Евгений Пустовой: «Когда меня называют пропагандистом, я не обижаюсь»

«Бах! Бабах!» — это не грохот канонады, это ведущий телеканала СТВ Евгений Пустовой в эфире лопает красные и белые воздушные шарики как символ того, что протесты, организованные на зарубежные деньги, лопнули и сдулись. «Невероятные» называют его пропагандистом, на что он совершенно не в обиде: «Говорил, говорю и буду говорить о том, какая у нас замечательная процветающая страна». 

— Евгений, вашу рубрику «Политика без галстуков и купюр» нередко называют политическим стендапом, вас это не обижает?

— Это просто констатация факта: есть юмористический стендап, а есть политический. 

— А как вообще появилась идея говорить на острые темы в сатирическом ключе не в интернете, где мы уже к этому привыкли, а в телеэфире, причем на государственном канале?

— Я был заряжен на что‑то подобное еще в 2018 году, и все соглашались, что это действительно нужно. И вот пришло время, когда мне дали возможность реализовать свои идеи. Почему не в интернете? Потому что там, во‑первых, такого контента достаточно много, а во‑вторых, многие не в сети ищут информацию, они смотрят телевизор. И нам, традиционным СМИ, надо было именно с экрана доносить свою позицию.

— На самом деле все говорят, что такая смена формата пошла телевидению только на пользу.

— Согласен! Раньше мы соблюдали определенный «дресс-код», были, условно говоря, в галстуках, поэтому не могли себе позволить что‑то сказать в неофициальном ключе. А когда ты снимаешь галстук, ты можешь пошутить. Мы же сами не политики, не официальные лица, но говорим о политике так, чтобы нас поняли и на кухне, и в толпе. Мне дали карт‑бланш, и я пошел в эфир. И шарики, например, мне до сих пор припоминают: если где‑то встречают меня в общественном месте, сразу же про них спрашивают. Я использовал такой ход во время эфира, потому что надо было достучаться до людей, вышедших на улицы. Гриша Азаренок им и так, и этак говорит, объясняет, доказывает, а я решил зайти с другой стороны. Посмотрел, что они реагируют на эпатаж, взял и лопнул их шарики.

— Ну ведь «невероятные» занимаются, если по‑честному, дуракавалянием — не знаю, как еще назвать эти пляски в лесу под елочками, катание тыкв или публичное развешивание нижнего белья в их любимой цветовой гамме. 

— При этом утверждается, что на протесты выходила самая лучшая и думающая часть нации…

— Я общался с ними, я был в толпе, люди там разные. Некрасивое, быть может, сравнение, но это примерно как весной выползают змеи из нор и свиваются в клубки. В толпе были и умные люди, и так называемая титульная оппозиция, и те, кто чем‑то обижен — необязательно властью или государством. Были студенты — начиная с площади Тахрир в Египте все «цветные революции» делают ставку именно на них. Не будем сравнивать с тяжелым временем начала ХХ века, там была социальная подоплека, имущественное расслоение. А здесь ситуация, когда студенчество в открытую превращают в «пятую колонну», чтобы их руками смести все, что создано предыдущими поколениями. Это самое обидное и страшное. Хочешь разрушить страну — воспитай в нужном ключе молодое поколение, этим и занимаются противники славянского мира, наших традиционных ценностей и уклада жизни. Много в толпе и радикалов, у них определенный стиль одежды, они все в масках до самых глаз, сразу тебя окружают, начинают толкать твоего оператора… И вот как с ними может быть по пути нашей «свядомай iнтэлiгенцыi»? К интеллигенции у меня, кстати, тоже есть вопрос: а что такое белорусскость? Они любят критиковать советский период: якобы не было свободы самовыражения и свободы говорить на «мове». Но отчего‑то было множество прекрасных писателей, например. 

— Прошу прощения, но советская политика белорусизации — документально подтвержденный факт, и мне просто уже любопытно, чему этих людей в школе учили?

— А вот не знаю. Такие сейчас они все «свядомыя», так «гавораць па‑беларуску», так коверкают язык на польский манер — и где их писатели, такие, чтобы были действительно стоящие? Вроде бы все мы ходили в одни и те же школы, но, возможно, где‑то и правда произошел какой‑то сбой. Мы все пытались копировать: сначала джинсы, потом уклад жизни, образование… 

Легко верить в мифы и легенды о какой‑то сладкой жизни, а в реальную историю поверить, наверное, не так просто. Сейчас у бчб принято вспоминать рыцарей, объявлять себя шляхтой, но почему‑то они забывают настоящих героев, недавних, ведь по историческим меркам Великая Оте­чественная война была не так и давно. Или для них это не герои, их волнуют только мифические рыцари? 

— Объясню почему: в сознание людей внедрили заготовки фраз и они говорят этими клише. И даже вопросы одни и те же задают. Это называется мозаичной культурой. А спросите, читали ли они хотя бы авторов из школьной программы — Ивана Шамякина, Ивана Мележа, юбилеи которых мы отмечаем в этом году? Легко сейчас Василя Быкова и даже Иисуса Христа приплетать к своим фантазиям. Да и Великое Княжество Литовское они вспоминают: уже тогда была война между Востоком и Западом, а князь Витовт объединил «наши» земли. Но ведь тот же Витовт в переложении на современность — это Александр ­Лукашенко. 

И если, как пишут, времена Витовта были золотым часом нашей державы, так ведь и последнее 20‑летие — точно такой же золотой час, потому что Президент взял страну и поднял из разрухи на тот уровень, который сейчас у нас есть. 

— Летом и осенью мы увидели, как мгновенно теряют здравый смысл люди, которые до того ­момента производили впечатление вменяемых. По вашему мнению, чем это объясняется?

— Политтехнологиями и психологическим давлением. Еще пять лет назад мы утро начинали кто с зарядки, кто с молитвы, кто с чашки кофе. А сейчас, только проснувшись, человек хватается за телефон и читает, что написали в соцсетях. И там ему дают посылы, нужные тем, кто заинтересован в раскачивании ситуации. Люди думают, что они «неверагодныя», и ходят в белых браслетах, а в реальности на них надели сетевые ошейники. В худшее всегда поверить проще, чем в хорошее, а уж если умело манипулировать… Когда я приезжал на малую родину, меня о таких фейках спрашивали — правда, мол, или неправда, что в Минске людей жгут? Вот до какой степени разводят слухи и сплетни, и ведь люди верят в это! Придумали название — эпоха постправды. Но правда или есть, или ее нет, а «постправда» — это красивое слово, которым прикрывают ложь. Что такое демократия по‑европейски? Это то, что полезно для политического истеб­лишмента Европы. А если это неполезно, то, получается, и недемократично. Поэтому для того, чтобы добиться своих целей, зарубежные кураторы нашу молодежь развращают и политически, и во всех смыслах: первые флаги, которые мы увидели в августе рядом с бчб, были радужные. И это хорошо, что они так сразу сбросили маски и показали, какую именно «свободу» нам хотят принести. Со щитами стояли нормальные мужики — настоящие крепкие парни с семьями, женами и детьми, а перед ними, как ведьмы на шабаше, прыгали граждане с радужными флагами. Вот оно, наступление Европы на наш славянский мир. 21 миллион евро уже выделила Германия «на развитие демократии в Беларуси». Но почему фрау Меркель не выделила деньги на рекламу, например, мемориала в Хатыни? Или на создание фильма, посвященного детским концлагерям в Беларуси, где нацисты у наших детей забирали кровь, чтобы переливать своим солдатам? 


— Евгений, когда вас называют пропагандистом, вас это задевает?

— Нет! Я же не вру, не играю. Да, я журналист, но и пропагандист тоже. Моя задача — объяснять, почему наше государство сильное и процветающее, почему дальше нам нужно жить и развиваться мирно, и я буду это делать. 

ovsepyan@sb.by