Историю белорусской оперы Виктор Скоробогатов знает от А до Я. 23 года назад созданный им творческий коллектив «Белорусская капелла» первым смахнул пыль с партитур опер Станислава Монюшко и Антония Генриха Радзивилла, открыл имена Рафаила Вардоцкого и Осипа Козловского, познакомил слушателя с «Полоцкой тетрадью» и Остробрамской литанией Юзефа Дещинского. О возрождении музыкальной культуры Скоробогатов может говорить часами. Его память хранит сотни невероятных историй о том, как причудливо переплетались жизненные пути великих творцов и судьбы их музыкальных произведений. В театре оперы и балета, где на пятом этаже прописана «Белорусская капелла», Виктора Ивановича называют последним хранителем театральной истории. К слову, ее избранные главы Скоробогатов представит публике 26 марта в концерте «Золотые страницы белорусской оперы».
— Я уверен, что возрождение музыкальной истории — дело государственной важности. Еще 20 — 30 лет назад реабилитацией того огромного пласта нашей оперной культуры, который берет свое начало еще в ХVII веке, занимались всего несколько энтузиастов. Но если бы не они, зрители никогда не услышали бы, скажем, арию Аполлона из оперы «Аполлон–законодатель, или Реформированный Парнас» или «Агатку» авторства Иоганна Голланда. В концерте «Золотые страницы белорусской оперы» будут представлены все периоды развития нашего музыкального искусства. В первом отделении мы сыграем произведения ХVIII и XIX веков, во втором исполним фрагменты опер XX столетия.
— Каким было ваше первое открытие нашей истории?
— Когда я учился в консерватории, курс истории профессиональной белорусской музыки у нас начинался с Октябрьской революции, с 1917 года. Напрашивался вопрос: а что же было до этого? Куда подевались несколько веков музыкальной культуры? Знаний из исторического прошлого у нас, студентов, на тот момент не было. Уже будучи солистом белорусской оперы, я начал по кусочкам «собирать» этот кубик Рубика. Первым открыл для себя композиторов Станислава Монюшко и Наполеона Орду. Видите их портреты? (Указывает на стену кабинета. — Прим. автора). Например, я узнал, что Наполеон Орда в свое время был директором итальянской оперы Парижа, как пианист участвовал в совместных концертах с Фредериком Шопеном. Тогда я взял письма Шопена. «Почему меня называют вторым Ордой? Я Фредерик Шопен!» — гневно писал он. Позже я познакомился с музыковедами Ольгой Дадиомовой, Александром Копиловым, Генрихом Гедыльтером, которые так же, как и я, занимались историей белорусской музыки. И стало понятно, что наши усилия следует объединить.
— Виктор Иванович, вас задевает, когда Станислава Монюшко называют польским композитором?
— Отрицать его вклад в развитие польской культуры я не буду. Помню, как в консерватории мы проходили его по курсу зарубежной музыки... Хотя родился он в нынешнем Червенском районе и здесь, в Минске, устраивал премьеры своих первых опер. После окончания школы я поступил в музыкальное училище, в здании которого в 1852 году Монюшко поставил «Идиллию», где впервые в истории оперного искусства с академической сцены прозвучала белорусская речь. Поэтому отвечу вам так: мы сами виноваты в том, что не знаем собственной истории.
— А как так получилось, что о богатстве своего национального музыкального наследия Беларусь не подозревала около сотни лет?
— Эти страницы просто–напросто взяли и вычеркнули из истории. Теперь, чтобы их восстановить, приходится тратить немало времени и сил. Например, на реконструкцию оперы «Чужое багацце нiкому не служыць» нам понадобилось почти пять лет. Рукопись этого произведения Ольга Дадиомова нашла в краковских архивах много лет назад. Но там были только вокальные партии, либретто не сохранилось. Точный сюжет оперы неизвестен до сих пор. Я обратился к драматургу Сергею Ковалеву с просьбой написать текст. Сам же в это время вместе с Владимиром Байдовым, руководителем ансамбля «Классик–авангард», восстанавливал оперу из тех фрагментов, которые сохранились.
— Ваш самый грандиозный проект — реконструкция радзивилловского «Фауста». Когда вы узнали о существовании этого клавира?
— Лет двадцать назад. За копиями партитуры пришлось ехать в Краков и Петербург. А позже выяснилось, что в нашей Национальной библиотеке имеется собственный клавир и попал он в Минск в 1913 году. Вы знаете, что Гете относился к своему «Фаусту» чрезвычайно ревниво, никому из композиторов не писал либретто оперы? Отказал всем: Бетховену, Шуберту, Берлиозу... Но однажды к поэту приехал князь Антоний Генрих Радзивилл. Чем он взял веймарского гения, я могу только догадываться. Но после прослушивания нескольких готовых номеров Гете лично написал либретто к опере Радзивилла. Ни до, ни после поэт никогда и никому больше не писал либретто. Таким образом, Радзивилл стал автором первой оперы на сюжет «Фауста».
— А насколько к визитам в театр подготовлена наша публика?
— Людей, которые понимают, зачем они пришли на оперу или концерт, всегда было мало. Немного их и сейчас. На мой взгляд, в этом виновато отсутствие широкого гуманитарного и, в частности, музыкального образования. Это печально. Но, на мой взгляд, сейчас в стране происходит небывалый подъем театральной культуры.
Советская Белоруссия №53 (24436). Пятница, 21 марта 2014 года.
