Кто же он, таинственный Вертер?

Полет в неизвестность Утром 6 января 1945 года с аэродрома, расположенного в пригороде уже освобожденного Парижа, поднялся советский транспортный самолет. Любопытным журналистам накануне объяснили, что этим рейсом улетает группа советских военнопленных, освобожденных недавно из немецкого лагеря. На самом же деле в салоне самолета находилось всего три человека. Причем не военные. Это были разведчики Александр Радо, Леопольд Треппер и Александр Фут. Война уже подходила к концу. И они летели в страну, ради победы которой не раз рисковали своими жизнями. В глубине души эти люди рассчитывали на награды и почести. Но благим надеждам не суждено было сбыться. Треппер и Радо долгие годы проведут в ГУЛАГе. К Футу судьба окажется благосклоннее. Нет, его тоже подвергнут длительным допросам, но не в кабинетах Лубянки. На одной из конспиративных квартир ГРУ. Футу в течение нескольких недель придется отвечать на длинный перечень вопросов, причем повторяющихся в самых разных вариантах. Он понял: его хотят на чем-то поймать. Поэтому решил говорить только правду, ничего лишнего не придумывая. Когда допросы прекратились, Футу объяснили, чем была вызвана столь необычная «экзаменовка». 12 мая 1942 года он передал в Центр радиограмму о расположении немецких войск на харьковском направлении. Информация исходила от агента по имени Вертер. «Эта радиограмма обошлась нам,—скажет сотрудник ГРУ,—в сто тысяч солдат, погибших под Харьковом. Потому возникли сомнения в Вертере и подозрения: не ведет ли он, таким образом, двойную игру». Сомнения у Центра развеялись, когда все последующие донесения, поступившие от Вертера, оказались достоверными. В Москве посчитали нецелесообразным отказываться от услуг такого разведчика. Впоследствии, когда детально проанализировали причины харьковского провала, выяснилось, что Вертер здесь ни при чем. Информация, переданная им из Берлина, не была «дезой» от абвера. Просто немецкие генералы, вопреки указаниям свыше, поступили согласно сложившейся на этом участке фронта оперативной обстановке. Что и стоило нам внезапного прорыва гитлеровской армии к Сталинграду, огромных потерь под Харьковом. Допрос Фута был в некотором роде необходимой формальностью. Но если б он где-то оказался неточен—судьба распорядилась бы с ним точно так же, как с Радо или Треппером. «Семейство Гизелы» В числе тех, кто на подмосковном аэродроме встречал прибывших из Франции разведчиков, была и Мария Полякова – руководитель 4-го отдела ГРУ. Об этой женщине следует сказать особо. В юношеские годы Полякова не собиралась становиться профессиональной разведчицей. Она мечтала свою жизнь посвятить медицине. Но компетентные органы обратили внимание на ее «выдающийся интеллект и феноменальную память, а также великолепное знание английского, немецкого и французского языков». Этим Полякова во многом обязана своему отцу — работнику Комиссариата внешней торговли. Он вместе с семьей долгое время проводил в загранкомандировках. В 20-е в советской разведке не хватало женщин. Полякова для ОГПУ в той ситуации представляла исключительный интерес. Встреча и разговор с главой советской военной разведки Яном Берзиным определили ее дальнейшую судьбу. В двадцать четыре года Полякова стала «бойцом невидимого фронта». Она часто посещает Германию, потом перебирается в Швейцарию, Францию. Но не праздное любопытство заставляет Полякову переезжать с места на место. Она активно занимается вербовкой, создает в странах Западной Европы глубоко законспирированную разведывательную сеть, которая впоследствии станет известна под именем «семейство Гизелы». К нему имели самое непосредственное отношение Радо и Фут. «Семейство Гизелы» разрабатывало агента по кличке Вертер, передавало поступавшую от него информацию. Недавно в переводе на русский язык вышла книга американского автора Льюиса Килзера «Предавший Гитлера: Мартин Борман и падение Третьего рейха». Долгие годы, изучая секретные материалы в архивах ЦРУ, Килзер пытался найти ответ на один непростой вопрос: кто был на самом деле личный секретарь фюрера и имел ли он какое-то отношение к агенту по имени Вертер? Из Швейцарии от «семейства Гизелы» Москва получила почти пять с половиною тысяч радиограмм. Расшифровано немногим более трехсот. Из них двадцать с лишним процентов подписаны Вертером. Сегодня доподлинно известно, что в военно-нацистской элите было несколько источников информации. Тэдди—в верховном командовании армии, Билл — в армейском управлении, Ольга – в мобилизационном, Анна имела доступ к секретам немецкого МИДа. Нисколько не умаляя значимость поступивших от названных агентов сведений, Килзер, тем не менее, считает, что разведданные Вертера были гораздо ценнее и достовернее. Они отличались четкостью, ясностью, конкретностью. В них, как правило, содержались детали, которые могли оговариваться лишь в самом узком кругу, при непосредственном общении с Гитлером. Известно, например, с какой тщательностью готовилась Германия к Курскому сражению. На совещании Гитлер сказал, что наиважнейшее условие успеха операции «Цитадель» — строжайшая ее секретность. Было сделано только тринадцать копий плана: одна для Гитлера и двенадцать для командующих. «Очень важно,—убеждал он своих подчиненных,—обеспечить фактор внезапности». Этого как раз у него и не получилось. Через два дня «семейство Гизелы» отправило в Центр подробнейшую информацию о подготовке гитлеровских войск к операции «Цитадель». Доступ к ней имел крайне ограниченный круг лиц. Тем не менее о планируемом наступлении под Курском сразу же стало известно в Москве. Передать информацию мог только тот, кто входил в ближайшее окружение Гитлера. Килзер считает, что это был Борман. Никакого влияния на принятие решений он, разумеется, не оказывал. Но всегда был в курсе происходящего. Имел доступ практически к любой информации. Более того, Борман в ближайшее окружение Гитлера внедрил двух своих шпионов — Вернера Кеппена и Генриха Хейма. Они присутствовали на застольных беседах Гитлера в его резиденции в Вольфшанце. Тайком делали записи и потом обо всем увиденном и услышанном докладывали Борману. Помимо этого, у личного секретаря фюрера существовал еще один надежный источник информации—стенографистки. Борман предложил Гитлеру приглашать их на военные совещания, чтобы те записывали каждое слово фюрера. И таким образом, объяснял ситуацию Борман, хитрые генералы после окончательной победы Великой Германии над большевиками не смогут присвоить часть славы себе. Расшифровкой стенограмм лично руководил Борман. Килзер установил любопытную закономерность. Сразу же после появления на военных совещаниях стенографисток количество радиограмм от «семейства Гизелы» резко увеличилось. Товарищ по имени Карл Осенью 1974 года в Мадриде произошла встреча советского писателя Юлиана Семенова и любимца Гитлера Отто Скорцени. Завершая беседу, известный диверсант и террорист задал своему собеседнику неожиданный вопрос: «Как вы считаете, мог быть Борман агентом советской разведки?» Для Юлиана Семенова это прозвучало более чем странно. Но Отто Скорцени знал, что спрашивал. Борману, как известно, удалось избежать Нюрнбергского процесса. На котором эсэсовский генерал Отто Олендорф заявил: «То, что Борман работал на Кремль в 1943 году, является доказанным фактом». Известно также, что глава абвера Канарис личному секретарю Гитлера дал кличку «коричневый большевик». Показателен и такой факт: вскоре после окончания войны один из номеров немецкой газеты «Эхо дер вохе» вышел с сенсационным заголовком на первой полосе: «Мартин Борман: сталинский гауляйтер?». Но как могло произойти, что в святая святых Третьего рейха внедрился и долгие годы работал двойной агент, «крот»? Существует такая версия. В 20-е годы между Советским Союзом и Германией, где к тому времени набирал обороты нацизм, стали складываться определенные дипломатические отношения. Помимо налаживания деловых связей, Кремль заинтересовала личность Гитлера. Главным образом потому, что его авторитет как политического лидера в массах рос. Глава немецких коммунистов Тельман посетил Советский Союз. Он встретился с начальником военной разведки Берзиным и руководителем контрразведки Артузовым. Во время доверительной беседы Берзин попросил Тельмана внедрить в окружение Гитлера своего человека. Некоторое время спустя в Ленинград приехал молодой товарищ по имени Карл. Его поместили на подмосковную спецдачу и обучили секретам разведывательной работы. Карл хорошо знал Гитлера еще со времен Первой мировой войны, много раз встречался с ним потом. Учитывая чрезвычайную важность задания, никакого личного дела на Карла в ОГПУ не заводили. Перед ним поставили одну конкретную задачу: в течение ближайших 3—4 лет внедриться в окружение Гитлера, завоевать его полное доверие. Невероятная энергия Карла, его предприимчивость, умение заводить знакомства с нужными людьми и большие деньги, которыми снабжали своего агента советские спецслужбы, сделали свое дело. Карл стремительно сделал карьеру и к началу войны вошел в ближайшее окружение Гитлера. Стал его «тенью», «архангелом». Настоящее имя Карла было Мартин Борман. Но об этом с немецкой стороны знал только Тельман. С советской — тоже очень и очень немногие. Степень вероятности граничит с уверенностью 11 сентября 1971 года немецкая газета «Ди Вельт» опубликовала фрагмент из мемуаров бывшего гитлеровского генерала, а потом руководителя внешней разведки Западной Германии Рейнхарда Гелена, где он утверждает, что «…Мартин Борман был советским агентом и после войны какое-то время жил в СССР». Западногерманская общественность была ошарашена столь сенсационным заявлением. Главным образом потому, что информация исходила из уст человека, достаточно компетентного в шпионских делах. Редактора стали просить представить какие-либо конкретные доказательства принадлежности Бормана к советской разведке. Дело грозило обернуться громким скандалом. Но тут вмешались официальные власти. Министр федеральной канцелярии Хорст Эмке недвусмысленно предупредил Гелена, что «…тому не следует касаться каких-либо государственных тайн». Сколько ни осаждали потом Гелена настырные журналисты, он по поводу Бормана не проронил ни слова. Спустя некоторое время произошла еще одна сенсация. В Берлине при проведении земляных работ ковш экскаватора неожиданно выгреб два скелета. В сентябре 1974 года на Всемирном конгрессе Международной федерации дантистов известный стоматолог доктор Согнес, исследовав извлеченные останки, заявил, что один из скелетов принадлежит Борману. Кто здесь прав: врач или тот, кого считают величайшим разведчиком XX века, — Рейнхард Гелен? Никто из «семейства Гизелы» после войны не опубликовал ни строчки о своей подпольной работе, в том числе и о таинственном Вертере. Хотя издатели предлагали им огромные деньги. Чем можно объяснить это молчание? В 90-е годы, когда не стало Советского Союза и ГДР, исчез «железный занавес», в средствах массовой информации снова замелькало имя Бормана. Архивные источники позволили взглянуть на него с несколько иной стороны. Один из примеров – вышеупомянутая книга Льюиса Килзера. Изучив и проанализировав большой фактический материал, автор пришел к выводу: степень вероятности, что под кличкой Вертера мог скрываться Мартин Борман, очень близко граничит с уверенностью. Окончательная точка в этом вопросе еще не поставлена. Но дыма без огня, как известно, не бывает…