— Действительно, сегодня в Парламенте находятся предложения о снижении нижнего предела наказания с 5 до 3 лет лишения свободы (по 2–й части 328–й статьи) и с 8 до 5 лет лишения свободы — по 3–й части. Мы не поддерживали эти изменения, как и любые другие корректировки антинаркотических норм в законодательстве. Просто потому, что на сегодняшний день либерализация в этой сфере не вызвана какой–либо необходимостью. Созданный механизм противодействия наркомании работает весьма эффективно, а все возникающие в ходе его применения вопросы вполне могут решаться путем повышения качества следствия и более требовательных подходов к рассмотрению этих дел в судах.
— Можно ли подробнее рассказать, почему Верховный Суд занимает такую позицию?
— Прошло слишком мало времени с момента принятия жестких антинаркотических мер, введенных Декретом № 6. Пик интенсивной борьбы с наркоманией пришелся на 2015 — 2016 годы, и только в 2017 году (по данным статистики судов и МВД) действительно явно обозначился положительный эффект принятых мер. И сегодня, на наш взгляд, следует закреплять этот эффект, а не бросаться корректировать созданную систему противодействия наркоугрозе только потому, что наметились некие положительные тенденции в этой борьбе. На наш взгляд, отменять ныне существующие суровые меры наказания нельзя: послабление может вызвать не только откат к прежней ситуации, но и всплеск наркопреступности.
— Может быть, у судов есть возможность применять более мягкие меры наказания в рамках действующего закона?
— Нельзя утверждать, будто грядет тотальная мягкость судебных решений. Верховный Суд поставил перед судьями задачу не о более лояльных, но о более взвешенных подходах к назначению наказаний тем, кто не связан с незаконным сбытом наркотиков. Если какая–то либерализация и возможна, то, на наш взгляд, только в отношении потребителей. Тех, кто является больными людьми и нуждается скорее в медицинской помощи. И только в рамках существующего законодательства. Судам рекомендовано по возможности применять к таким лицам наказания, не связанные с лишением свободы. Также стоит задача более широко применять подобные же меры к несовершеннолетним.
— Критики существующего законодательства говорят о том, будто люди получают огромные сроки буквально за «пыль в кармане» — какие–то жалкие крохи наркотического вещества... Как вы это прокомментируете?
— Начну с того, что дифференциация ответственности в зависимости от количества обнаруженного психотропного или наркотического вещества, конечно же, существует. Сегодня есть такой критерий, как крупный размер — он определен для многих запрещенных веществ, однако разнится в зависимости от того, насколько сильное воздействие оказывает это вещество на организм. При этом речь идет, разумеется, не о килограммах, а о десятых, сотых долях грамма. Потому что ряд ныне существующих наркотиков по своему действию можно сравнить с боевыми отравляющими веществами, когда при разбрызгивании даже мельчайшей дозы на носитель, например, для курения, можно отравить большую группу людей. То есть крупным размером вполне может оказаться и то, что несведущий обыватель сочтет всего лишь «пылью в кармане». Далее, нередко бывает, что сбытчик задерживается в тот момент, когда он уже передал другому человеку определенный объем наркотического вещества. В таких случаях остатки, найденные у него в кармане, — это те следовые количества, которые наряду с другими доказательствами только подтверждают преступную деятельность человека. И его осуждают именно за эту деятельность, но отнюдь не за микродозу. Не за «пыль». Как правило, основную часть наркотика, следы которого остались у сбытчика, обнаруживают потом у покупателя вещества.
— Нередко родственники осужденных, пытаясь подвергнуть сомнению объективность судебного следствия, указывают на следующую формулировку: «обвиняемый в неустановленное время в неустановленном месте у неустановленного лица приобрел...» Мол, приговор выносится на основании недоказанных, неустановленных фактов...
— Тут все просто. У нас существует презумпция невиновности, и никто не вправе заставить человека свидетельствовать против себя. И вот его задержали, допустим, со 100 граммами героина в рюкзаке. И он не желает раскрывать источник поступления наркотика, не хочет отвечать на вопросы — где, у кого, во сколько получил героин. Однако это не отменяет того факта, что наркотик обнаружен при нем. Тогда и возникает упомянутая вами формулировка. Потому что ни следователь, ни судья не могут высказывать пришедшие им в голову предположения об обстоятельствах приобретения опасного вещества. Но эта формулировка не означает, что следствие или суд не выяснили другие доказательства по делу, в том числе и умысел по дальнейшему использованию обнаруженного наркотика — хранился ли он ради сбыта или личного употребления.
— Руслан Геннадьевич, как по–вашему, почему именно ужесточение антинаркотического законодательства вызвало брожение в обществе?
— Я отвечу цитатой из Маяковского: «Если звезды зажигают, значит, это кому–нибудь нужно?» Давайте разберемся, кому нужно, чтобы бескомпромиссная борьба с наркоманией вызывала общественное негодование? Чтобы начинались дискуссии о либерализации законов и легализации наркотиков? Жесткие меры, предпринятые в Беларуси, существенно сузили рынок распространения опасных веществ, больно ударили по наркобизнесу. Ведь каждый наркоман, ищущий деньги на новую дозу, способен вовлечь в сферу незаконного оборота от 8 до 20 человек. Мало какая финансовая пирамида похвастает таким вовлечением... И вдруг эти объемы резко рухнули. По некоторым оценкам, в нашей стране наркотики стали самыми дорогими среди окружающих Беларусь государств. Потому что крайне велик риск для сбытчиков оказаться в колонии на большой срок. И я предполагаю, что именно с целью изменить эту ситуацию в свою пользу наркотическое лобби инспирирует общественное недовольство, играя в том числе и на чувствах матерей осужденных. Идут попытки дискредитировать правоохранительную, судебную систему. Заметьте, недавние демонстрации в Грузии сначала возникли на волне общественного негодования по поводу излишне жестких действий силовиков, задерживавших наркоторговцев. А вылились в требования либерализации антинаркотического законодательства. Я хочу, чтобы родственники осужденных, которые руководствуются вполне понятными родительскими чувствами, хорошо понимали простую вещь: говоря об излишней жесткости государства в борьбе с наркотиками, они невольно играют на руку наркобизнесу, становятся солдатами его армии. Особенно в том случае, когда переходят к прямому шантажу судебной власти и неприкрытому давлению на нее.
— Какой же, на ваш взгляд, должна быть антинаркотическая кампания в стране, чтобы она возымела действие?
— Необходимо скрупулезное внедрение в общественное сознание понимания, что наркотики — это абсолютное зло, к которому нельзя прикасаться. Вместе с существующими мерами наказания это должно сформировать у любого человека простую житейскую позицию: если не хочешь, чтобы государство обошлось с тобой жестко, — не приближайся к этой теме, не касайся ее и детям своим запрети. Все должны понимать, что не должно быть никакого снисхождения к тем, кто травит наших детей.
rud@sb.by
