В «Стайках» сейчас борцовского люда едва ли не больше, чем деревьев в окрестном лесу — верная примета того, что в скором времени стартует чемпионат мира. Борцы из разных стран давно облюбовали наш спорткомплекс в качестве основной базы для ковки будущих побед. А потому между сосен тут и там, будто птичья перекличка, слышится речь с характерным дагестанским акцентом. Из манежа в гостиницу и обратно, из гостиницы в столовую, а затем в тренажерный зал, в баню и снова в манеж... Понурые бородатые лица (свой дагестанец сегодня есть практически в каждой сборной), на которых написаны приятная усталость и философская отрешенность, задумчивы и непроницаемы. Так и хочется подойти к одной из компаний, изможденной утренней тренировкой и расположившейся на солнечной стороне лавочки в задумчивом молчании, и, как товарищ Сухов, бодро ляпнуть: «Здорово, отцы!» На что они согласно сценарию ответили бы привычным и утомленным: «Давно здесь сидим...»
С Александром Медведем.Ибрагим Саидов под этим ответом тоже может смело ставить свой размашистый автограф. Бывал он здесь и раньше, а после того, как перешел под белорусский флаг (как раз незадолго до Олимпиады в Рио, где выиграл бронзовую медаль), «Стайки» стали для него вторым домом. Но, забывшись сладким сном после очередной изнурительной тренировки, он видит дом первый и родной: горы, село Кокрек в Хасавюртовском районе... Возможно даже, как тот самый красноармеец Федор Сухов оказавшийся в жаркой и чужой для него пустыне, мысленно сочиняет письма своей разлюбезной жене: душа моя рвется к вам, ненаглядная Катерина Матвеевна, как журавль в небо...
— Горы очень люблю, — говорит Саид и мечтательно вдыхает воздух стайковских сосен, будто пытаясь поймать в них неуловимый дух далекого дагестанского аула с запахом костра и жарящегося на нем барашка. — Походы люблю. Такие прогулки хорошо чистят мысли, дышится там легко. Думается. Маршрут придумывать не нужно: пару километров вверх по круче. Дороги нет, непросто подняться, надо быть хорошо физически подготовленным человеком. Там, далеко в горах, дом моего дедушки. Ветхий от времени. Хочу после окончания карьеры его восстановить. Буду там жить...
Но борьба борьбой, а обед по расписанию. Из столовой долетает щекочущий ноздри аромат. «Котлеты, — думаю я и сглатываю слюну. — С макаронами, наверное».
— Кормят хорошо? — перевожу разговор на кулинарную тему.
— Нормально, — коротко отвечает Саид, мыслями, наверное, витая еще далеко за пределами Беларуси.
— Первое, второе и компот?
— Кефир.
— Н–да, это тебе не хинкал...
— Какой дагестанец не любит хинкал! — ту же оживляется Ибрагим и бодро перечисляет: — Мясо, тесто, бульон... Это очень вкусно. Или наш шашлык! Сам готовить, правда, не умею.
— А барана резал?
— Нет, не доводилось. Не если придется, думаю, справлюсь.
— Дагестанская кухня от белорусской сильно отличается. Тяжело привыкнуть, перестроиться?
— Вопрос питания действительно для меня один из основных. Мы, мусульмане, не едим мясо, которое тут дают. Даже баранину и говядину. Пища должна быть халяльная.
— Сами покупаем специальное мясо. И сами его здесь готовим.
— Ты ведь почти всю спортивную жизнь боролся в категории до 97 килограммов. Только в Рио пришлось экстренно переквалифицироваться в супертяжи, но выступал ты там все равно с серьезным недовесом. Чудо, что сумел добраться до пьедестала!
— На чистой силе соперничать с более тяжелыми соперниками дело пустое. Приходится хитрить, изворачиваться, брать свое за счет скорости и ловкости. После Олимпиады думал вернуться в прежнюю категорию. Особенно с учетом того, что планку допустимого веса могли поднять до ста килограммов — это было бы для меня идеально! Но, увы, остался в супертяжах. Сейчас этот вес очень сильный, больше нигде, пожалуй, нет такой высокой конкуренции.
— Сколько ты сейчас весишь?
— 115 кг. К рабочему весу, который был раньше, добавил десятку. Но все равно являюсь недовесом.
Конкуренция в самой тяжелой категории у вольников сегодня и правда очень серьезная. Но особняком стоят двое борцов, которые в последнее время делят золото всех серьезных турниров. Первый — турок Таха Акгюль. Некоторые называют его даже современным прототипом Александра Медведя. Высокий, поджарый, ловкий и уверенный в себе, он действительно чем–то неуловимо напоминает нашу легенду. На Играх в Рио Акгюль легко победил Саидова (Ибрагим, правда, был травмирован и особо не упирался, сохраняя силы для борьбы за бронзу), а в финале по запчастям разобрал очень крепкого иранца. А на последнем чемпионате мира турка победил грузин Гено Петриашвили, но Акгюль в мае на первенстве Европы взял реванш. Кто–то вообще сегодня способен вмешаться в их разборки?
— Непобедимых нет, надо только побольше тренироваться, — считает Саидов. — У Акгюля, например, я два раза выигрывал. Правда, было это давно, еще до моей дисквалификации, он тогда был совсем молодой. На «Европе» весной ему уступил. А с Петриашвили вообще пока не боролся. Но ребята они очень крепкие, это верно...
В 2010 году Ибрагим Саидов стал чемпионом России, поборов в финале матерого Хаджимурата Гацалова. Они встречались в финалах и в предыдущие годы, и каждый раз дело доходило до скандала: судьи неизменно занимали сторону Гацалова и при равной борьбе отдавали ему победу. А тут неожиданно для многих выиграл Саидов! Однако на чемпионат мира все равно взяли проигравшего — таковы суровые законы борцовской России, там не все и не всегда решается на ковре. А спустя два года и вовсе, казалось, звезда Ибрагима закатилась: 27 мая 2012 года в его крови обнаружили запрещенное вещество и дисквалифицировали.
Рио-2016. Схватка за бронзовую награду.— Кровь закипала? Морду набить никому не хотелось?
— Хотелось, конечно. Очень хотелось. На первых порах мысли и гораздо страшнее в голову лезли. Но понял, что этим вопрос не решу.
И верно: пережил, успокоился. И взошел на олимпийский пьедестал. Медаль Рио Ибрагим посвятил отцу. Тот не боролся сам, но, как любой дагестанец, обожал этот вид спорта и мечтал, чтобы сын стал чемпионом.
— Он не дожил до медали, очень близко принимал к сердцу всю несправедливость. Когда меня дисквалифицировали, ему стало плохо. Та ситуация сильно его подкосила. Не выдержал. Буквально через полгода умер.
— Это ведь он настоял, чтобы ты стал борцом?
— Да, хотя в зал я пошел по примеру старшего брата Арсена, который сейчас работает детским тренером в родном Кокреке. Я заходил туда с олимпийской медалью. Мальчишки были рады... Передо мной стоял выбор: спорт или учеба. Я школу окончил с медалью, любимый предмет — алгебра. Потом поступил в Дагестанский университет на юридический факультет. Но отец верил в меня и знал, что я могу добиться в борьбе успеха. Мечтал. Видел мою целеустремленность, на тренировках я всегда отдавал все силы.
— В Дагестане каждый мальчишка мечтает стать борцом?
— Сейчас уже нет. Появилось много других возможностей реализовать себя. В том числе и в спорте. Очень популярной сейчас стала ММА, многие идут заниматься в смешанные единоборства.
— Видел бой Хабиба Нурмагомедова и Конора Макгрегора?
— Нет. Никогда не смотрел ММА и не собираюсь. Это не мой спорт, мне не нравятся драки и насилие.
— У тебя есть любимая книга?
— Коран. Я человек очень набожный, посещаю мечеть, молюсь, совершал хадж в Мекку, соблюдаю Рамадан.
— В Беларуси много времени проводишь?
— В основном на сборах. Без семьи трудно. Я ведь не только себе хозяин, но должен отвечать и за детей с женой, чтобы у них все было хорошо.
— Ты ведь многодетный папа?
— Да, в прошлом году родилась еще одна дочка. Теперь их три. И сын. Он старший. Магомед, настоящий джигит, 8 лет.
— Помнится, ты собирался перевезти их в Беларусь и сам у нас обосноваться. Детским тренером хотел стать. Планы изменились?
— Семья в Махачкале. Почему не в Гродно, где я прописан в общежитии швейной фабрики «Динамо–Програм» на улице Лизы Чайкиной? Вот именно поэтому — нет своей жилплощади. Думал, после Игр в Рио дадут квартиру, но что–то не срослось.
— Белорусы от дагестанцев сильно отличаются?
— Люди здесь очень уважительные и спокойные. Тихие даже. У нас темпераментные. Очень.
Мы смотрим на сосны, в которых гуляет ветер, и с минуту молчим, думая каждый о своем. Вопросов у меня больше не осталось. Кроме одного. Неожиданно навеянного осенью и лесом.
— Слушай, — говорю я, — а ты грибы собирал когда–нибудь?
— Есть их люблю, особенно белые. И здесь, гуляя по Стайкам, заглядываю под деревья в надежде найти хоть один. Но они от меня прячутся почему–то...
— Боятся, наверное.
Встаем и, улыбаясь солнцу, отправляемся каждый по своим делам.
— Ты ведь на ковре еще не сказал своего последнего слова?
— Нет, — хмурит брови Саидов. — Хочу на Олимпиаде в Токио медаль завоевать. Но для этого нужно много тренироваться.
Пиная ногой желтые листья, он направился в зал.
