Надежда вместо пустыря
В 1998 году Минский райисполком выделил сестричеству Свято-Елисаветинского монастыря в 35 километрах от столицы, возле деревни Лысая Гора, участок земли общей площадью 120 гектаров для ведения подсобного хозяйства. Сельчане с опаской отнеслись к такому соседству — на первых порах здесь часто бывали наряды милиции. И порой их удивляло, как кроткие сестры управляют некогда заблудшими братьями (так здесь принято называть жителей подворья). У некоторых из них за плечами не одна ходка.
— На этих землях раньше был пустырь, — рассказывает во время экскурсии по хозяйству один из старожилов подворья Валерий. — А сегодня здесь есть храм в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша», фермы, теплицы, пасека, конюшни, иконная и свечная мастерские. Первые насельники жили в доме без удобств. Когда я приехал, человек 30 было. Людей, которые здесь работают, выполняют то или иное послушание, монастырь обеспечивает всем необходимым: одеждой, питанием, предметами личной гигиены, лекарствами и прочим. Братья из мастерских зарплату получают. Труд, молитва, исповедь… Так проходят наши дни.
На первом этапе, вспоминает Валерий, среди насельников было большое количество наркозависимых молодых людей. И у многих получилось справиться со своими демонами...
Мужчина уверен, что такая терапия — жизнь на подворье — эффективнее коммерческих реабилитационных центров, где люди платят большие деньги за лечение. Корень подобных болезней — в душе, в искушениях. Без веры, поддержки близких каждый может оказаться на скользкой дорожке. Он, 71-летний интеллигентный, начитанный, ухоженный мужчина свою историю рассказывает сдержанно. В свое время окончил радиотехнический институт. Карьера, семья — все, казалось, как у всех. О церкви, признается, если и думал, то скорее с эстетической стороны. Любил бывать, когда получалось, в храмах на службе. Церковное пение успокаивало:
— В какой-то момент жизни почувствовал опустошение в душе, неудовлетворенность. Этот надлом и привел в объятия зеленого змия... Приехал сюда. Выполнял послушание на разных работах, десять лет пел на клиросе — пригодилась учеба в музыкальной школе. Такой образ жизни нравится. За 15 с лишним лет здесь многое видел. Как меняются даже самые неуравновешенные, с надломленной психикой люди.
На поливе в теплицах, где зреют томаты, встречаем брата Григория. Его пять лет назад привело в обитель несчастье — сгорел родительский дом:
— Родных не осталось, можно сказать, круглый сирота. Работал на заводе, шабашил у частников. Труд на земле мне всегда был близок — вырос ведь в деревне. Потеря жилья сломала, а на монастырском подворье я ожил. Жить с Богом легче. Иногда выезжаю встретиться с друзьями, а вот настоящую семью обрел здесь.
Похожая история и у брата Владимира, который тоже потерял родительский дом, попав в сети черных риелторов. Перебивался временными заработками, ночевал где придется, пока во время холодов добрые люди не предложили перезимовать на подворье. Так здесь и остался.
И актер из Москвы, и африканец из Эфиопии
Идем из теплиц в столярный цех и кожевенную мастерскую. В невыносимую жару здесь приятно охладиться, окунувшись в творческую атмосферу. Братья делают оригинальные сувениры, красивые галантерейные изделия. Трудно представить, но большинство мастеров лобзик в руках раньше не держали. Люди в цеху немногословны. Не хотят вспоминать прошлые грехи. Многие побывали в криминальных передрягах, отбыли наказание. Удивила география их мест проживания. Один из братьев родом из Эфиопии. Как африканца занесло в Лысую Гору, выяснить не удалось, но все утверждают, что чувствует себя он здесь отлично.В кожевенной мастерской самым разговорчивым оказался Алексей, бывший актер из Москвы. Парень не стесняется рассказывать о своих проблемах:
— Я всегда был человеком творческим, увлеченным, любил большие компании, праздники, бурные застолья. Сам не заметил, как покатился вниз. Понял, что справиться без чьей-то помощи не смогу. Местный батюшка посоветовал пойти в монастырь, но в России с этим возникли трудности. Тогда решил попытать счастья здесь. В успех не особо верил. Думал, что через несколько дней сбегу, а задержался на шесть лет. Возвращаться-то особо некуда. Родители отошли в мир иной. У сестры своя жизнь, семья. Здесь же я освоил новое ремесло, еще учусь звонить в колокола.
— А не хочется начать все сначала, вернуться в любимую профессию, найти жену, детишек завести?
— Не уверен, что готов, — отвечает Алексей. — Может, время еще не пришло. Боюсь потерять то, что приобрел.
Родительский грех
Как рассказывают братья, не все приспосабливаются к строгому режиму. Кто-то, поборов чувство безысходности и почувствовав силы для новой жизни, сразу же уходит. Случается, что возвращаются. Здесь принимают без упреков. Старшая сестра швейной мастерской монахиня Ермиония убеждена:— Если человек сам не стремится, чуда не произойдет. Господь целует намерение. Многие люди, которые пожили на подворье, а затем ушли, создали семьи и приезжают в храм на праздники.
Изначально швейная мастерская создавалась для ремонта братской одежды, со временем функционал расширился. Здесь делают для продажи гречишные подушки, матрасы. А еще создают театральные костюмы. Насельники, которые помогают матушке Ермионии, шить до этого не умели.
— Братья — талантливый народ, — делится монахиня. — У нас даже свой ансамбль музыкальный десять лет существовал, но распался. Люди из города на представления приезжали. Сейчас спектакль готовим. Постановкой занимается матушка Елисавета, в миру она была профессиональным режиссером. Творчество тоже людям служит во благо.
Далеко не все насельники остались в жизни сиротами. У многих пожилых людей есть респектабельные дети.
— Не все могут смириться с образом жизни, вредными привычками или болезнями родных людей, это испытание, — уверена Ермиония. — Но отказаться от родителя в такой ситуации — грех человеческий. Они, возможно, были не лучшими воспитателями и примером для своих детей, но все в мире имеет обратную связь. И не исключено, что уже их дети могут поступить так же.
После общения на подворье возникло противоречивое чувство. С одной стороны, целительный эффект такого образа жизни, как говорится, налицо. Многие, какие бы причины ни побудили их быть здесь, кажутся людьми, преодолевшими духовный кризис, и вполне могли бы реализоваться в обществе. Но они не стремятся к этому. Может быть, действительно боятся вновь обжечься. Или же без плана на завтра жить банально проще?
zakharov@sb.by
