Костел св. Петра и Павла в д. Дрисвяты. Архитектор — Л.И.Витан-Дубейковский
Недавно на выставке в Белорусском государственном архиве–музее литературы и искусства я заметила необычные экспонаты: рисунки, искусно изображающие каких–то средневековых чудовищ, присевших на фризах здания.
Оказалось, это наброски вековой давности белорусского архитектора Леона Витан–Дубейковского. Звучное имя и незаслуженное забвение. А между тем 90 лет назад в местечке Дрисвяты появилось здание, которое нынешние архитекторы называют отсчетом новой белорусской архитектуры: костел по проекту Леона Витан–Дубейковского. Традиции белорусского деревянного зодчества в синтезе с модерном.
Нашла интересную легенду: якобы когда копали яму под фундамент костела, построенного на старом замчище, нашли захоронения древних белорусских волотов — их бедренные кости были длиной полтора метра... Не знаю, реальны ли эти волоты, но интеллигентный, небогатырского сложения зодчий Витан–Дубейковский был воистину «волатам духа»...
Не хочу быть писарем
Леон Витан-Дубейковский
Гонор у Витан–Дубейковских из Дубейково Мстиславского уезда — шляхетский. Род с XIV века ведется! А жили не богаче соседей–крестьян. Землю пахали, коров пасли... Отца Леон побаивался: был строг. Мать, напротив, очень добра. Леон всю жизнь жалел, что не записал белорусских народных песен и сказок, которые слышал от нее. И в доме, и в околице говорили на белорусском. Когда Леона послали учиться в школу в Мстиславль, пришлось переучиваться на русский. Подросток очень хотел учиться далее, но денег не было. Отец решил: сын будет писарем! Пристроил на работу в том же Мстиславле.
Леон выдержал четыре месяца. Вернулся домой и заявил, что будет лучше землю пахать, чем глупые бумаги переписывать.
От рабочих, которые ремонтировали костел по соседству, Дубейковский узнал, что в Варшаве есть строительная школа, где учатся вечером, а днем работают на стройке. Упросил родителей. Те собрали денег...
Юноша учился и работал с невероятным упорством. Через два года получил право заниматься строительной деятельностью. А в 1894 году у него своя фирма, он выигрывает право постройки костела в Смоленске.
Один за другим следуют заказы — на строительство, реставрацию... Параллельно Дубейковский сдает экзамены на звание инженера–архитектора. Затем отправляется в Париж, где получает диплом архитектора–художника. Он мечтает об особом белорусском архитектурном стиле.
Разорванная помолвка
Когда–то юному Леону мстиславский ксендз показал книжку — «Мая дудка» Франтишка Богушевича. Это перевернуло сознание... Леон начинает собирать белорусский фольклор. В начале 1890–х он написал басню «Пацягне воўк — пацягнуць i воўка» и стихотворение «Бура». Приобщается к работе белорусских организаций...
Личную жизнь устроить некогда. И друзья в Варшаве, где он работал и преподавал в известном архитектурном бюро, посватали ему подходящую девицу. Вскоре Витан–Дубейковский обручился с Анной Ф. Жених завидный. Но делам строительной фирмы мешает война. В 1915 году Дубейковский оказался отрезан от Варшавы линией фронта. Работы хватает и по ту сторону: проект деревянного костела в Янотруде возле Полоцка, работа в Белорусском комитете, мечта о независимой Беларуси...
Только весной 1918 года удалось вернуться в Варшаву. Увы, оказалось, что невеста, полька–патриотка, была возмущена белорусской деятельностью жениха. Помолвку разорвали. Витан–Дубейковский собрал вещички, главным образом книги, и вернулся в Беларусь.
Буйлянка и беспризорники
Письмо Станиславы Буйло
В фондах архива есть несколько удивительных, трогательных писем 1921 года, адресованных «даражэнькаму дзядзячку» Витан–Дубейковскому. Их автор — Станислава Буйлянка (Буйло), сестра поэтессы Констанции Буйло. Станислава работала в гродненском приюте для белорусских детей. Письма исполнены отчаяния.
«Дзядзячка даражэнькi! «Як трывога, дык да Бога». Так сама i я. Так цяпер у нас пагана жывецца бяз грошаў, што ўжо кiдаемся iз гэтай бяды, села i Вам пiсаць. Можа, дзядзячка, Вы там дзе выклянчыце трохi грошы. Я, здаецца, ужо гаварыла вам, чаму у нас цяпер такая бяда. Ад ураду не атрымлiваiм грошай саўсiм... На дзяцей я проста глядзець не магу. Вокан няма, дзверы не зачыняюцца. Дзецi лёгка адзеты. Галодныя, гэта штосьцi страшэннае... Я з гэтага ўсяго расхварэлася i ляжу ўжо другi тыдзень, але добра што хоць цяпер нiчога не бачу i ня ведаю».Из писем мы узнаем, что Витан–Дубейковский постоянно помогал приюту, приезжал лично. Когда стало невозможно его содержать, перевез сирот в Вильно и там пристроил.
Суд чести
А вот любопытный документ — протокол суда чести, который состоялся 16 февраля 1925 года «памiж п. Лявонам Дубейкаўскiм i п. Антонам Луцкевiчам». Среди судей — авторитетнейшие люди из белорусских кругов: Владимир Самойло, ксендз Адам Станкевич, Антон Трепко... Суд «разглядаў справу аб закiдах, учыненых п. Антонам Луцкевiчам п. Лявону Дубейкаўскаму друкам у газэце «Беларускi звон» № 19 з 1922 г. i зборнiку «Заходняя Беларусь» — закiдах, якiя п. Дубейкаўскi прызнае ганьбячымi ягоную чэсць i добрае iмя».
Действительно, Антон Луцкевич, председатель Виленской белорусской рады, ожесточенно нападал на Витан–Дубейковского, заявляя, что тот злоупотреблял своим положением председателя Белорусского варшавского комитета, предатель и ренегат. Леон был близок к самоубийству.
Суд признал оскорбительные высказывания Луцкевича недопустимыми и необоснованными.
Чем же были вызваны такие нападки? Читала версию, что Витан–Дубейковский отказался вступать в масонскую ложу, которой руководил Антон Луцкевич. На это намекает жена Леона Юльяна Витан–Дубейковская: «адна мiжнародная арганiзацыя пасулiла Дубейкаўскаму стацца ейным сябрам. Калi ён адмовiўся, то меў ад яе несправядлiвыя нападкi i вялiкiя прыкрасьцi. З гэтае прычыны ягоная кандыдатура да сэнату была зьнята, а ён, як i ягоная жонка, адышлi ад палiтычнае працы беларускае».
Но есть и еще одно... Как раз в 1922 году, когда Луцкевич обрушился с критикой на Витан–Дубейковского, тот наконец устроил личную жизнь. Его избранницей стала упомянутая Юльяна Менке, немка, дочь виленского владельца мясного производства. А несколько лет назад она была гражданской женой брата Антона Луцкевича, легендарного Ивана Луцкевича, лидера белорусского движения. Иван Луцкевич умер в 1918 году в Закопане от чахотки на руках безутешной Юльяны. Возможно ли, что Антон Луцкевич в глубине души считал ее брак изменой памяти брату?
Сохранилось письмо Антона Луцкевича к Юльяне Витан–Дубейковской от 3.04.1923–го. Луцкевич пришел в дом к Менке и был задет холодным приемом.
«...за ганебныя паступкi зяця ня можа адказваць ваш бацька, пан Кароль Мэнке, я ня лiчыў магчымым абiдзець апошняга i прыняў яго запросiны, зробленыя пры вас, — значыць, аб iх вы ведалi i ведалi, што мая вiзыта адносiлася да вашага бацькi, а не да вас. У вашым пiсьме я бачу адно толькi жаданне абiдзець мяне бяз нiякага поваду з майго боку. На гэтай аснове пазволю сабе адгэтуль такжа лiчыць сябе звольненым i ад усялякага знаёмства з вамi».
Заметили, как Луцкевич делает вид, что всех его наездов на мужа Юльяны как бы не было? Возможно, рассчитывал помириться.
Кстати, отец Юльяны был спонсором многих белорусских проектов.
Кветка Витан
Рисунок Витан-Дубейковского
А теперь — о Юльяне Менке, которая любила подписываться псевдонимом Кветка Витан. Она преподавала в белорусской гимназии Вильно. Дубейковский «сватаецца да яе i 25 лютага 1922 г. кс. Адам Станкевiч дае iм шлюб у касьцеле сьв. Мiкалая, першы раз у Вiльнi шлюб у беларускай мове».
Муж настоял, чтобы Юльяна оставила учительскую работу, которая грозила болезнью горла. Он ремонтирует дом на виленской улице Подгорной, доставшийся в приданое жене. «У нашай хаце на Падгорнай бывае шмат беларусаў, усiх мы ветлiва прыймаем i шмат каму дапамагаем».
Но у Витан–Дубейковского обнаружили рак кишечника. Когда осенью 1939 г. в Вильнюс вошли советские войска, зодчий уже не мог встать. Юльяну Менке арестовали как немку и жену белорусского деятеля. «I Л.Д. можа спадзявацца арышту, прыходзiць якiсь бальшавiк з Менску на выведаньне, i толькi дзеля таго, што бачаць сьмяротна хворага, яго пакiдаюць умiраць дома».
Заключение Юльяны длилось недолго. «Добрыя людзi пашкадавалi яго, заступiлiся за мяне i 8–га верасьня, позна ўначы мяне выпусьцiлi з турмы дахаты. Я мела ключ ад нашай кватэры, i калi я цiха ўвайшла, то мой бедны муж, якi нiколi ня плакаў, прывiтаў мяне тымi самымi сьлязамi радасьцi, як 20 гадоў таму памiраючы Iван у Закапаным».
В 1940–м Дубейковского в тяжелом состоянии забирают в больницу. А там как раз новые порядки: приказано убрать все кресты. Муж говорит Юльяне: «Кветачка, вязi мяне дахаты, бо хачу ўмерцi пры крыжу».
Леон умер 6 ноября 1940 года. Его похоронили на кладбище Роса в Вильно. Отпевал тот самый ксендз Адам Станкевич, который в 1922–м венчал их с Юльяной.
cultura@sb.by
В материале использованы документы из фондов Белорусского государственного архива-музея литературы и искусства.
