Когда конфликтуют интересы бизнеса и политики
Конкуренция — это здорово! Благодаря ей производители становятся сильнее, а потребители получают более качественный товар или услугу. Поэтому конкуренция — это всегда мотор прогресса. Но и здесь существуют свои правила и своя этика
Фото realybiz.ruЖажда победы не должна затмевать разум. Нельзя ходить по головам и пытаться растоптать конкурента всеми возможными способами. Увы, в жизни часто случается по-другому. Тому пример — действия Россельхознадзора, который с нескрываемым удовольствием вставляет палки в колеса белорусских фур с молоком, мясом, сырами, маслом. Несуразно как-то получается. Политики договариваются об открытом доступе на рынки (как-никак союзники и друзья), простые россияне на все лады расхваливают вкус и качество наших продуктов, а некоторые чиновники одним лишь росчерком пера ставят крест на всех соглашениях. Впристежку к молочно-мясным спорам развернулась изматывающая дискуссия вокруг поставок нефти и газа (на момент подписания номера протокол так и не был согласован). Вершиной пирамиды стало введение российскими партнерами погранзоны на границе с Беларусью, а это уже политический жест. На самом деле никакого политического конфликта, конечно же, нет. Но если исходить из классического “политика есть концентрированное выражение экономики”, весьма вероятно, что в данном случае за большой политикой и экономикой прячутся чьи-то вполне конкретные бизнес-интересы.
На возможный конфликт интересов главы Россельхознадзора проницательно указал Александр Лукашенко во время недавнего “Большого разговора”:
— Все эти данкверты — люди заинтересованные. У каждого из них огромные латифундии. Они сами являются производителями того или иного продукта. Или где-то “крышуют”, или где-то собственники. Но ни по цене, ни по качеству не могут конкурировать с белорусской продукцией. Поэтому устанавливаются эти барьеры.
Если кто-то счел это заявление всего лишь эмоциями, советую обратиться в российское подразделение Transparency International. Там выяснили, что у федерального чиновника, которому не нравятся белорусские говядина и молоко, на самом деле есть “латифундия”. И она действительно огромная, включает в себя целую сеть предприятий в Калужской области, многие из которых аффилированы с крупным племенным хозяйством “Агроплемсоюз”, которым нынешний глава Россельхознадзора управлял в 1995—2000 годах. Получается, чиновник владеет активами в сфере, которую регулирует его ведомство. Хотя по закону о госслужбе Российской Федерации госслужащий не может заниматься предпринимательской деятельностью, а также участвовать в управлении хозяйствующим субъектом. По этому поводу заместитель директора Transparency International Илья Шуманов пообещал обратиться в российскую Генпрокуратуру:
— Это ситуация, которую принято называть “вращающейся дверью”. Бизнесмен становится чиновником и начинает отвечать за сферу, в которой раньше зарабатывал деньги. Учитывая, что Данкверт с 1991 года возглавлял Союз животноводов России, фактически представляя интересы отрасли во взаимодействии с органами власти как отраслевой лоббист, его переход на должность заместителя федерального министра и руководителя Россельхознадзора принес риск ограничения конкуренции на этом рынке. Запрет на работу с белорусскими предприятиями, который вынес Россельхознадзор, — свидетельство реализации этих рисков на практике.
Разграничение интересов бизнеса и власти давно стало камнем преткновения во многих странах. Плохо, когда олигарх имеет возможность влиять на властные решения. Ничуть не лучше, когда приходящий во власть предприниматель формально переписывает бизнес, фактически продолжая им руководить. Это создает безграничное поле для коррупции, полагает политический аналитик Александр Шпаковский:
— Российские эксперты не раз мне говорили: мол, ваши предприятия вытесняют с российского рынка по банальной причине — не даете откат. Но как госпредприятие может заложить схему отката для того или иного чиновника или представителя бизнеса? Кто будет так рисковать?
Лоббизм в политике — явление не новое и весьма распространенное. Он стал процветать вместе с появлением могущественных корпораций. Крупный бизнес не стеснялся использовать как незаконные методы, включая подкуп, так и вполне легальные — спонсирование политиков, общественных организаций и прессы. В США к началу XX века конгрессмены, сенаторы, судьи и высокопоставленные чиновники были опутаны сетью различных лоббистских структур. Во время президентской предвыборной кампании 1912 года ее будущий победитель Вудро Вильсон заявил, что американское правительство является не более чем прислужником групп влияния, лишенным собственной воли. Примерно тогда же зависимость органов власти от крупного бизнеса стала предметом резкой критики со стороны общества. Однако спустя столетие в этой сфере мало что изменилось.
Корпорации в США ежегодно выделяют сотни миллионов долларов на лоббирование, и для этого есть множество причин. Например, химическая компания Dow Chemical тратит деньги на то, чтобы политики “лучше поняли” достоинства сделок по слиянию и поглощению. В самом деле, зачем вести дорогостоящие собственные исследования, если можно купить препараты, которые уже находятся в стадии разработки, иногда вместе с компанией-разработчиком. Таким образом фармацевтические гиганты сокращают расходы на изыскания и щедро инвестируют в разработки, которые можно назвать скорее средствами для красоты, чем лекарствами для спасения жизней, — продукты для подтяжки кожи, утолщения ресниц и так далее. Одновременно вносятся небольшие изменения в уже существующие на рынке препараты.
По некоторым данным, теневые агитаторы влияют на принятие 75 процентов законов в ЕС. Неоднозначную реакцию вызвало трудоустройство бывших еврокомиссаров в крупнейшей металлургической компании мира Arcelor Mittal, сетевой транспортной компании Uber, автомобильном концерне Volkswagen или Bank of America.
Но больше всего ошарашил бывших коллег и нынешних руководителей исполнительного органа ЕС Жозе Мануэл Баррозу. После десятилетнего пребывания на посту председателя Европейской комиссии он подался в советники (а по существу стал лоббистом) известного американского инвестбанка Goldman Sachs, который он активно консультирует, в том числе, как отмечают СМИ, по вопросам выхода Великобритании из состава ЕС. Экс-президент Еврокомиссии заявил, что не допустил конфликта интересов, поскольку согласно европейским нормативам устроился на работу в коммерческое заведение спустя 18 месяцев после увольнения со своего поста. Гром грянул, когда португальские СМИ опубликовали материал о том, что Баррозу поддерживал тесные контакты с американским банком еще будучи главой Европейской комиссии с 2004 до 2014 года. Группа бывших сотрудников учреждений ЕС даже подала петицию в адрес нынешнего руководства ЕС с просьбой лишить Баррозу персональной пенсии.
Безусловно, в самом лоббизме нет ничего предосудительного, если он осуществляется легальным путем. Ведь сотни общественных организаций, выступающих, например, против абортов или смертной казни, тоже по сути занимаются лоббированием и пытаются влиять на власть. Но они при этом не переходят границы закона. Такие же ограничения должны существовать для чиновников и бизнесменов. Ведь одно дело слушать бизнес, принимать во внимание его замечания, заботиться о совершенствовании инвестклимата и совсем другое — идти на поводу у частного капитала в угоду личным интересам.
konon@sb.by
