рисунок олега карповича
Стратегическое мышление — отдельное искусство. Немало экспертов и аналитиков, даже весьма маститых, уважаемых и рациональных, сомневаются в той или иной степени в целесообразности долговременных стратегий. Благо современная неустойчивая международная обстановка дает для этого достаточно много аргументов. Какие цели и стремления через 20—30—50 лет, когда не всегда понятно, с какими новостями проснемся на следующий день. Современный мир буквально соткан из неопределенностей и неожиданностей. Только успевай реагировать и купировать текущие риски. И такое положение вещей является неопровержимой реальностью. Но подход — нам бы день простоять, да ночь продержаться — тоже бесперспективный. Хотя и имеет право на жизнь, но не в полной мере способен обеспечить устойчивость в будущем.
В прогнозировании есть удивительный и забавный парадокс: иногда события далекого будущего можно предсказать с большей вероятностью, чем те, которые произойдут завтра. Наверное, не слишком ошибусь, если предположу: в январе 2050 года (возможно, даже 2100-го) будет зима с соответствующей погодой. Изменения климата возможны и высоко вероятны. Что, впрочем, не отвергает утверждения, что и через 50—100 лет в январе будет холоднее, чем в июле. Разве что какой-нибудь метеорит грохнется на нашу планету и изменит ось ее вращения. Правда, в этом случае в целом сохранение жизни после такой жестокой катастрофы вызывает сомнения. Впрочем, астрономы мыслят горизонтами в столетия и даже тысячелетия. И в ближайшее время, по их меркам, космические катаклизмы нам не грозят. По крайней мере, их вероятность намного меньше, чем рукотворные апокалипсисы. Сформировать прогноз на несколько дней или недель мне видится намного сложнее. Будет завтра дождь? А заморозки в начале ноября? А в середине осени будет светить солнышко или идти холодный дождь? Или случится снегопад? Даже синоптики могут ответить на эти вопросы с трудом и высокой вероятностью ошибки.
Так и в экономике. Сколько будет стоить завтра, через месяц или к концу года баррель нефти? Пожалуй, только Господь Бог владеет этой информацией. Слишком много самых разнообразных и слабо предсказуемых факторов влияет на котировки углеводородов: развитие конфликта на Ближнем Востоке, договоренности в рамках ОПЕК+, наличие или отсутствие экономического роста в Китае и, соответственно, уровень спроса на нефть, газ и другие энергоносители… А есть еще выборы в США: Байден сторонник зеленой энергетики, Трамп благоволит к традиционным добывающим отраслям. Если республиканец победит демократа, то Штаты смогут за счет государственной поддержки в том или ином виде увеличить предложение. Словом, бесконечно много самых разнообразных историй могут повлиять на цену барреля. Причем большинство из них — политические, поэтому практически не поддаются прогнозированию.
В долгосрочной перспективе все выглядит несколько очевиднее. Даже если электромобили за 15—20 лет не победят окончательно и бесповоротно двигатели внутреннего сгорания, совершенно понятно — спрос на электроэнергию будет расти. Причем не линейно, а экспоненциально. Очевидно, что реальность будет продолжать оцифровываться. Поэтому мощности по обработке и хранению информации будут только увеличиваться. А для data-центров, суперкомпьютеров, систем коммуникации необходимо электричество. Не вызывает сомнения активное развитие космической тематики. Для совершенствования устойчивых систем связи, навигации и других систем, которые в том числе лежат в рамках глобальной цифровизации, необходимы спутники. Поэтому спутниковые группировки будут только наращиваться. И для орбитальных аппаратов будет нужно соответствующее оборудование. Однозначно будет спрос на микро- и радиоэлектронные изделия различного назначения. Транспорт и другая техника однозначно будут развиваться по беспилотному треку. Хотя бы по той причине, что количество трудоспособного населения соответствующей квалификации будет сокращаться. По этому же основанию безусловными перспективами обладает направление промышленной автоматизации и индустриальной роботизации. Альтернатива замещения труда капиталом, по сути дела, отсутствует. Кстати, этот процесс тоже станет фактором увеличения потребности в электричестве. Поэтому генерирующие мощности сегодня в цене и будут еще больше востребованы в будущем.
Несомненно, сложно предположить в деталях и точных цифрах мир через десяток-другой лет. Тем более за более длинным временным горизонтом. Но общие тенденции и векторы понятны и очевидны. И необходимо стратегически двигаться в понятных направлениях, чтобы наша картина будущего являлась светлой и яркой. Другой вопрос — нужно избежать опасности трансформации стратегии в четкие планы, которые бы предусматривали, что к какому-то году нам необходимо построить конкретное количество, скажем, хранилищ информации емкостью столько-то терабайтов. Естественно, с соответствующим определением финансирования, технологий, источников поставки оборудования… Четкие параметры нужны для реализации конкретных проектов. Это уже тактика. А стратегия при своей четкой целеустремленности должна оставаться гибкой и пластичной. Ведь не исключено, что появятся новые технологии хранения информации. Или вычислительные системы будут работать на совершенно других принципах. Полноценный квантовый компьютер еще не создан. Но произойти это может и завтра. Возможно, через 100 лет. Научно-технический прогресс, фундаментальные и прикладные открытия непрогнозируемые совершенно. И с этой точки зрения являются еще менее предсказуемыми, чем политические решения и конструкции. Естественно, в изменчивом мире придется реагировать на внешние факторы. И при общем понятном векторе движения тактические вопросы могут обладать вариативностью решения. При этом сам стратегический вектор должен уточняться и корректироваться.
Сегодня мы рисуем картину будущего через 15—20 лет, но и после этого периода жизнь продолжается. Поэтому по ходу развития необходимо ставить новые рубежи для устремлений.volchkov@sb.by
