От мертвого Чебурашки уши
Миллионы долларов продолжает зарабатывать студия «Союзмультфильм» на отличной идее, которая в 70–х пришла в голову способному сказочнику Эдуарду Успенскому. Не разделяю, Дима, твоего оптимизма по этому поводу ни разу. Объясню почему. Кайфовать от вчерашних идей, по–моему, как из мусорки поесть, — можно, конечно, но не радует. Попытайся вспомнить, когда ты в последний раз искренне удивлялся в кино? Что нового о себе и настоящем времени видел в театре? По телевизору? Все чаще и чаще в последние годы я ощущаю себя в фильме «День сурка», в котором герой, стиснув зубы, ходит по замкнутому кругу одних и тех же событий, лиц, разговоров и праздников.
На прошлой неделе попала на «Снежное шоу Славы Полунина». Я ждала каких–то новых затей и ярких эмоций от встречи с клоунами, объездившими весь мир, повидавшими самые крупные карнавалы цирковых столиц. Раз в 12 лет они отправляются за энергетической подпиткой на Кумбабеллу — сборище миллионов йогов в Индии, это ж сколько, должно быть, вдохновенных, чужестранных реприз они в спектакле используют. Каково же было мое изумление, что самыми козырными номерами в новом шоу XXI века остались «Асисяй» и «Блю канари» — шутки, придуманные Полуниным и его другом Скворцовым сорок (!) лет назад. Если два этих гэга из представления изъять, в концерте останется сияющая чепуха, ворох снежинок и шариков, летящих в зал, — ничего более. Однажды придуманные щемящие нотки до сих пор работают, приносят нехилую прибыль мимам. И видел бы ты, с каким ожесточением, не меньшим, чем Успенский своего Чебурашку или Ханок «Малиновку», оберегают клоуны Полунина авторское право этих засмотренных до дыр номеров. Представь, по обе стороны зрительного зала стоят охранники с лазерными указками и красным лучом высвечивают в партере всех обладателей мобильных телефонов, которые пытаются сделать фото или видео «Асисяя», благо что в YouTube этого добра навалом. Я была расстроена, в общем. Как и в случае с продолжением «Простоквашино», мне подсунули вчерашнюю котлету, убаюкали причмокнутыми старыми песнями о главном, заставили купиться на франшизу, ностальгировать по прошлому. Хуже для меня только встречи с одноклассниками, походы на концерты постаревших рокеров — одного эмоционального порядка мероприятия.
Ремейки страшно тормозят развитие культуры, это ясно. Они паразитируют на прежнем культурном опыте поколений, провоцируют шаблонное мышление. Соглашусь с неглупым человеком, философом Жижеком: «Самая большая угроза для современной Европы — инерция». Не безработица, Дима, не террористы, а инерция, с которой и ты, и я знакомы не понаслышке. А начинается она с того, что рука твоя тянется к мышке на коврике и ты включаешь на компьютере разного рода второсортные сиквелы. Кризис идей, он ведь не только у нас господствует — ремейки с бешеной скоростью производит великий и ужасный Голливуд и рыщет по всем миру в поисках молодых гениальных авторов.
Читайте также
В этой связи что я тебе предлагаю. Во–первых, не превращаться в фанатика, не кричать на каждом углу, что новый Матроскин — это шикардос, не покупать кружку с его изображением. Тем более с недавних пор этот мультипликационный персонаж у меня ни с чем другим, кроме молочной фабрики, бессовестно эксплуатирующей образ кота в рекламных целях, не ассоциируется. Лучше, Дмитрий, еще раз сесть и крепко подумать о том месте, где мы оказались. Разве за последние десятилетия ни одного анимационного персонажа, равного дяде Федору, у нас так и не появилось? Зачем же вновь и вновь к нему обращаться? Точно на этот вопрос, по–моему, отвечает социолог Маркузе, предполагая, что общество массового потребления создало свои ценности и контролирует каждого индивида. Ты уже и сам не способен дать себе отчет, почему смотришь это новое «Простоквашино». Интернет–среда с ее вирусами подсовывает тебе ролик, вот и глядишь, не задумываясь. А для позитивного изменения общества, говорит культуролог, человек должен совершить «Великий Отказ» — изменить направление своих потребностей, обратить свои желания и чувства к высокой духовности. Я свой Великий Отказ, Дима, совершаю каждый день. Когда, например, не покупаю билет на ремейк «Звездных войн», когда не спешу восторженно припасть к новому сиквелу, о котором все говорят, словом, когда энтропию не поощряю. И тебе не советую. Так мы вернее всего спасем этот мир, заблудившийся, судя по всему, во вчерашнем дне.
Виктория ПОПОВА
viki@sb.by
Пусть лето не кончается
Удивляешь ты меня, Виктория. Всего–то на полтора поколения мы переросли аудиторию, которой предназначены мультфильмы в первую очередь, а ты уже перешла на патриархальную стилистику обсуждения действительности. В том смысле, что «в наше время такого не было». А «что было, так того сегодня и в помине нет».
Нет, говоришь, сегодня хороших мультиков? А я вот открыл фильмографию того же «Союзмультфильма» — и аж в глазах зарябило. По полтора–два десятка лент и ленточек в год начиная с 2014–го. Прямо ренессанс какой–то. И это не считая новых студий, то ли конкурентов, то ли партнеров. Что дочь, что сын у меня росли сначала на «Лунтике». Позже — на «Смешариках». Здесь уже и сам к ним подключился не без удовольствия. А на «Маше и медведе» искренне смеялся доброму юмору, ничуть не уступая детворе. А вот наши старые добрые советские ленты малым не зашли. Глянули по разу, да так соответствующие диски и остались пылиться на полке, пока не были выброшены, когда и этот носитель отжил свой моральный век. И знаешь, Виктория, только сейчас, когда мы с тобой заспорили на эту тему, я понял почему.
В наше детское время процесс создания анимационного кино был гораздо трудозатратнее, чем сегодня. Ведь каждый кадр тщательно прорисовывался художниками–мультипликаторами вручную. Поэтому новая серия, например, «Ну, погоди!» выходила в лучшем случае раз в год. Это было событие! А если еще учесть, что мультикам в телесетке отводилось примерно по часу в неделю в общей сложности — просто эпохальное событие. Каждый новый мульт мы жарко обсуждали во дворах. Готовы были пересматривать по миллиону раз, да только возможности такой не было. Разве что ходить в кинотеатры на мультсборники. Что и делали массово, но такие сеансы устраивались лишь по выходным и только в утренние часы. У нынешней детворы мультпродукта выше крыши. Он перестал быть долгожданным и всегда желанным праздником. Смотреть можно хоть круглосуточно. А детская тяга к познанию требует все больше нового, поэтому юный зритель терабайтами съедает видео серию за серией, которое и в производстве старается в скорости не отстать. Здесь жизнь тоже стремительно набрала обороты. Куда же деться. Но у нас–то память о мультфильме осталась как о волшебстве. Поэтому и крутят носом твои и мои ровесники, перемывая кости авторам нового «Простоквашино». Детям же до этих споров дела нет ровным счетом никакого. Посмотрели — и к следующему кино.
Душа просила чуда, а нам подсунули какой–то эрзац. Массовый продукт. Хотя, если объективно, по качеству, доброте и незатейливому юмору продолжение, на мой взгляд, получилось вполне в духе оригинала. Понимаешь, что я хочу сказать? Тут дело не в мультфильме. Тут злую штуку сыграло наше отношение к нему. Мы не чувствуем мультфильм так, как когда–то. Думали вернуться в детство, а туда уже никак. Билет–то в один конец. Вот и вызрело отношение обманутости, что ли. Та же природа и обидчивости Успенского. Плюс ревность творца за использование своего детища. Но здесь, я почему–то убежден, все нюансы с авторскими правами «Союзмультфильм», скорее всего, предусмотрел. Чай не контора «Рога и копыта». И, по большому счету, студия как раз делает так, чтобы Дядя Федор, Матроскин и Шарик еще пожили в предпочтениях нынешнего юного поколения. Иначе их ждет неминуемое забвение, как и Волка с Зайцем. Поскольку сюжеты, завязанные на Олимпиаде–80, покорении космоса, да еще и щедро сдобренные шлягерами Пугачевой и «Землян», нынешним детям просто непонятны.
Уже хотя бы для этого нужны ремейки и продолжения старых тем, чтобы как–то передать через поколения понимание того, чем жили мы, когда деревья были большими. Пусть не всегда удачно получается, но попытка не пытка. Оригиналы–то тоже не все шедевральны. Вот ты, Вика, завзятая театралка. Не пропускаешь ни одной премьеры, в том числе и новых постановок по пьесам с вековой историей. Разве это не ремейки? Но ведь и спустя 100 лет при неожиданном режиссерском взгляде они порой выстреливают невероятно мощно. Тут сколько людей, столько предпочтений. Кому–то нравятся ранние варианты, кому–то более поздние. Все это творческий поиск и не только ради звонкой монеты. Ради нас с тобой — зрителя, который в конечном счете и решает: отдать монету или нет.
Не так давно я посмотрел американское кино «Форма воды». С первых кадров и до последнего не отпускало ощущение, что где–то это уже видел. Ах да! В детстве же! Если и не один в один, то сюжет явно переигран с советского «Человека–амфибии», снятого по роману Александра Беляева еще в 1961 году. Что это? Плагиат? Ремейк? Или все же самостоятельная картина? Особой шедевральности в ней я не обнаружил, но четыре «Оскара» при еще девяти номинациях, два «Золотых глобуса» при номинировании еще на пять плюс воз и тележка разных премий и наград, наверное, чего–то стоят. Получается, нужны киномиру подобные ленты. И зрителю нужны. Зачем? Вопрос отдельный. Может, как–нибудь подискутируем с тобой и на эту тему. А пока ждем новых серий «Простоквашино. Продолжение» и не капризничаем.
Дмитрий КРЯТ
kryat@sb.by
