Когда про «раскол в обществе» и «гражданскую войну» говорят невероятные — понятно, зачем это вбивается в смысловое пространство. Десяти процентам протестунов невероятно важно поднять свою значимость до «переговорного» уровня. А «войну» обществу они действительно объявили — уверенные, что «заграница нам поможет».
Когда те же слова и понятия пытаются употреблять наши «доценты с кандидатами» — это, мне кажется, говорит об интеллектуальной трусости. Давнишнему неумению (и оттого обоснованному для себя, любимого, нежеланию) отвечать на беспредел. Интеллигент спасовал перед хамом, обычная ситуация.
Пусть так. Давайте пока (для простоты письма, но и только) примем позицию, что есть мы, и есть они. И посмотрим с самого начала, кто чем занимался. Под каждым тезисом — список литературы.
1) Мы свою программу развития страны не скрывали: нас избранный курс и выбранный лидер устраивали. Они бесперечь кричали, что все не так, идем не туда. Но куда и как — никто не говорил. Никто.
Не говорили, и к кому идти. И с кем. И зачем, тоже не говорили. Не было программ.
Вернее, была — и она потом проявилась: «Дзяўбцi». А это не для тех, кто живет в доме. Это для тех, кто хочет дом снести, на его месте построить свое — и расположиться, выгнав прежних жильцов в никуда.
Иначе говоря, мы хотели и хотим улучшать нами же и построенное. Они хотят «разбурыць муры». Кто стал бы новым владельцем европейского участка «Беларусь», не говорят до сих пор. Надеются, полагаю, на тендер.
Зря, кстати: когда наемники брали замок, новый барон их немедленно выгонял прочь. У него ведь на хозяйство свои планы. Но они же… издали видно: там каждый себя считает самым хитрым. Нам остается только внимательно смотреть и невероятно удивляться глубинам человеческих падений.
2) Мы свои подписи собирали по закону. Мы голосовали, как положено и записано.
Они даже сто тысяч подписей не смогли собрать без подтасовок. Казалось бы: собираешься заниматься политикой, так потренируйся. На местных выборах, на парламентских. Научи работать штаб, подготовь наблюдателей, сколоти команду сборщиков… делом займись.
Они решили, что бабки заменят опыт и умения. Решили брать на рывок. Рассчитывали на блицкриг. Это — политика? Это грабеж. Переходящий в разбой. То бишь забрать чужое, а придется — и с применением насилия. «Босоногие жэншшыны» были потом.
3) Мы такого не видали никогда: обществу была предъявлена предвыборная тройка по типу Трус, Балбес и Бывалый. Ни у одного программы не было, зато были типажи. Выбирай на вкус.
И когда соскучившийся по балагану народ стал персонажей узнавать, заменить их на птицу‑тройку было плевым делом. Народный хит «Чернявая, белявая, а третья гендерно‑кудрявая» зашел в каждое сердце, желавшее бить посуду. Они обещали оплатить.
Они говорят, что банкира, занявшегося уголовщиной, не вовремя посадили. Как же не вовремя, отвечаем мы? А когда ж его надо было сажать — после выборов, что ли?? Конечно же, до. Про блогера‑гопника даже не говорю, его с его гопой и без того многие города долго у себя терпели, не так разве было?
4) Голосование у нас, как и во всем мире, тайное.
Идти на участок с белоцепкальной лентой — нарушение. Плюс агитация, что тоже во всем мире запрещено.
Складывать бюллетень гармошкой — нарушение тайны голосования. К тому же, по законам геометрии, — увеличение объема в избирательной урне при той же площади. Визуализация пустого утверждения «нас мильоны».
Стоять у участков в очередях — тоже визуализация. Уже для иностранных телекартинок и телеграм‑каналов. Стучать толпой в двери = оказывать давление. Все мимо законов и правил.
Мы голосовали честно. Как обычно, как привыкли. Они нарушали на каждом шагу, нарушали специально и обдуманно, заранее определив лазейки и способы. Имея целью или провокацию, или готовые точки сбора тех, кому ночью идти на улицы.
5) Толпы на улицах стали собираться ДО объявления результатов. Эти «сотни» были организованы, разбиты на группы, скоординированы по маршрутам и местам. Все есть на видео, смотри, кто хочет.
О чем это говорит? Мы ждали результатов. Они не ждали — они шли делать майдан, независимо ни от чего.
Наш ОМОН стоял перед их молодыми бычками в пропорции один к ста. Мы не бросались урнами и бутылками, мы не строили баррикад, мы не захватывали грузовики и автобусы. Мы не ездили на машинах, гудя всю ночь и каруселя.
Мы призывали к порядку. Они шли на мятеж.
6) И не надо говорить, мол, «украли голоса» или «выражать протест». Против чего может протестовать 17‑летний? Какой голос у него можно украсть, если он не избиратель? А таких в каждой толпе было предостаточно.
Только когда силовой захват площадей с ходу не получился, только когда боевиков напугали так, что они стали бояться выходить на улицы, только тогда появились «женские марши» и «гуляния по городу». Причем появились быстро, организованно — значит, они готовились.
А денег‑то никто из нас не собирал, не было тогда частных «фондов», организованных «на вспоможение» (в первую очередь самим организаторам)! Следовательно, вся их подготовка шла на другие деньги. Какие? Иностранные. А какие ж еще?
Мы жили в своей стране, по своим привычным законам. Они не погнушались финансированием из‑за рубежа, чтобы эти законы сломать, а нашу страну отнять.
7) Они — экое все же паскудство — завели многих белорусов за рубежом в блудняк. Писать разные «открытые письма» — это цветочки, а вот забрасывать аккаунты зарубежных фирм, союзов, концернов, ассоциаций (и даже личные ящики конгрессменов, деятелей и чиновников) «гневными требованиями» — это антигосударственная деятельность. И антибелорусская, что печально.
Мы этого не видим. Но европейцам, американцам и прочим глобалистам, воспитанным на том, что мир есть то, что у меня в телефоне, картина Беларуси предстает апокалиптической.
В разгуле безнаказанной наглости они дошли до того, что объявили создание «санкционного офиса». Чтобы не только требовать, сидя в эмиграции, все новых репрессий против родной страны и ее народа, против всех нас. Но и чтобы чужие санкции согласованно шли через их «офис».
А уж тот (и те, кто в нем) за долю малую будет решать, кого из нас под молотки сейчас, кого потом… тяга наших людей к предпринимательству неостановима. В принципе. Особенно эмигрантская тяга: вертеться приходится непрерывно.
И еще давайте не забудем вот что. Мы отстояли страну от коронавируса. Мы сделали это молча, стиснув зубы, работая на пределе. Они лишь возили водичку и масочки, но орали так, что стонал интернет.
Мы могли бы на фоне обезумевшей Европы резко рвануть вперед — и всем бы стало жить лучше. Но они не дали нам этого сделать: а зачем, они и так живут неплохо.
Они все — сытые. Обеспеченные, привыкшие к комфорту. И они же прикрываются женщинами, инвалидами, детьми, даже детьми с особенностями. И западной прессой. И звонками в Брюссель. Это гадко до омерзения.
Мы — потомки партизан. Так и это слово они попытались у нас украсть! Предатели, пособники, наследники полицаев, коллаборационисты.
***
Нету никакого «раскола общества». Есть десять процентов людей, для которых бабло обладает всепобеждающей силой. У которых нет патриотизма. Которые готовы абсолютно на все, чтобы реализовать свои хотелки. На все.
Дикая смесь трамвайного хама с потерявшим берега бизнесменом, обнаглевшим мажором, истерично‑скучающей курсисткой и новым паньством. Возглавляемая запредельными циниками. Для которых продать страну — вместе с землей, заводами, колхозами, армией, и главное, со всем этим быдлом, ябатьками, чернью, да с их детьми и стариками до кучи — просто «экономически эффективно». Как говорится, ничего личного, землячки.
Они — такие. Их десять процентов. Они едят один одного, это даже не часть общества.
А есть мы. Мы здесь живем и будем жить.
(Продолжение следует.)
