Мастер высокой подделки

Однажды музею Национального банка для экспозиции понадобились муляжи дореволюционной гербовой бумаги - если выставить на всеобщее обозрение настоящий документ, он быстро испортится, выцветет. Но тут возникала проблема: как создать точную копию гербовой бумаги с двуглавым орлом? За изготовление муляжа взялся художник Петр Драчев. Когда он принес заказчикам свою фальшивку, банкиры были слегка обескуражены, не могли понять, где все-таки настоящий документ: обе бумаги были совершенно идентичными, более того, у обеих на свет отчетливо читались водяные знаки! Работники забеспокоились: "Ведь он и деньги так сделать может!.."

Петр Драчев не фальшивомонетчик, он - виртуозный мастер по изготовлению копий.

- Вообще-то я всю жизнь книги оформляю, - рассказывает Петр Николаевич. - На моем счету около 400 оформленных изданий. Работал почти со всеми известными белорусскими литераторами - Василем Быковым, Кастусем Киреенко, Геннадием Буравкиным, Владимиром Короткевичем...

А карьера профессионального "фальсификатора" началась у Петра Николаевича совершенно случайно. В начале восьмидесятых литературный музей предложил художнику изготовить для экспозиции имитацию Туровского евангелия.

- Меня эта работа заинтересовала, - рассказывает Драчев, - в этом была новизна какая-то... Всю жизнь принимал участие в создании книг, а здесь их подделывать надо. Причем старинный уникальный фолиант. Вообще-то от Туровского евангелия, к сожалению, осталось лишь одиннадцать листов, которые 100 лет назад практически вырвали из рук кочегара, который ими печь растапливал. За их имитацию я и взялся. В те времена у нас к церковным раритетам отношение было, мягко говоря, странное. Обычно художники, для того чтобы изготовить копию знаменитой Библии или Евангелия, просто брали любую толстую книгу, на самом деле изданную в XIX веке, делали ксерокс нескольких листов из оригинала, который надо было имитировать, и вклеивали их в этот том. Мне такой подход не нравился. Получалось, чтобы воссоздать одну книгу, приходилось уничтожать другую. Вот и решил: если делать подделку, то настоящую - от начала и до конца своими руками.

На изготовление копии Туровского евангелия ушло около полугода, если считать и период, потраченный на сбор информации, изучение технологии, - я еще не знал тогда всех тонкостей необычной профессии. Ведь после изготовления ее еще надо грамотно "состарить". Так появляются рваные края, поеденные насекомыми, закопченные, закапанные воском страницы. Конечно, все эти признаки "старины" тщательно копируются с оригинала. Капли воска и в подлиннике, и в копии должны находиться на одном и том же месте.

В конце концов, получилось неплохо, потому что вскоре новые предложения поступили. Я сделал копии Лавришевского и Оршанского евангелий. А спустя некоторое время в литературном музее уже более десятка моих имитаций книг лежало. Довелось делать даже Радзивилловскую летопись. Сама книга находится в Санкт-Петербурге, и нам ее, естественно, никто отдавать не собирался. Поэтому решили для музея хотя бы копию изготовить. Каждый раз на работу уходило более года.

Самым сложным и интересным стало воссоздание полной копии Жировичского евангелия. В XV веке его подарил монастырю Лев Сапега. В этот раз Драчев не просто делал копию книги - обложку и несколько страниц, а воссоздавал ее целиком.

- Само Евангелие было переписано с болгарских изданий, - рассказывает художник. - Пришлось каждую букву сверять с современным Евангелием, напечатанным на старославянском. К концу работы на церковном языке я читал свободно. Даже нашел в древней книге орфографические ошибки. На изготовление одной страницы нередко уходил целый день, работа эта была сложная, кропотливая, но очень интересная. Смотришь на страницу, отпечатанную с микрофильма, доводишь ее до состояния исторической достоверности, ведь все-таки никакая техника пока не способна передать ощущение, что текст написан от руки. А страниц таких было 808... Да еще и миниатюры отдельно надо было выписывать.

Страсть к созданию копий у Драчева проявлялась порой в самых причудливых формах. Как-то в музее Академии наук ему показали фрагмент самой древней в Беларуси жалейки, датируемой XI - XIII веками. Художник успел буквально минуту повертеть в руках раритет. Через несколько дней возвращается, достает из сумки сверток и говорит: "Вот ваша жалейка". Ученые начинают возмущаться: мол, зачем брали ценный экспонат. Драчев достает еще несколько совершенно идентичных "древностей", говорит: "А оригинал у вас на месте лежит".

Сфера деятельности художника расширяется с каждым годом. Петр Николаевич оформлял интерьеры Государственного музея театральной и музыкальной культуры Беларуси. Делал макеты дореволюционной батлейки, муляжи старинных музыкальных инструментов. Выписывал даже копии нотных рукописей композиторов Туранкова и Богатырева. Сотрудники музея только руками разводили - отличить от оригинала их было невозможно. Создавая очередной муляж, Петр Драчев над учеными и искусствоведами откровенно подтрунивает: кладет перед ними очередной "оригинал" в нескольких экземплярах и спрашивает: "Какой берете?" Немая сцена, замешательство. Выбор действительно не прост.