Эпоха очередей за настоящим искусством должна вернуться

Купила на недавней Минской книжной выставке–ярмарке сборник лекций Мераба Мамардашвили.  Продавец, весь в пирсинге до бровей, посмотрел с уважением — есть своя прелесть в приобретении книг не для всех.

Да и сборник уникален. Хотя «Вильнюсские лекции по социальной философии», прочитанные философом с мировым именем в 1981 году, уже тогда ходили по рукам в виде машинописных копий, но в это издание внесены поправки, сделанные самим автором. При жизни он почти не печатался, но незадолго до смерти рукопись все же к публикации готовил.

Конечно, из таких книг любую цитату бери и разворачивай в статью. Тем более что философ очень любил метафоры. Например, метафору очереди:

«Чем характеризуется очередь? Тем, что в ней все друг друга ненавидят, а в то же время все связаны друг с другом, истерически сцепляются друг с другом, потому что очередь выделяет себя по отношению к остальному миру, который или в эту очередь пытается проникнуть, или от него зависит выдача того, что маячит в самой голове очереди. И в этой очереди нельзя высовываться, не надо... быть головой выше».

А ведь у нас уже выросло поколение, не знающее, что такое настоящая очередь. Сколько их, очередей, было еще в начале девяностых... Не те, что сегодня остались в районных поликлиниках и на почте. А те, когда писали номера на ладонях и ночью бегали отмечаться, ругаться и толкаться, чтобы утром — бинго! — купить для ребенка страшноватенького резинового пупса по имени Алешенька.

Да, ушла эпоха... Моя мама до сих пор, чтобы придать значение покупке баночки какого–нибудь особого меда или свитера, говорит «достала». Чтобы порадоваться можно было — ух ты, какая добыча!

Нынче — электронные очереди, интернет–магазины, курьеры доставят все к порогу — только плати. Сутки простоять к пункту приема макулатуры, чтобы получить талончик на право купить «Графиню де Монсоро» Дюма? Это из абсурдной пьесы Сэмюэля Беккета, что ли? Метафорика Мамардашвили перестает быть понятной. И хорошо, пусть не будет у наших детей и внуков такого опыта, как у нас. Пусть очередь — злая, многочасовая, отчаянная, крикливая — ими воспринимается, как какой–нибудь примус или патефон. Принцип действия в общих чертах понятен, но пользоваться не приходилось.

Впрочем, есть особые очереди. Помню, как приехала в Москву, поступать в Литературный институт, и вперед — по театрам–музеям, благо билеты были копеечными. Помню многочасовую очередь в Восточный музей, где проходила выставка картин Нико Пиросманишвили. И сколько еще подобных очередей случалось в моей жизни. Очередь в музей Ван Гога в Амстердаме, в Палаццо Питти во Флоренции. В наш Национальный художественный музей во время «Ночи музеев». В конце концов, на лекцию самого Мамардашвили, в аудиторию вильнюсского Института философии, социологии и права, стояла очередь желающих. И нет, ни в одной из этих очередей друг друга не ненавидели. И вполне нормальным казалось, что кто–то выделялся. Да через одного, честно говоря.

Вы знаете, такие очереди пусть будут. На выставки, концерты, философские лекции, за автографами писателя. Чтобы сохранялось ощущение — ты действительно получил нечто ценное. Достал.

rubleuskaja@sb.by