Как мне кажется, сегодня главное — не повергнуть близких и дальних соседей в философские дискуссии, а совершенствовать собственную социально-экономическую модель. Да, она состоялась, продемонстрировала свою устойчивость и перспективность.
Но любая система должна развиваться. Сейчас слишком много вызовов и угроз, которые требуют адекватного ответа в трансформации внутренних конструкций, оперативной их адаптации под текущие реалии. И тут все инструменты хороши, если они эффективные и отвечают достижению ключевой цели — росту благосостояния и качества жизни граждан.И хороши все средства. Пускай они и могут являть собой пример либерализма или, наоборот, представлять классическую составляющую государственной экономики. Как видится, сегодня ярлыки в практических вопросах экономики (а на них должна работать и теория) — полная условность. В мире десятки стран, которые утверждают о рыночности своей экономики. Как и приверженности либеральных и разных других идей. Но если присмотреться внимательно, то в каждом государстве своя система, обусловленная теми или иными обстоятельствами, историческими традициями, культурным кодом и менталитетом населения. Вроде бы во всей Европе царит капитализм, основанный на частной собственности и ее неприкосновенности. Но англосаксонские экономические традиции больше отличаются, чем похожи на немецкие практики. В государствах средиземноморья вообще совершенно другая деловая культура. В самом широком понимании этого слова: начиная от взаимоотношений предпринимателей между собой и инвесторами, государством и заканчивая принципами найма работников и выплаты им вознаграждения. Америка — вообще другая планета с точки зрения деловых подходов. Скандинавские страны — еще один комплекс традиций. В той же Дании и Норвегии никого не беспокоит, что ключевые компании по добыче полезных ископаемых являются государственными. Как и тот факт, что ключевые инвестиционные фонды тоже принадлежат государству. И работают в них, по сути, чиновники. Ничего страшного не происходит. Никого не смущает, что миллиардами долларов, полученными от добычи скандинавами полезных ископаемых, фактически управляют чиновники. Пускай и от экономики. Государственный статус этих денег не вызывает ни у кого в ЕС и за его пределами ни смущения, ни сомнения. Наоборот, очень многие хотят сотрудничать с этими фондами, так как они обладают ликвидностью.
Вопрос эффективности, а не названия. Есть штамп: необходима частная форма на землю. И экономика расцветет. Мол, крестьянский труд приобретает дополнительную цену, если сельский житель может передать свое поле наследникам. И тогда он его будет холить, лелеять, внедрять новые технологии… Как это якобы происходит в западноевропейских странах. Но если посмотреть внимательнее, то у них с развитием сельской местности вообще и сельского хозяйства в частности дела обстоят так себе. Фермеры вымирают как класс, так как местные жители все меньше хотят трудиться на земле. А им на смену приходят крупные агрохолдинги, которые скупают пашни, а в качестве тягловой силы используют либо гастарбайтеров, либо мигрантов. И ничего хорошего из этого на самом деле не получается, так как размывается самоидентификация национального самосознания. Возможно, в Германии или Франции и отказались бы от частной собственности на сельскохозяйственные и другие угодья. Но не могут. Ведь у них поделили всю страну на наделы не вчера, даже не в прошлом веке. Процесс начался еще во времена Римской империи и окончательно завершился в Средневековье с его ленными правами, когда каждое поле, луг, пригорок или пруд имели своего хозяина. Потом, во время разных бурных событий, неоднократно происходил передел земельных угодий. Но принцип частной собственности от этого оставался незыблем. Поэтому явление это в Западной Европе — вопрос исторической традиции, а не экономической эффективности.
Другое дело, что у нас национализация произошла после Октябрьской революции и государственная собственность за 100 лет стала фактически традицией. Абсурдно откатываться и ликвидировать государственную собственность на те же пахотные земли. Исходя хотя бы из того же европейского опыта. Взять Молдову, которая лучший друг Европы в последние годы. Там в 1990-е приватизировали все виноградники, сады и пашни. Достались они крестьянам. Но сегодня добрая половина этих земель заброшена. Старики, первые владельцы, постепенно уходят. Молодежь разлетелась в разные стороны из деревни в силу экономических причин. В результате стоят заброшенные нивы, а уже тяжело и собственников найти, наследников. И в чем эффективность?
С другой стороны, если бы в Кишиневе подошли более творчески и продуманно к проблеме — выстроили свою земельную реформу исходя не из каких-то моделей и принципов, а из своих реалий, — возможно, результат был бы совершенно другой. Пожалуй, ни один инструмент не может являться в экономике ни плохим, ни хорошим. Но он бывает уместным или нет в конкретных обстоятельствах и в определенное время. И крайне эффективная концепция может оказаться убогой и убийственной в других условиях.
В чем сегодня уникальность момента, так это в том, что можно не обращать внимания на некие экономические модели, которые пытались во времена глобализации сделать универсальными штампами. И если раньше в критике либерализма или каких-то других экспортных теорий западного производства имелся некий резон (в рамках глобализма происходил вечный торг и столкновение между условными общемировыми подходами и национальными моделями), то сегодня можно на идеологию других государств (особенно если с ними не связан интеграционными обязательствами) вообще не обращать внимания. Разве что исключительно для изучения чужого опыта, который лишним не бывает независимо от национального происхождения. Тем более, будем реалистами, каким мир выйдет из современной трансформации — сложный вопрос. И не исключено, что принципы рынка, либерализма и другие парадигмы в том виде, в котором мы их знали, станут историей, а на смену им придет какой-то новый, еще неведомый принцип управления экономикой. Рыночные, либеральные и другие концепции, возможно, были рабочими в прошлом веке или даже в начале нынешнего. Но не факт, что они сохранят актуальность в следующем десятилетии. В этом разрезе есть большие сомнения. Поэтому есть ли смысл критиковать чужие взгляды? Не лучше ли сосредоточиться на совершенствовании своей, национальной социально-экономической модели? Она весьма перспективная. Но приложить интеллектуальные усилия для ее дальнейшего развития определенно стоит.
volchkov@sb.by
