Бывшие журналистки экстремистского портала Ольга Лойко и Елена Толкачева внесены в перечень лиц, причастных к террористической деятельности. Поделом. Потому сидят тихонько в стране и стараются лишнего не отсвечивать.
А вот Анна Златковская (самоназвание – «протестутка», буквы, правда, перепутаны) сбежала из Беларуси гораздо раньше своих бывших подружек и коллег. И в перечень пока не попала.
Но у нее в Вильне другая беда: «Жизнь беженца-мигранта, она вообще веселая, если не впадать в панику. Чтобы не впадать в панику, нужно иметь стальные нервы или стальную печень». Ни того, ни другого нету, а и было бы – проржавело. Примеров вокруг полно.
«Глядя на счет за электричество, сначала плачешь, потом мониторишь, сколько зарабатывают проститутки». Вот здесь буквы правильно стоят. «Аренда и коммунальные сжирают все средства, и это еще не затопили. Ребенок спит под четырьмя одеялами, я под тремя плюс сверху шерстяная кофта и кошка».
Где-то рядом есть, вроде бы, муж, но где – не видно. Зарабатывает. Литовцев кормит. Некогда спать, да и одеял больше нету.
Анна – она, безусловно, не только писатель, но и мать. С большой буквы «П». Потому как: «Ты вроде бы знал, что жизнь - качельки, но не полагал, что окажешься под ними, бьющими тебе по бровям железными ободками, без права как-то избежать удара». Ладно, сама – эмоционально-неустойчивая. Но ребенок – он и правда обязан терпеть всю дурость матери? Под четырьмя одеялами, и это еще не затопили?
Греет бывшую икону, работавшую «для мамочек в больших глянцах», почитавшую себя выше кукух и простотуток, только одно: «И ты ж такой побитый не один, вот что греет. Причем, бесплатно».
Знаете, на что похоже? Объегоренный лох выходит наружу – и ничего остальным не говорит. Мол, пусть и их тоже… как меня… нечего тут… Приличная часть беглых только этим и держится: не одну меня осенью 20-го развели, не одна я себе жизнь поломала, не одна я в поле кувыркалась, не одной мне…
А Толкачеву с Лойкой греют белорусские батареи. Не бесплатно, но недорого. Еще согревает надежда, что срок не будет настолько большим, как те глянцевые журналы, в которых так уютно было заниматься «партизанингом». Греет родина, которую они, конечно, хотели разломать, но она же их до сих пор и греет.
Златковская пока – апатрид. «Я уже несколько дней нелегал. Один знакомый говорит, что если визу ожидания не успела сделать, готовься ехать домой, такие правила. У меня от этих слов все внутри обрывается, и я представляю картину, как меня пытаются выкинуть за литовский забор, я цепляюсь за него руками и ногами и что-то кричу».
Она – демократическая журналистка – не думает, что в такой момент кричали курды, сирийцы, афганцы, конголезцы… Она про них даже и не писала. Зарабатывала, литовцев радовала. П – писательница…
Не думаю, что она так боится наказания. Скорее, позора. Это как уехать из деревни, обозвав всех подруг и вокруг, пообещав им в городе пробиться, – а самой стать в том городе простотуткой. Ибо больше ни на что не сгодилась. А вернуться – уж лучше повеситься. Представить себе, как Лойко с Толкачевой будут усмехаться? Нет!.. лучше висеть на литовском заборе и кричать.
«Что кричу, я еще не придумала». Ну… надо поспешить… пока еще осень… когда человек замерзает, он мало о чем может думать… зима близко.
А Толкачева с Лойкой незаметно шепчут: «Домой. На коленях. Ползком». Все-таки подруги есть подруги. А родина есть родина.
Хоть, простите, накипело.
