 Светлана Вотинова. |
 Дмитрий Шулюк. |
 Наста Грищук. |
 Катерина Захаревич. |
 Людмила Рублевская. |
Д.Шулюк: Белорусский аналог этого слова — «талака». Раньше что–то вместе строили, теперь вместе покупают.
К.Захаревич: Я бы, может, и хотела попробовать издаться таким способом, но нужно иметь гарантию, что у моей книги есть читатель. Боюсь, начну собирать на что–нибудь — а желающих не найдется.
Н.Грищук: Это очень хороший индикатор. Вот ты думаешь, что без твоей книги человечеству жить невозможно. А потом выставляешь, и никто на нее не дает. Повод задуматься...
Д.Шулюк: Я столкнулся с краудфандингом, когда собирали деньги на компьютерные игры, которые отказались издавать крупные компании. А люди проголосовали деньгами, что это им интересно. И в литературе такой вариант выглядит адекватно: захотели читатели блога Андруся Горвата его книгу — скинулись... Не хватило тиража — собрали еще. Хотят читать на белорусском языке, например, Конан Дойла, и книга выходит. Но мне не нравится, когда никому не известный автор хочет собрать деньги, например, на постановку первой в Беларуси комедии, где в конце все умирают.
С.Вотинова: Ажиотаж вокруг краудфандинга выглядит немного смешным. Ведь ничего нового в этом явлении нет. В Англии XIX века он уже точно существовал. И потом, что хорошего, если люди дают деньги на издание книги графоману?
Н.Грищук: Ну и пусть издается. Это ведь жизнь. Да, есть плохие книги, есть изворотливые авторы... Я не вижу в этом проблемы. Да и кого считать графоманом? Меняется время, и тот, кто считался знаковым автором, окажется одним из, а тот, кого не признавали, вдруг выплывет... Собрал автор деньги — молодец. Искусственно не давать кому–то издаться — это цензура, которая никогда ничего хорошего не приносила.
Д.Шулюк: Краудфандинговая площадка дает возможность заявить, что у тебя есть проект и его можно поддержать. Это можно использовать и для популяризации подписки периодических изданий, тех же «Маладосцi» и «Бярозкi», как делает журнал «Монолог».
С.Вотинова: Я категорически против, чтобы периодические издания, которые имеют давнюю историю, выставлялись на краудфандинг. Это побирушничество, выглядит как расписка в профессиональном бессилии, как перекладывание ответственности с редактора на кого–нибудь другого. Над тиражами должны работать редакции.
К.Захаревич: Просто читателю намного проще нажать на кнопку в компьютере, чем идти на почту и оформлять подписку.
С.Вотинова: Никто не мешает сотрудникам редакции рекламировать свое издание, искать новые формы привлечения читателя. Это наша обязанность. Зачем для этого идти на краудфандинговую площадку и с протянутой рукой конкурировать с сомнительными проектами?
Д.Шулюк: На популярный российский журнал фантастики на почте уже подписаться нельзя. Ты подписываешься на него на сайте, то есть платишь за один номер. У журнала есть точки распространения, где его можно забирать. А Беларусь не настолько большая, как Россия, у нас подобную подписку оформить еще проще.
Л.Рублевская: А вы не думали, что еще проще — электронные варианты журналов?
К.Захаревич: Тогда мы потеряем подписку в школах. У нас, кстати, уже полгода есть подписка на вариант журнала в ПДФ, но, кажется, желающих его читать еще нет.
Н.Грищук: Насчет журналов — такой сбор действительно всегда немножко выглядит как «месье, же не манж па сис жур». Но если разговор о том, стоит ли авторам книг участвовать в краудфандинге по каким–то этическим соображениям, не стыдно ли это... Абсолютно нет!
Л.Рублевская: А для тех, кто дает деньги на краудфандинговый проект, психологический бонус: он — меценат. Благодаря ему осуществляется что–то важное. Можно ведь пожертвовать больше минимальной суммы, чтобы твое имя на обложке напечатали.
К.Захаревич: Плюс обычно в зависимости от суммы пожертвования есть подарки. И меня коробит воспринимать это как «просят — жертвуют»...
Д.Шулюк: Если я перевожу деньги на серию переводов нобелевских лауреатов издательства «Янушкевич», какая же это жертва? Или на серию «Амерыканка», переводы Кизи, Буковски, Паланика и других... Я поддерживаю интересный проект и получаю желаемую книгу.
Л.Рублевская: Но, боюсь, скоро литературных проектов будет так много, что публика утратит к ним интерес. Круг людей, интересующихся белорусской литературой, невелик, и их меценатские возможности не бесконечны.
Н.Грищук: С одной стороны, это возможность реализоваться для талантливых людей, с другой — чуть ли не шарлатанство. Заявляется громкая тема, и люди клюют. Но нельзя бросать лозунг: «Не давайте деньги на плохую книгу!» Каждый сам распоряжается своими средствами.
Л.Рублевская: Краудфандинг — это еще и реклама, пиар... А реклама не обязана быть скромной.
Д.Шулюк: Но если собираются деньги на некачественный товар, человек, получив его, не станет больше участвовать.
Л.Рублевская: Ну вот читаем слоган: «Любой проект, который реализуется на Талака.бай, должен делать жизнь людей лучше». Поначалу ведь это воспринималось как благотворительность социального плана. Помощь инвалидам, сбор средств на лечение, приюты бездомным животным... И вдруг сюда полезли писатели.
С.Вотинова: Вот это и есть то главное, что должно ассоциироваться с краудфандингом, чтобы он не воспринимался как побирушничество: это и должна быть благотворительность социального плана.
К.Захаревич: Вы считаете, что доступ писателей на эти площадки нужно ограничить?
Л.Рублевская: Как? И зачем? Все честно: купили не купили... Давайте посмотрим, на что собирают средства в разделе «Культура». Интерактивный музей кирпичей, создание семейного интернет–канала, «копилки в американском стиле», поэтический сборник авторов–инвалидов, белорусские игральные карты, инклюзивный театр, веган–библиотека...
Д.Шулюк: Помню самый там странный проект — скидывались на салат из картошки. И собрали несколько тысяч долларов.
Л.Рублевская: А Национальный исторический музей искал средства на приобретение монет ВКЛ. Правда, вместо 7 с лишним тысяч рублей им дали всего 920. Ведь на каждый проект отводится определенный срок: две, три недели. Деньги не собраны — все... На одних платформах собранное отдают авторам проекта, на других — возвращают жертвовавшим. Впрочем, исторический музей благодаря краудфандингу, хотя и неудачному, нашел спонсора, который оплатил недостающую сумму.
Н.Грищук: Закономерность: шлак как–то сам находит деньги, а у хороших книг априори узкая аудитория, поэтому им нужно о себе заявить. Пример — сборник поэта Георгия Бартоша «Сарабанда». Мало кто знал, что он хороший прозаик, а теперь многие его открыли. Главное — как подать... Вот на котика, о котором писала «Бярозка», деньги бы собрались! Котиков любят.
К.Захаревич: Да, залез через окно в редакцию... Мы его в шутку назвали Подберезовик. Сейчас его зовут Персик, и он живет у меня дома.
Н.Грищук: Еще плюс таких сборов — прозрачность. Все видят, сколько процентов собрано, кто и сколько дал. Человек чувствует себя акционером. Деловые отношения — это хорошо. Потому что в белорусской культуре и особенно литературе все привыкли к позиции жертвы. «Я такой талантливый, а меня никто не ценит. Вы неизвестно кто, а я — д’Артаньян». Но никто никому ничего не должен. Будь ты хоть семь звезд во лбу, неинтересен читателю — и все. А писатели не привыкли к такому... Возможно, это советский пережиток, когда всех подкармливали. «Почему мне никто ничего не дает? Я же такой хороший!» Ну ты же не котик, чтобы тебя кормили за то, что ты хороший. Отсюда еще одна серьезная тема — отсутствие в Беларуси литературных агентов. Вот эти агенты могли бы заниматься и сбором средств на издание, и рекламой книги.
Л.Рублевская: Литература у нас не приносит денег.
Н.Грищук: Кому–то не приносит, а кто–то зарабатывает. Конечно, когда стоишь на вершине Парнаса, облака застят «ничтожную земную жизнь». Нужно спуститься и посмотреть на все более заземленно. Я что–то не сомневаюсь в этих новых технологиях...
cultura@sb.by
