Прошедший VI Международный фестиваль Юрия Башмета подарил целую россыпь открытий для тех, кто хотел их найти. Событием, на мой взгляд, стала и мировая премьера музыкальной фантазии для цимбал и симфонического оркестра молодого белорусского композитора Константина Яськова «Сны Замковой горы». Ее автор показал, насколько органично наши музыкальные традиции могут быть вписаны в общеевропейский контекст, как органично стили разных эпох проникают друг в друга, если объединены одной идеей. Отчего же молодые белорусские композиторы порой чувствуют себя обделенными вниманием, почему их музыка чаще звучит за рубежом, чем дома, мы попытались выяснить вместе с Яськовым.
— На мой взгляд, тут целая цепь взаимообусловленных причин, одно неизбежно цепляется за другое. Во–первых, молодых белорусских композиторов не так уж много. По сравнению с Европой количество композиторов на душу населения невелико. Во–вторых, у нас до сих пор не создано ежегодной организационной площадки, где сочинители музыки, и не только молодые, могли бы себя проявить. Нет специализированного фестиваля современных произведений. Единственная возможность показать себя — это концерты, проходящие во время съезда Белорусского союза композиторов. Но съезд проходит раз в 5 лет. Это очень мало. В–третьих, такой фестиваль — мероприятие дорогостоящее. Все должно оплачиваться: и аренда зала, и гонорары исполнителям, да и композиторы вряд ли согласятся работать бесплатно.
К нашему сожалению, в России и в Украине, не говоря уже о Польше и Германии, спонсоры охотнее вкладывают деньги в музыкальную сферу. Для них это вопрос престижа. Фестивалей проходит значительно больше. Конечно, порой я слышу упрек, что молодые авторы не очень активны, не предлагают свои произведения обществу, рынку... И во многом этот упрек справедлив. Ассоциация молодых белорусских композиторов, которая была создана год назад и которую я сейчас возглавляю, кроме чисто художественных целей, поставила перед собой и прикладную — найти общий язык со спонсорами. Ищем пути, как организовать работу ассоциации с минимальной государственной поддержкой.
— Получается?
— Да, но постепенно. Не вижу ничего страшного, если в рыночных условиях и музыку будут считать товаром. Весь вопрос — в качестве. Здесь действуют те же законы, что и в обычном материальном производстве.
— Вы ведь еще являетесь организатором международного фестиваля современной академической музыки «Диалоги». Признаюсь, слышал о нем мало. Насколько он жизнеспособен?
— Провели его два раза — в 2007 и 2009 годах. И те, кто приходил на эти концерты, остались, мне кажется, довольны. Во всяком случае, попытались наладить контакт со зрителем, который интересуется актуальными сочинениями сегодняшнего дня. Сейчас запланирован новый фестиваль на апрель.
— А вы не боитесь конкуренции со стороны раскрученных фестивалей Бамшета, Спивакова, «Белорусской музыкальной осени»? Наши ценители реагируют, как показывает практика, только на брэнды...
— Фестивали, которые вы назвали, в большей степени занимаются популяризацией музыкального наследия, которое было создано когда–то давно. Они работают с классикой, рассчитанной на массового слушателя. И это, конечно, хорошо, но наш фестиваль ориентирован на новое, на «свежак», на то, что создается сейчас. Так что какая может быть конкуренция? Мероприятий нашего формата сегодня просто нет. Это абсолютно разные плоскости. Уже приглашены музыканты из Швейцарии, Украины, Германии, Польши. Каждый покажет музыку своей страны.
— Константин, помимо учебы в Гродненском музыкальном училище и академии музыки, вы проходили стажировку в Академии музыки им. К.Шимановского в Польше... Заметили какую–то разницу в образовательном процессе?
— Там студенты меньше загружены гуманитарными дисциплинами. В расписании нет истории, этики, экономики, философии... Даже на дисциплины по теории музыки отводится меньше часов. В итоге остается больше времени и свободы на само творчество. А предмет композиции преподается точно так же, как у нас.
— А этому вообще можно научить?
— Можно научить ремеслу композиции в целом. Я бы назвал это одухотворенным ремеслом. Есть какие–то определенные формулы, которые может освоить каждый человек. Но научить фантазировать на их основе, оформлять этими формулами свои чувства, фантазии, ощущения, конечно, нельзя. Я глубоко убежден, что к композиторству должна быть предрасположенность.
— Все–таки по вашим ощущениям, наша музыка сегодня включена в европейский контекст или существует на обочине?
— Конечно, включена. И прежде всего благодаря авторам, которые живут за рубежом или активно сотрудничают с западными исполнительскими коллективами. Бесспорно, у нас общеевропейские стандарты образования. Естественным образом потом они отражаются в творчестве. Но сейчас действительно идет серьезный процесс глобализации и во всем мире музыкальная культура теряет свое национальное лицо. Брэндом становятся не какие–то национальные мотивы, а личность композитора. Посмотрите, белорусская музыка немонолитна в стилевом облике. У каждого автора свой почерк. Произведения Смольского, Кузнецова, Гореловой не спутаете ни с чьими другими. Некоторые авторы опираются на фольклор, кто–то — на западные тенденции, кто–то — на современные американские направления. Чем могли бы удивить мир? Повторюсь, прежде всего, как это ни банально звучит, качеством. Качественной музыки при всем сегодняшнем обилии композиторов (наверное, никогда в истории мировой культуры их столько не было) очень мало. Много халтуры и непрофессионализма. Поэтому удивить сегодня можно, к сожалению, просто профессионализмом. Очень мало осталось профессионалов не только в академической, но и популярной музыке. У творцов есть доступ к аудитории, в том числе и благодаря интернету, но сколько там наряду с талантливыми откровенно безграмотных вещей!
— А что повлияло на ваше творчество?
— С самого начала — белорусский фольклор именно в его первозданном, нереконструированном виде. Это что касается музыкального языка. С другой стороны, огромно влияние западноевропейской традиции: барокко, классика, романтизм, импрессионизм, авангард, поставангард... Увлекался американским минимализмом. В Польше образцами для меня стали Пендерецкий и Лютославский.
Наверное, сейчас у меня все смешивается и переплавляется в какой–то универсальный язык. Когда анализирую произведение, вдруг нахожу элементы из разных пластов. Но абсолютно уверен, что работая в своем направлении, современный композитор должен уметь удовлетворить любой, даже самый далекий от его мироощущения и философии заказ. В том и заключается профессионализм.
