Воспоминания об артисте белорусского балета Валентине Давыдове его сына Вячеслава и подруги Лилии Дречиной

Возможно, в архивах Госфильмофонда России в Белых Столбах, в прежнем Госфильмофонде СССР еще и хранится что–то, все–таки сценический триумф Давыдова пришелся на 60 — 70–е годы прошлого века, когда все то, что вызывало восхищение почитателей белорусского балета, уже фиксировалось на кинопленку. Но появится ли еще повод извлечь эти давние ролики со складов далекого фильмохранилища, погруженного в вечный холод?

Год назад народный артист Беларуси Валентин Давыдов отметил 80–летний юбилей. В теплом кругу родных и близких друзей. А в конце зимы его не стало. Даже вездесущий интернет нигде не отметил этот факт...

Впрочем, каким был Давыдов вне сцены, и в годы его бешеной популярности знали немногие. Он сам никогда не стремился сделать спектакль из своей жизни, и уж тем более — смерти. Так и сказал сыну: «Не хочу лежать на сцене». И однажды просто уснул, уже навсегда. Ушел незаметно, по–английски, с улыбкой на губах, не причинив неудобств никому. Красиво, словом, ушел. Но все же осталась в этом какая–то несправедливость. Ведь он не был одним из многих. Валентин Давыдов был единственным. Причем не только на белорусской сцене.

Он танцевал с примой «Ла Скала» Лилиан Кози, с невероятной Алисией Алонсо... К слову, кубинская прима Алонсо, стремительно теряющая зрение, среди лучших советских премьеров сама выбрала Давыдова, талант и красота которого сочетались с репутацией одного из самых надежных партнеров. Рассчитывала даже, что он станет ее многолетним партнером. Но тогда свой отказ работать на Кубе он мотивировал нежеланием перемен для новорожденного сына... Позже Московский академический музыкальный театр имени Станиславского и Немировича–Данченко предлагал Давыдову многолетний контракт. Снова отказался. Мог бы сделать карьеру во Франции, но опять предпочел остаться...

«Высокий, стройный, сложенный, как античный бог, с правильными чертами лица, он покорял уже одной своей внешностью, — писала о нем искусствовед Юлия Чурко. — Партии принцев сопровождали его всю жизнь... Его принцы были живым воплощением извечных девичьих грез, теми принцами, о которых мечтают, которых ждут девушки всех времен и народов»...

Но одной внешности для успеха мало. Для такого успеха... У него ведь не было традиционного балетного образования — в 1955 году Валентин Давыдов окончил студию классического танца при ленинградском Дворце культуры имени Горького. Танцевал в Алма–Ате, Сталинабаде, Перми. Там, в Перми, он и встретил Юлия Плахта, легендарного советского педагога классического танца, у которого брал уроки даже в расцвете своей сценической карьеры: и когда уже в статусе белорусского премьера стал призером Всесоюзного конкурса артистов балета, и когда сам был педагогом. Ехал к нему, как только появлялась возможность. Плахт также нередко приезжал в Минск — к ученику и другу...

И после балета у Валентина Давыдова было немало побед. Спортивных. Правда, теперь он оставался в тени. Но именно он ставил вольные упражнения Нелли Ким, Наталье Шапошниковой и другим гимнасткам, чьи имена были на слуху у всего мира (тогда же Ким стала первой гимнасткой в истории Олимпийских игр, получившей максимальные 10 баллов за вольные упражнения). Именно он в те самые успешные для советского спорта годы работал с женской сборной СССР по спортивной гимнастике, еще раз объехав весь Советский Союз и Европу, только поводом были уже не гастроли, а спортивные сборы. И это благодаря Давыдову гимнастки начали выступать под музыку...

Однако в энциклопедиях об этом не пишут. А интернет на запрос «Валентин Давыдов» выдаст несколько скупых биографических строчек и единственный видеоролик из его балетных фотографий, собранных из старых журналов и газет призером Олимпийских игр Владимиром Щукиным, его учеником и другом. С извиняющейся как будто пометкой автора: «Доступа к архивам, Госфильмофонду нет. Ну, хоть это»...

— Более романтичного и красивого премьера в белорусском балете не было, — утверждает Лилия Дречина, близкий друг Валентина Давыдова и вдова яркого Семена Дречина, с которого начиналась история белорусского балета. — Его «Шопениана», «Щелкунчик», «Лебединое озеро»... Это был прирожденный принц! И не только на сцене.

— В тяжелые 90–е годы многие папины друзья уехали за границу, — рассказывает сын артиста Вячеслав Давыдов. — Но связь не прервалась: они часто созванивались с папой, некоторые приезжали в гости. На праздники получал открытки отовсюду — Испания, Израиль, США... Ведь дружить он умел, пожалуй, так же талантливо, как и танцевать.

Когда он только приехал в Минск, Наталья Федоровна Финская, помощник режиссера нашего театра, «взяла его под крыло». Не в бытовом, в театральном смысле. В плане быта она, потомственная дворянка, была не особенно сильна...

— И потом даже приводила к нему купать свою собаку, — со смехом вспоминает Лилия Васильевна. — Квартира с персональной ванной была тогда далеко не у всех, но в театре Давыдова ценили... Годы спустя, когда Наташа уже не вставала из–за болезни, ухаживал за ней именно он. А после ее смерти еще лет 10 заботился о ее двоюродной сестре... Если уж кто–то становился его другом, это было навсегда. Он же и со мной был рядом все 22 года после ухода Семена Владимировича, с которым, несмотря на разницу в возрасте, они подружились чуть ли не в первые дни, как Валентин Константинович приехал в Минск. Теперь они и похоронены рядом — Семен Дречин и Валентин Давыдов. Не устаю благодарить их обоих за то, что были в моей жизни...

— Рядом с ним всем было светло и тепло, — вздыхает сын. — И цветы в его доме цвели так, что нигде больше я не видел ничего подобного. «Это потому, что я с ними разговариваю», — объяснял папа... В последние годы мы пытались подарить ему щенка — он же был еще и заядлый собачник, собаки жили с ним всегда. Но после смерти своего последнего пса собак больше не заводил. Как я теперь понимаю, не хотел, чтобы после него осталось еще одно живое существо, которое будет по нему страдать. Однако с нашими собаками возился с удовольствием. Особенно любил здоровенную дворнягу Альму, которую мы подобрали на улице. При случае всегда оставлял ее у себя, делился своей едой и из лифта выносил на руках...

— Завистники? Что вы! — отмахивается Лилия Васильевна. — В то время, когда он танцевал, равных ему не было. Не будь травм, мог бы еще лет 10 танцевать. Хотя публика вряд ли догадывалась, что он выходит на сцену с больным коленом. Поэтому и ушел — хотел, чтобы его запомнили танцующим, а не хромающим.

— Кстати, в хореографическое училище я поступил не благодаря, а вопреки родителям, — вспоминает Вячеслав Валентинович. — Папа уехал на сборы, мама (солистка балета Светлана Цитович, непревзойденная колдунья Мэдж и одна из немногих, кто проработал на сцене до 70 лет. — Авт.) — на гастроли. А я с бабушкой, никого ни о чем не предупредив, отправился поступать в хореографическое училище. Конкурс там был 40 человек на место, но каким–то образом я оказался в числе поступивших. Не скажу, что папу обрадовала эта новость, он–то рассчитывал, что стану переводчиком. Однако позже дал мне очень хороший совет: «Придешь в коллектив — честно работай и никогда не участвуй в интригах».

— Ни разу не слышал от него никаких жалоб! Это был человек, у которого все и всегда в порядке. Сплошной позитив... Помню, рассказывал, как на одном из конкурсов встретил юного Муслима Магомаева в ботинках без шнурков. Оказалось, один из шнурков порвался, пришлось избавиться и от второго. Папа изящно превратил ситуацию в шутку и так же легко дал Магомаеву денег «на шнурки». Он умел помогать ненавязчиво.

Самообладание терял, пожалуй, только в одном случае — в дни больших чемпионатов. Болел неистово! Предупреждал заранее: «Меня не трогать, у меня биатлон, побегут наши девчонки». Кроме биатлона, ценил теннис и фигурное катание. И, конечно, продолжал следить за всем, что происходит в мировом балете. Долгие годы переписывался с Лилиан Кози, с Марисом Лиепой... Жаль только, что так и не написал свою историю балета — могла бы получиться такая увлекательная книга...

zavadskaya@sb.by

Советская Белоруссия № 135 (24765). Суббота, 18 июля 2015