Антон Валагин
antivalagin@yandex.ru
Эта история началась в октябре 1999 года, когда Союзное государство еще только образовывалось: договор о его создании был подписан 8 декабря 1999‑го. Конечно же, никакого белорусско‑российского банка данных о пропавших тогда не существовало, силовые ведомства Беларуси и России не могли помочь Юле и ее родным...
Юлия призналась: «Всю жизнь я думала, что родители меня бросили. Переживала, плакала...» Рязанская студентка Юлия Горина не выглядит на свои 24 года, скорее, похожа на школьницу. Но ее биографии хватит на кинороман.
Четырехлетней девочкой в Беларуси Юлю потерял отец и подобрали цыгане. Потом они ее тоже бросили — на рязанском вокзале. Ребенок попал в милицию, оттуда — в детский распределитель. Маячил детдом, но судьба сжалилась — девочку взяли в приемную семью, ставшую родной. Юля выросла, окончила школу, родила свою дочь, а недавно будущий муж за 15 минут сделал то, чего 20 лет не удавалось сделать, — нашел ее родителей.
Произошло это как бы в шутку, на спор. Юлин жених — 31‑летний рязанский юрист Илья Крюков. Борется с несправедливостью, вскрывает язвы общества, мелькает в прессе. Юле стало обидно: «Про тебя пишут, ты всем помогаешь, а я 20 лет родителей найти не могу». Илья немного подумал, взял телефон и одним пальцем натыкал запрос в «Гугл»: поиск, девочка, Юлия. Второй результат в выдаче оказался ориентировкой МВД Беларуси: с 1999 года разыскивается Моисеенко Юлия Викторовна. Совпали имя, отчество, возраст и шрам на лбу. Илья позвонил по указанному в ориентировке телефону, там запросили фотографии взрослой Юли. Окончательную точку поставила экспертиза ДНК.
Юлю искали по всей Беларуси, а она ждала маму в Рязани.— Белорусы искали в пределах своей страны, а в России найденышей передают органам опеки, которые больше заняты устройством ребенка в интернат или приемную семью, чем поисками его родных, — объяснил Илья. В конце августа он с невестой поехал в Беларусь по указанному в ориентировке адресу. В Пуховичском РОВД их ждали пожилая женщина с горькими складками у рта и седой мужчина. «Юля, доченька!» — дальше Людмила Моисеенко говорить не смогла, разрыдалась.
— Всю жизнь я думала, что родители меня бросили. Переживала, плакала, когда мамонтенок в мультике пел: «Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети». Думала: как же так, почему я оказалась потерянной? Хотела посмотреть родителям в глаза, — говорит Юля. — Посмотрела — оказались нормальные люди. Отец просил у меня прощения. Я сказала, что никто ни в чем не виноват, все случилось так, как случилось, и закончилось хорошо. Бог все направил как надо. Это для меня главный урок из всей истории: нельзя отчаиваться, надо надеяться и верить. Бог поможет...
1 октября 1999 года четырехлетняя Юля вместе с папой поехала в Минск продавать картошку. На обратном пути отец выпил и уснул в электричке. Когда на конечной его разбудили машинисты, дочки рядом не было. Милиция проверила все колодцы в округе, родители клеили ориентировки на станциях, пошли к гадалке. Та сказала, что Юля далеко, ходит со смуглыми людьми. «Я решила, что ее цыгане увели», — говорит Людмила. Ее муж поседел от стыда и горя, семья переехала подальше от железной дороги — не могла видеть поезда.
Версия с цыганами вполне реальна: Юля помнит, что ходила с мужчиной и женщиной, они просили милостыню, прятались от милиции и ночевали на вокзалах. Потом ее оставили на железнодорожном перроне Рязани‑2. «Жди здесь», — сказал мужчина, сел в электричку и уехал.
— Вот тут это было, — Юля показала на край платформы с торговым павильоном из красного кирпича. — Тогда это был киоск... серый, по‑моему. У него я и стояла.
Из милицейского протокола: «21 октября 1999 года в 10.35 милиционером Гальцевым доставлен в ЛОВД ребенок, обнаруженный на вокзале Рязань‑2 без сопровождения взрослых и средств к существованию. Возраст примерно четыре года, говорить почти не умеет, особых примет нет. Одет в серые колготки, курточку, на голове платок. При себе имеет книжку со штампом библиотеки г. Мичуринска. Удалось установить, что ребенка зовут Юля. Примечание: вши, чесотка, обморожение всех конечностей».
Девочку передали в приемник‑распределитель. Отогревшись, Юля вспомнила, что маму зовут Люда, а папу Витя. Так и записали — Викторовна. А фамилию дали самую русскую — Иванова. Из распределителя была прямая дорога в детдом, но Юле повезло: в приемник пришла Ирина Алпатова, очень хотевшая дочку. А родились у нее двое сыновей, причем врачи сказали, что младший не выживет. Она сказала: «Беру любую девочку». Ей вывели Юлю Иванову.
— Вот опять бог все устроил. Попади я в интернат, совсем по‑другому все сложилось бы. Я очень благодарна опекунам — они стали мне настоящими родителями: занимались со мной, уроки делали, возили на море. Мучились, когда я была подростком, — улыбается Юля. Сыновья Алпатовых прикрывали сестренку, когда она бедокурила, брали вину на себя. После школы Алпатовы собирались удочерить Юлю официально, но та внезапно вышла замуж и стала Гориной. Муж вскоре куда‑то делся, зато осталась дочка Кристина. Ей уже пять лет, а Юлия учится на фармацевта — как мама Ира.
Когда Илья нашел Юле родителей в Беларуси, девушка пришла к рязанской матери:
— Ты не будешь ревновать, если я с ними свяжусь?
— Я желаю тебе только хорошего, — ответила Ирина Алпатова. — Если не встретишься с ними, будешь жалеть всю жизнь.
Маме Люде и папе Вите Юля привезла платок ручной работы и теплый плед. Те передали ей домашнее варенье и куклу для внучки. Людмила Моисеенко регулярно общается с Кристиной по скайпу, умиляется: «Вылитая Юля в том же возрасте». Белорусы предложили дочке переехать к ним, та отказалась — ее жизнь в Рязани.
За свою находчивость Илья получил королевскую награду — Юля согласилась выйти за него замуж. Свадьба назначена на май.
— Осталось на нее заработать, — Илья крутит руль «Соляриса», лавируя в вялотекущем рязанском трафике. Правозащитная его деятельность доходов не приносит, на семейную жизнь Крюков зарабатывает работой в такси.
Кристина назвала Илью папой после первого же похода в кино. Так и сказала: «Будешь моим папой». Она пока не совсем поняла, откуда взялись новые бабушка с дедушкой, что разговаривают с ней с экрана компьютера, но и не возражает. Ей главное, что папа нашелся.
ОФИЦИАЛЬНО
Ольга Чемоданова, пресс‑секретарь МВД Беларуси:
— Сейчас в Беларуси находятся в розыске несколько десятков детей. Разыскное дело Юлии Моисеенко расследовалось 20 лет, теперь оно будет прекращено. Разыскивать ее похитителей не станут. Мы даже не думали, что девочку надо искать в России. А молодой человек догадался, что она может быть из другой страны, и смог найти нужные сведения.
КАК В СОЮЗНОМ ГОСУДАРСТВЕ ИЩУТ ПОТЕРЯВШИХСЯ?
Людмила Гладкая
gladkaya@sb.by
ПО ИНФОРМАЦИИ МВД Беларуси, только в прошлом году в органы внутренних дел страны поступило 8290 заявлений об исчезновении людей. Из них 916 — дети. С начала этого года таких обращений чуть больше 4500, почти 570 из которых — о пропаже несовершеннолетних. Старший оперуполномоченный по особо важным делам Главного управления уголовного розыска криминальной милиции МВД Беларуси Сергей Кулешов привел и такие цифры:
— За 8 месяцев нынешнего года в России нами установлено только без вести пропавших 335 человек. Удалось, к примеру, найти женщину из Могилевской области, которая в 2016‑м, никому ничего не сказав, уехала в Нижний Новгород. С ней все хорошо. Механизм же по поиску граждан таков. Если человек пропал, близкие сообщают об этом в милицию. Причем ошибочно полагать, что для того, чтобы заявить об исчезновении, следует ждать трое суток — заявление примут и в день исчезновения. Когда потерявшегося не находят в течение 10 суток, возбуждается уголовное дело, и гражданина объявляют в розыск.
Юлия Моисеенко со своими биологическими родителями-белорусами. Они не виделись 20 лет.Если есть основания полагать, что человек может находиться за пределами страны, его объявляют в межгосударственный розыск. Эти сведения попадают в межгосударственный информационный банк, ведет его Главный информационно‑аналитический центр МВД России. В этой базе данных содержится информация обо всех гражданах, пропавших и объявленных в межгосударственный розыск государствами — участниками СНГ. На сегодня в нем более 6300 человек, которых ищут белорусские правоохранители. Кто‑то втайне от родных ушел из дома и не вернулся, кто‑то уехал на заработки за границу или сбежал за рубеж в надежде скрыться от правосудия и т.д.
База данных, уточняет офицер, постоянно обновляется и совершенствуется, появляются новые способы передачи информации: «Кроме того, у нас есть возможность проверять данные о генотипах пропавших людей по соответствующим учетам МВД России и других государств — участников СНГ».
По словам Сергея Кулешова, в межгосударственный розыск объявлена и пропавшая в 1999 году четырехлетняя белоруска, которая потерялась в электричке Минск — Осиповичи. Девочку искали в том числе и в России, в приграничных областях, говорит представитель МВД: «Тяжело сейчас комментировать события 20‑летней давности. Ситуацию осложняло, к примеру, то, что, когда девочку нашли в России, она смогла сообщить только свое имя и как зовут отца. Фамилия и дата рождения у нее уже были другие».
