Недавно в Могилевской области по поручению председателя облисполкома Петра Рудника была создана комиссия по оценке воинских захоронений. В ее составе — идеологи, историки, краеведы, ветераны, архивисты, представители военкоматов. Главная задача — оценить не только внешнее состояние мемориалов, но и их информационную составляющую. Искаженные фамилии, звания — не самые грубейшие ошибки на обелисках. На иных увековечены имена погибших героев, которые, как выяснилось, вернулись с войны живыми...
Живые и мертвые
Деревня Тишовка Могилевского района. На сельском кладбище серый памятник с красной звездой. Внизу на черном граните золотом выбито: «Здесь похоронены бойцы, командиры 172 стрелковой дивизии (200 человек) и народные ополченцы, защищавшие Могилев в 1941 году». Среди них — капитан Дмитрий Гаврюшин. Тот, с которым на поле боя у Могилева в июле 1941 года встречался Константин Симонов. Позднее он напишет о Гаврюшине в военных дневниках «Разные дни войны»: «Командир батальона капитан Гаврюшин был человек лет тридцати... с усталыми глазами и свалявшимися под фуражкой волосами... Перед тем как заснять Гаврюшина, Трошкин заставил его перепоясаться портупеей, надеть... автомат, а вместо фуражки каску. Вся эта амуниция удивительно не шла капитану, как она обычно не идет людям, сидящим на передовой и каждый день глядящим в глаза смерти...»
В 41–м Гаврюшину было тридцать шесть. Он — один из самых ярких героев обороны Могилева. И единственный из командиров, стоявших насмерть на Буйничском поле, которого после войны удалось отыскать Симонову. Цитирую писателя: «В июне 1945 года, вернувшись из армии в Москву, я нашел пришедшее без меня еще зимой, во время войны, письмо: «...Хочу увидеться с вами и дать материал как писателю, вспомнить тех героев июльских дней, которые всю тяжесть первых ударов выносили на своих плечах... А их надо вспомнить, они это перед Родиной заслужили!.. За это время участников этих боев не встречал никого. Да и случайно остался в живых. Пришлось много пережить. Когда встретимся, расскажу... Привет Трошкину, если он в живых. Капитан Гаврюшин».
Фронтовой фотокор Трошкин, работавший с Симоновым в «Известиях», погиб годом ранее. А с Гаврюшиным писатель встретился в 1947–м: «Гаврюшин горько переживал свою безнадежную инвалидность: «...Жалею, почему меня не убило. Лежал бы спокойно, не заставлял бы людей думать обо мне...» Симонов разыскивал Гаврюшина и после того, как переписка между ними оборвалась. А нашел в архиве личное дело капитана: «Умер 7 мая 1953 года». И подшитую там же записку Гаврюшина — как он выходил из окружения. Контуженный, тяжело раненный, под видом заключенного — якобы работал на аэродроме и покалечен при бомбежке, — он пробирался к своим. На Смоленщине врач, делая ему перевязку, вскрыл раны — «они уже загноились и черви завелись...» Надо лечиться, но «некто Жуков из Стодолища» донес в немецкую комендатуру — в деревне скрывается коммунист и командир. Гаврюшина предупредили местные жители. Тяжелобольной, он отправился дальше. А когда добрался к своим, снова добился отправки на фронт, служил в 63–м стрелковом корпусе...
Почему Гаврюшина «похоронили» на кладбище под Могилевом — вопрос, на который нет ответа. Могилевский историк, поисковик Николай Борисенко рассуждает:
— После войны, желая увековечить память героев, их имена вписывали на обелисках в местах общих захоронений. Если верить информации, на Тишовском кладбище покоятся и командиры артиллерийских батарей Патлах и Рихтер. Это невозможно. Они на Буйничском поле стояли за позициями полка Кутепова. Там и погибли. Неудивительно, что порой искажены чьи–то имена — и в военные, и в послевоенные годы процветала безграмотность. Пришло время делать работу над ошибками.
Еще одна грубейшая ошибка касается полковника Семена Кутепова — легендарного командира 388–го стрелкового полка 172–й стрелковой дивизии 61–го стрелкового корпуса, которого Симонов увековечил в романе «Живые и мертвые» (Кутепов — прототип комбрига Серпилина). По документам Центрального архива Минобороны России, Кутепов числится пропавшим без вести. Но, судя по нашим спискам захоронений, он похоронен сразу в нескольких местах. Его имя увековечено в ряду «павших в боях при обороне Могилева в июле 1941 года» на мемориале на проспекте Шмидта в Могилеве (там же указаны имена вышеупомянутых Патлаха и Рихтера) и на Буйничском поле.
Исправленному верить
В деревне Ухлясть много лет назад на памятнике значилось имя погибшего в 1944–м сержанта Михаила Драчева. Об этом мне поведал быховчанин, некогда работавший в райисполкоме. Здесь секретарем после войны трудился и сам Драчев. Его не стало в 1994 году. Вдова командира отделения, награжденного пятью медалями, орденами, Валентина Григорьевна вспоминает:
— Когда подросли сыновья, мы ездили на то место. Муж показывал, где его тяжело ранило. Он уцелел чудом, кто–то из своих заметил его, присыпанного землей, спас. Хотя о войне муж рассказывать не любил. От его мамы знаю: в 1944 году она получила на Мишу похоронку.
Такое же уведомление пришло в местный военкомат: «Драчев Михаил Степанович, 1925 года рождения, уроженец деревни Лубянка пал смертью храбрых в боях за освобождение Советской Родины от немецко–фашистских захватчиков».
А Драчев, став в 15 лет партизаном, в 1944 году освобождал родную Быховщину уже в составе 362–й стрелковой дивизии.
Года 4 назад в Ухлясти у братской могилы установили гранитные плиты. На них — две с половиной тысячи имен погибших героев. Фамилии Драчев среди них нет. Вклад Михаила Степановича в освобождение Родины не будет забыт. Но история требует точности и объективности.
Компетентно
Андрей Кунцевич, начальник управления идеологической работы Могилевского облисполкома:
— Мы уже побывали в Белыничском, Шкловском, Круглянском и Могилевском районах. Всего в течение года обследуем более полутора тысяч захоронений, где покоятся свыше 360 тысяч погибших в годы Великой Отечественной войны. Ошибки — а таковые находим — исправим. Это надо делать сегодня, пока живы свидетели войны.
Фото автора.
