и своими жителями: прямо на берегу озера стоит дом Василия Тишонка. Много лет назад он стал собирать часы, а сейчас хобби доросло до того, что на его дом можно вешать табличку «Музей».
Выхожу из автобуса и по глубокому снегу пробираюсь от дороги в сторону деревни. Все замело, вокруг — ни души. Мне навстречу спешит лишь один-единственный человек и машет рукой: не может Василий Владимирович опаздывать, когда в доме полсотни часов.
— Ой, прямо с веранды все в часах, — сразу обращаю внимание на необычные экспонаты.
— Эта мера вынужденная: здесь у меня часы на карантине, — объясняет коллекционер. — Такое решение диктует не дизайн интерьера, а механизмы: нельзя старые часы сразу в теплую комнату, им нужно немного отвисеться в холоде.
Дальше — больше: по всему дому проще посчитать места, где тикающих экспонатов нет. Со всех сторон на меня смотрят старые и поновее, иностранные и отечественные, прямоугольные и круглые, «глазастые» и плоские. Причем не просто смотрят, а тикают. Звуки десятков механизмов сливаются в один общий гул.
— А вам не мешает? — спрашиваю.
— Что не мешает? — не понял мой собеседник.
Наш разговор постоянно прерывает бой часов: некоторые экспонаты напоминают о себе через каждые 15 минут. К тиканью уши Василия Тишонка давно привыкли, он его почти не слышит и ночью спит крепко.
Больших часов, с боем, по всему дому развешано 13 штук. А тех, что поменьше, мужчина даже не считает. По моей просьбе быстро окинул взглядом тумбочки, подоконники, полки, антресоли и шкафы: говорит, полсотни будет.
— Первые часы с боем, которые попали мне в руки, датируются 1861 годом. Бабушка рассказывала, что это были времена до отмены крепостного права, — вспоминает Василий Тишонок. — Их мне подарили с поломками, я отремонтировал и повесил. Но старость взяла свое: они были очень слабые, все изъедены, в один день упали на пол и разбились в трески. Только «мотор» остался.
Более серьезно увлечение захватило мастера в 1970-е годы.
— Я и сам не понимаю, чего меня так на часы потянуло, — смеется Василий Владимирович. — Когда поломались одни старые, во мне проснулся какой-то азарт, захотелось разобраться, чтобы починить их.
Лет 20 назад, когда семья жила в соседней деревне Плиса, часы в их доме были обычные. А когда переехали в Зябки, односельчане уже знали о часовых вкусах хозяина и начали приносить их в дом сами.
— Вот, например, эти (указывает на внушительных размеров часы) мне друг привез в мешке. Приехал в гости, чтобы я помог машину починить, а потом достает из багажника: мол, вот тебе в благодарность подарок. Глянул — часы ценные, но все побитые и разломанные. Сам их восстанавливал. Это мой первый серьезный экспонат, они в коллекции самые дорогие, — бережно поглаживает часы коллекционер.
Любопытна история двух соседних часов примерно такого же образца. В 1870-х два брата уехали на заработки во Францию, а потом каждый привез домой подарок — настенные часы. Долго Тишонок вел переговоры с правнучкой-наследницей, предлагал поменять на другие. В итоге она согласилась их продать.
Самые старые в коллекции те, что встречают в «карантинной» зоне у входа. Их привез товарищ, чтобы коллекционер посмотрел и починил. Но Василий Владимирович мечтает договориться и обменять их на другие. Им 150 лет — это точно.
Мы проходим в глубь дома. Немецкие, французские, советские — у каждых часов своя история. Есть в коллекции даже самолетные, танковые и автомобильные.
— Вот эти часы списали на работе, и я забрал себе, а эти приехали ко мне из Гомеля. А вот эти — немецкие. Правда, сразу не поверил: механизм у них советский. Но потом нашлось объяснение: во время войны Орловский часовой завод вывезли в Германию. Эти часы попали ко мне из тогдашнего Ленинграда. Очень они мне нравятся. Восстанавливал им «мотор», теперь они в рабочем состоянии. Вот тоже ценные — «Густав Беккер», им более 150 лет. Правда, эти часы сейчас без боя: какой-то несознательный мастер их ремонтировал и оставил себе половину деталей.
По образованию Василий Владимирович — электрик. Как вышло, что он на ты с часами?
— Ни у кого не учился, книжек специальных не читал, — опять смеется хозяин. — Просто чувствую, что и как нужно сделать, чтобы оживить механизм. Интуиция, что ли. И опыт. Когда человек копается, что-то ищет, тогда и находит. Особых заморочек и сложностей, я вам скажу, в часах нет, но есть такие мелочи, которые нужно знать.
Обычно люди меняются часами с коллекционером или просто дарят ему раритеты. Ведь, если человек не собирает, какая ему разница, что показывает время? Недавно одна бабушка в соседней деревне всплеснула руками: мол, что ж ты так поздно пришел, я наши старые трехъярусные часы уже на мусорку выбросила.
На маленькие часы внимания мы особо не обращаем. Они тоже по-разному приходят в дом: принес друг, подарил сосед, починил, а хозяева не забрали.
Дальше собственного дома часы не тикают. Однажды музей в Глубоком предлагал взять все экспонаты на выставку в райцентре. Но Василий Владимирович отказался. Не пожадничал, а из практических соображений.
— Возить часы туда-сюда вредно, — объясняет коллекционер. — То деталь сломается, то механизм отойдет. Кому нужно — можно посмотреть дома: это и есть мой музей.
Немного освоившись среди часов, замечаю: многие стрелки показывают разное время. Каким верить?
— Разное время на часах — это естественно, — успокаивает мастер. — На то, чтобы часы шли очень точно, влияет много факторов. Например, если я настраиваю по своим ручным часам 1-го числа и 15-го — уже будет разное время.
Есть в доме так называемая коллекция в коллекции — наручные часы. Они гроздьями украшают рога оленя на настенном панно.
— А это я, как олигарх, меняю часы: в понедельник — одни, вторник — другие, на каждый день недели свои, — шутит Василий Тишонок. — Вот эти подарили, японские, это часы сына Дениса, эти племянник подарил, эти, «Ракета», белорусско-китайского завода. А эти, «Победа», ценные, им точно больше 50 лет.
В углу скромно ожидает мастера рабочее место: яркая лампа, отвертки, механизмы, разные детали.
— Для того чтобы что-то делать с часами, нужно настроение, вдохновение, — рассказывает Василий Тишонок. — Но если кто-то приходит, просит сделать — просыпается азарт: как же решить эту задачку и починить их? Тогда сажусь за стол. Или бывает, лежат уже полгода сломанные часы, и стыдно становится: пора сделать. Сажусь и начинаю работать. Ведь для любого часовщика главное желание — увидеть, как стрелки снова пошли, а в часы вернулась жизнь.
На снимках: в коллекции Василия ТИШОНКА более полусотни часов.
Фото: Виктория ТЕРЕШОНОК
