На эти мысли навели меня наблюдения в магазинах. За кассами и прилавками уже не столь часто заметишь убеленных сединами работников. Возможно, так только мне кажется, но в последние годы торговля помолодела. И весьма значительно. Причем изменяется и гендерный состав: молодые люди уже не являются чем-то необычным в гипермаркетах. Хотя еще не так давно ретейл считался больше женской сферой деятельности.
Все профессии нужны, все профессии важны. И каждый волен заниматься той деятельностью, которая ему ближе по душе и в которой он может реализоваться. Ну и свое благосостояние обеспечить. Не будем ханжами: на работу мы ходим не только в силу тяги к труду, но и за денежными знаками, чтобы прокормить себя и семью. Поэтому не вижу ничего зазорного, если мужчины станут за прилавок. В прежние времена купечество в большинстве своем было представлено сильным полом. Хотя история знает немало и бойких женщин на этой стезе.
Проблема, на мой взгляд, в другом. Как мне видится, вал молодежи всех полов и возрастов в ретейл начался после своеобразной конъюнктуры, которая сложилась на рынке труда. Людей не хватает многим отраслям. И рост вакансий значительно превышает численность соискателей. Этот тренд наметился уже давно. Но разрыв спроса и предложения на сотрудников бьет рекорды чуть ли не ежемесячно. Соответственно, между работодателями начинается конкуренция по заработной плате. И некоторые отрасли объективно более конкурентны. Попросту в силу своих бизнес-процессов.
Торговля (и оптовая, и розничная), как и сфера услуг, — это быстрая оборачиваемость. Говоря упрощенно, с утра бутылку молока на полку поставил, к вечеру — продал, деньги в кассу положил, торговую надбавку заработал. И с нее оплачиваешь все издержки. В том числе и заработную плату. В промышленности все устроено несколько иначе. Оборачиваемость средств там иной раз приближается к году, а то и превышает этот срок. Во-первых, есть определенный технологический процесс. И в обрабатывающей промышленности металл пока превратится в готовое изделие, путешествует по цехам несколько недель, а то и месяцев. А потом он еще едет к потребителю, который нередко находится не совсем в Беларуси, а за несколько тысяч километров. Более того, чтобы продать многие виды продукции, необходимо потребителям предоставлять различные финансовые послабления: отсрочку, рассрочку и так далее. В итоге формула получается такая: сегодня поработал, а деньги — через несколько месяцев. Поэтому, говоря объективно, сервисный сектор в общем и целом более мобильный по сравнению с промышленным.
Второй вопрос — требования к квалификации. Опять же не секрет, что освоить мастерство кассира можно худо-бедно за несколько дней. А через несколько недель уже очень бойко сканировать товарные штрихкоды. Обучение работе на погрузчике занимает чуть более месяца с выдачей соответствующего удостоверения. 40 дней — и вы уже гордо рассекаете по проходам в логистическом центре. А сколько времени требуется на подготовку инженера? Технолога? Квалифицированного рабочего? Чтобы студент медицинского вуза превратился в полноценного врача, необходимо лет 8—10: кроме базового образования, пройти еще курс обучения в интернатуре и ординатуре. В этом отношении у курьерских служб, скажем, есть преимущества. Они могут соблазнить, условно говоря, хирурга высокой зарплатой. Но вот медицинский центр переманить кладовщика не может, если конъюнктура на трудовом рынке изменилась.
Вот в чем история. Человек я коммуникабельный. Поэтому, если порой еду в такси, всегда поболтаю с водителем на разные темы. И невзначай пытаюсь выведать его базовое образование. Кто меня только не возил! Научные сотрудники, инженеры, врачи, офицеры, чиновники… В прошлом. В определенный момент (кто в 1990-х, кто в 2000-х) они бросили свою профессиональную деятельность и подались в транспортную сферу, которая тогда значительно выигрывала по уровню зарплаты. Но ситуация изменилась, в такси действуют другие правила (появились агрегаторы), и стала выше конкуренция. Вроде и хотелось бы вернуться к первоначальному роду занятий, но навыки уже утрачены!
В том-то и кроется риск волатильности на рынке труда. Она может стимулировать появление так называемых прыгунов, которые меняют место работы чуть ли не каждый год, а то и чаще. И возникает социальный риск: если в какой-то отрасли вдруг после всплеска наступает коррекция, то появляется достаточно большое количество нетрудоустроенных и не очень квалифицированных людей, которых за счет государственных ресурсов нужно пристраивать.Получается не совсем эффективно, с какой стороны ни посмотри.
Другой вопрос — что с этой проблемой делать? И какие инструменты использовать, чтобы наращивать человеческий капитал и его наиболее оптимально применять? Естественно, строевыми механизмами эту проблему не решить. Скорее, необходимы инструменты мягкой силы, коммуникационные, чтобы формировать правильное понимание людей в выстраивании своей трудовой жизни и карьеры. Возможно, есть и другие механизмы. В том числе взаимодействия с крупными работодателями и отраслевыми ассоциациями для выработки каких-то консолидированных решений. В конце концов, компании заинтересованы в развитии не рынка труда (как мне видится), а человеческого капитала. Правда, далеко не все это понимают. Но это вопрос уже обоснованной и логически выстроенной пропаганды, не побоюсь этого термина. Словом, вопрос не простой, а очень даже сложный. Как и любой другой, который затрагивает судьбы людей. Но в том-то и кроется парадокс развития: на каждой следующей ступеньке звездочек в социально-экономических задачах прибавляется. И никуда не денешься — приходится решать.
volchkov@sb.by
