Март 1943 года, кольцо карателей сжимается вокруг партизанского отряда. В котором вот только что, всего несколько дней назад случилось маленькое чудо — у командира отряда Ивана Николаева и его будущей жены Лидии Семашко родилась девочка. Отец так ждал этого события, так надеялся, что родится именно девочка, которую собирался назвать в честь грузинской царицы, цитировал Лермонтова: «…В той башне высокой и тесной // Царица Тамара жила: // Прекрасна, как ангел небесный…» Мечта сбылась. Но в страшное время, когда взрослых на каждом шагу подстерегала смерть, шансов избежать ее у младенца, казалось бы, нет совсем. Но девочка, рожденная в нечеловеческих условиях, выжила. Партизаны, пробираясь через болота по грудь в воде, несли маленький сверток с ней высоко на руках, а потом согревали своими телами.
Поэтому сегодня я имею возможность слушать ту самую девочку — заслуженную артистку БССР, актрису Купаловского театра Тамару НИКОЛАЕВУ-ОПИОК и вижу историю ее семьи, начавшуюся более 80 лет назад.
В истории семьи Николаевой-Опиок переплетаются нити, до сих пор не распутанные в нашей истории. Польша, Россия, Украина… Посудите сами. Мать Лидия Семашко, уроженка самой что ни на есть центральной Беларуси, в момент начала Отечественной войны оказалась в Белостоке, тогда считавшемся белорусским. Буквально за сутки на грузовиках вернулась в родную деревню Ольховка, сейчас это Березинский район. У Лидии Евдокимовны был старший брат Иван, и он ушел в партизаны. А в деревне оставались мать и пятеро сестер. Через дорогу от них — хата полицая. Как ни в чем не бывало «соседи» приходили к Семашко брать воду из их колодца. Но добрые люди вовремя предупредили семью: за улыбками скрывается близкая верная смерть… В чем были, в том в лес и подались.
Из представления Ивана Дмитриевича Николаева к ордену Красной Звезды:
«Из малой, плохо вооруженной группы в июне 1943 года к концу апреля 1944 года вырастил отряд, способный самостоятельно выполнять боевые задания. Отрядом пущено под откос 12 вражеских эшелонов, подорваны на минах танк, 10 автомашин, убито и ранено 332 гитлеровца. В рельсовой войне 1943 года перебито 277 рельсов».
— Бывая на гастролях во Львове после войны, я навещала ее в больнице, — говорит сегодня Тамара Ивановна. — Она всегда меня помнила, ласково называла «мой белорусский сувенир».
Что им пришлось испытать в болотах, уходя от облав! Девочку впервые искупали только летом: нельзя было развести костер и погреть на нем воду, чтобы не выдать себя.
— Отец собирал какую-то пыльцу с растений, ее использовали вместо присыпки, — передает воспоминания своей матери Тамара Ивановна. — Сохранять меня родителям помогали все. В отряде были люди всех наций: таджики, узбеки, украинцы…
Слушаешь эти подробности и поневоле сравниваешь испытания, которые довелось пережить тому поколению, с теми мнимыми и надуманными проблемами, и понимаешь: люди, пережившие войну, были другими. Более человечными, что ли, с обостренным чувством справедливости и состраданием. Иван Николаев, например, практически рисковал своей жизнью, когда уже в мирное время заступался за мать десятерых детей, которая шла под суд за несколько собранных на колхозном поле колосков, — было, увы, в нашей истории и такое. Позже, когда семья переехала в столицу и он фактически восстанавливал ее из пепла, маленькая квартирка Николаевых принимала и близких, и дальних знакомых. Да и почти незнакомых тоже.
— Я и сейчас могу есть хлеб с хлебом, потому что росла после войны и даже черного не было вдоволь. Нашим лакомством были картофельные клецки с молоком. Ела их и засыпала прямо за столом. Запомнился Новый год, когда мне было 4—5 лет, а сестренке и того меньше. Отец где-то достал 200 граммов хлеба. Мы скатывали из этого хлеба шарики, за ниточки вешали их на живую елку, которую принес папа. Помню, с сестрой считали, сколько «конфет» осталось, и с таким удовольствием их ели… Как можно предать эту память?
Рассматриваю семейную фотографию, где сестра Тамары Ивановны, стоя на табуретке, читает стихи для боевых друзей родителей, а она сама притулилась на коленях у мамы. Настолько крошечная, как из яслей, хотя на тот момент уже училась в средней школе. В юности Тамара Ивановна оставалась очень худенькой, носила 42-й размер. Не от легкой жизни, как понимаете.
Да и по жизни ей порхать мотыльком не приходилась — работала сама, лепила себя такую, какая есть сегодня. В 29 лет стала заслуженной артисткой БССР и совершенно заслуженно примой Гродненского театра. «Девочка из болота», как со смехом называет себя, выросла в Катерину из «Грозы», Елену из «Дней Турбиных», Роксану… В 32 года вернулась в столицу, стала служить в Купаловском. Легко не было: конкуренция в 1970-е годы в одном из главных театров страны заставляла плакать едва ли не ежедневно по дороге с работы. Но в театр Тамара спешила всегда с улыбкой, светящаяся. Ей прочили лирические роли, но нравились всегда героические.
Тамара на коленях у матери вместе с ее боевыми товарищами-партизанами слушает выступление сестры.
— Отлично, у меня все отлично, так отвечала на все вопросы коллег, — улыбается она. — Этому меня научил папа. Запомнился один день, когда он помогал нам строить дачу на недавно полученном участке. Ночевать было негде, машины у нас не было. Под проливным дождем шли вместе по грязи. И помню, он так улыбнулся и говорит: «Отличная, просто отличная погода!»
А одно из самых ярких воспоминаний детства для Тамары Ивановны, когда папа взял ее на парад. Первыми шли военные расчеты, техника, чеканили шаг солдаты… И девочка на трибуне порывисто обняла отца: «Папочка! Нас никто никогда не победит!»
За долгую творческую карьеру Тамаре Ивановне довелось играть героинь военного времени, партизанок. Любимый муж недавно сделал ее фотопортрет на фоне плаката со сценой из того спектакля. С ним, заслуженным художником Беларуси Николаем Афанасьевичем Опиоком, они вместе уже более 55 лет. Он организатор и глава Студии военных художников при Минобороны Беларуси, награжден орденом Франциска Скорины. А работы их дочери Натальи Опиок, известного скульптора, есть и в Беларуси, и в России. Она член Союза художников сразу двух стран, потому внучка Тамары Ивановны родилась в Москве. Интересно, что в одном из интервью Наталья Николаевна назвала свою скульптуру «Голгофа», которая стоит в музее Великой Отечественной войны в Минске (зал Минского подполья), одной из самых значимых для нее лично работ.
Долгие годы у партизан отряда «Искра» существовала традиция: встречаться 3 июля, в день освобождения Беларуси, на месте своей стоянки в лесах на границе Березинского и Червенского районов. Спустя почти 77 лет, кроме Тамары Ивановны, вероятно, больше практически никого не осталось из свидетелей того времени. А она живет, выходит на сцену в «Павлинке», репетирует премьеру «Женитьбы» и вскоре предстанет в роли Боны Сфорцы в знаменитой «Чорнай панне Нясвіжа»… И я вижу в ее глазах, улыбке ту самую девочку, кричавшую: «Папа! Нас никто никогда не победит!»— Мой муж также ребенок войны, — дополняет свой рассказ Тамара Ивановна. — Гитлеровцы выгнали их из дома, несколько лет семья ютилась в бане. Натерпелись…
Что самое удивительное в Тамаре Николаевой-Опиок? Даже к незнакомому человеку она обращается с огромным теплом, и это не наигранно.
— Я довольна своим театром, люблю его, — говорит она. — Восхищаюсь нашим патриархом Геннадием Степановичем Овсянниковым. В тяжелый период он просто спас театр, подхватил его, хотя ему уже за 80. Мой муж недавно посвятил ему картину, изобразив со зданием Купаловского в руках.
yasko@sb.by
Фото Виталия ПИВОВАРЧИКА и из архива Тамары НИКОЛАЕВОЙ-ОПИОК.
