Лариса Лужина: Я самая обыкновенная и никакая не звезда.Блокадное детство
Из детства мне помнится Таллин. Ленинград я не помню, хотя всю блокаду жила в Ленинграде. Когда она началась, мне было два с половиной года, а старшей сестре Люсе — шесть лет. Мама работала на заводе «Красный треугольник». Папы не стало в 1942 году. Мама всегда говорила, что нужно бежать в бомбоубежище, когда начинается воздушная тревога. Думаю, что Люся боялась бомбоубежища, она меня хватала, и мы заползали под кровать. Помню, что мама нас оттуда всегда вытаскивала, когда приходила с работы. Вот это единственное, что мне запало в памяти. А так, честно говоря, я блокаду не помню совершенно. Только знаю из рассказов мамы, как она папе оставляла кусочек хлеба, а он оставлял мне. Он от истощения умер, а я выжила. Умерла и сестренка.А вот таллинскую квартиру помню очень хорошо, она была в большом доме, сейчас этот дом стоит на улице Каупмехе. Там стояли деревянные дома, а наш дом был один каменный. Он казался очень высоким. Я помню хорошо, как мы после войны приехали в Таллин, на вокзале нас никто не встречал. Мы с мамой сели на лошадку и поехали по адресу, который был у нее записан. Нас встретил мамин дядя, он работал прокурором Таллина и жил в большой четырехкомнатной квартире, где приютил и нас. Он был истовый большевик, почитал Сталина. В молодости брал Зимний дворец. В семье говорили по‑эстонски, но само собой получилось так, что русский язык стал родным. Хотя иногда во сне до сих пор говорю на эстонском. Когда бываю в Эстонии, почти все понимаю, но говорить уже не могу. Язык ушел...
Ландыши для Герасимова
...Мне всегда нравился театр, театральный кружок был самым любимым. Меня заметила эстонский режиссер Лейда Лайус, привела в студию и дала сыграть эпизод в фильме «Незваные гости». Лейда узнала, что у знаменитого режиссера Сергея Аполлинариевича Герасимова в мастерской не хватает девочки‑студентки. Лейда прошла всю войну, она еще с военного времени знала Герасимова, они симпатизировали друг другу. Она попросила его меня посмотреть. Я тогда жила в московской гостинице «Украина», в этом же здании была квартира, в которой Сергей Герасимов жил с Тамарой Макаровой. Лейда все устроила. Мы вечером пришли к ним домой. Герасимов попросил меня что‑то почитать, а я волновалась ужасно. Прочла стихотворение «Ландыши продают». Чувствую, что не очень. Лейда сидит, нервничает. Он говорит: «Что еще почитаешь?» Я стала читать монолог Ларисы из пьесы «Бесприданница». Неожиданно стала плакать, не из‑за того, что мне было жалко героиню. Мне себя стало жалко, думала, все, проваливаюсь... Он послушал: «Ладно, хватит. Беру...»Учиться у Герасимова было очень интересно, он рассказывал так, что мы теряли дар речи. Но записывать за ним было невозможно. Удивительно, рассказывал так, что дышать забывали.
Я вовсе не звезда
Честно скажу, я не считаю себя талантливой актрисой. Я все про себя знаю... Я — хороший ремесленник. Не более... Ну, не поцеловал меня Бог в макушку так, как поцеловал Инну Чурикову или Марину Неелову, например. Я умею говорить внятно, расслабляться, двигаться правильно. Но это все техника, которой меня научили. Поэтому у меня нет высоких картин. Понимаете, можно зайца научить на барабане играть, но он барабанщиком не будет никогда.Я со стороны на себя смотрю и все прекрасно понимаю. Поэтому я немножко с иронией отношусь ко всему. И к своей собственной профессии, и к себе отношусь с иронией. Я самая обыкновенная артистка и никакая не звезда.
Кто для меня первая тройка отечественных актрис? Скажу не задумываясь: Инна Чурикова, Марина Неелова и Людмила Чурсина. Про Мордюкову... Это отдельное природное явление. Нонна — это сверху поцелуй Бога, а снизу силы Земли. Там была такая глыба, которая не помещалась ни на один пьедестал. И в этом, к слову, была ее трагедия... Нонна Викторовна до конца своих дней переживала, что не сыграла Аксинью в «Тихом Доне». Она была бы совершенно другая Аксинья. Быстрицкая, бесспорно, хороша. Рафинированная, слишком красивая. А у Нонны столько было бы внутри нужного, того, что есть, например, в Люсе Хитяевой, что было в Зине Кириенко. Мордюкову Герасимов называл «моя степная кобылица». А Элина Быстрицкая не была «степной кобылицей». Вот и вся разница!
На Высоцкого обиделась
Был ли Владимир Высоцкий гением? Для меня да. Он для меня как небожитель. Возьмите его «Охоту на волков». Какая же это сильная вещь! Какая она драматичная и глубокая. За всем этим целая история. И у него почти каждая песня такая. Даже та, которую он посвятил мне: «Куда мне до нее, она была в Париже». Там есть ирония, есть уязвленный мужик... Но все равно ты представляешь этого рабочего парня, который влюбился.Я считаю, что Володя был богатым внутри и, конечно, очень плодовитым. За 25 лет написать почти тысячу песен и стихов. Написать сценарий, написать книгу... А столько сыграть! Хотя я, например, не очень принимаю его как киноактера. Мне кажется, что он сильнее как певец, бард. Как поэт. На сцене он сильнее, чем на экране. Когда я первый раз услышала песню «Она была в Париже», то в первую минуту обиделась. Там есть такие строчки: «Да, я попал впросак, да, я попал в беду! Кто раньше с нею был и тот, кто будет после — пусть пробуют они, я лучше пережду...» Мне стало обидно, что, у меня, столько мужиков, что ли? За кого ты меня считаешь? Я с ним долго не разговаривала. У меня никогда не было романа с Высоцким. Никогда!
В фильме «Вертикаль», снятом в 1966 году, Лариса Лужина сыграла врача, а Владимир Высоцкий — радиста.Говорят, вот Высоцкий поймал «звезду» и не выдержал славы. Неправда! Он любил ухаживать за женщинами, он был любвеобильный, он в музах находил энергию для творчества, «звезды» никакой в нем не было. Был обыкновенный земной мужик. Правда, гениальный. Со страстями.
И о любви
У меня, если честно, никогда не было любви! Было четыре мужа, были влюбленности. А чувства такого настоящего — не было. Все было около любви. Я считаю себя обкраденной и обделенной. Потому что не испытала такой любви, которая описана в литературе, о которой пишут классики. Влюбленность, замужество, три‑четыре года надышаться, наговориться не могу. Шампанское в постель, ночные разговоры до утра. Потом скучно и неинтересно. Смотрим в разные стороны...Я преклоняюсь перед сегодняшними актрисами, которые много работают и имеют детей. Сегодня больше возможностей, больше зарабатывают, есть профессиональные няньки. В наше время ничего этого не было. Мы были опаленные войной, это тоже сказывалось. Страшно было в этот мир детей пускать. Поэтому благодарна Богу, что хоть одного родила. И сын мой Пашка вырос в хорошего мужика, заботливый, подарил мне троих внуков. Разве это не счастье?
Я с ними не живу, но я знаю, что они есть. Мне сын звонит по два раза в день. А с другой стороны, я приезжаю домой и очень счастлива находиться в одиночестве. Мне уже много лет и уже тяжеловато, но я все равно езжу на гастроли и фестивали, потому что это меня держит на плаву. Когда вокруг молодежь, я себя по‑другому чувствую.
Трудно ли принимать возраст? Честно скажу, нелегко. Встаешь утром, смотришь на себя в зеркало, конечно, становится грустно. Думаешь, боже мой... Но это закон природы, и с ним ничего не поделаешь. Всех ждет одно и то же. И исключения здесь нет. Чего хочется еще от жизни? Уже ничего не хочется. Я хочу только, чтобы мой Пашка был здоров! Чтобы я дольше могла выходить на сцену, как можно дольше. Чтобы у меня не было деменции, которой сейчас всех пугают. Хочу еще помнить тексты, события и лица. Чтобы коленки гнулись и ноги ходили. Улыбаетесь? Доживете до моих лет — вспомните мои слова.
ВИЗИТНАЯ КАРТОЧКА
Лариса Лужина родилась в 1939 году в Ленинграде, мама актрисы была эстонка по национальности. Из блокадного Ленинграда их с матерью чудом вывезли по «дороге жизни». Выпускница ВГИКа, семь лет жила и снималась в ГДР, в 1976‑м очень правдиво сыграла роль Анны Тимофеевны Гагариной, матери первого космонавта планеты Земля. Для этого специально ездила в город Гжатск, где подружилась с Анной Тимофеевной. Лужина снялась в 87 картинах, среди которых «Дворянское гнездо», «Вертикаль», «Виновата ли я». Народная артистка РСФСР.
Александр ЯРОШЕНКО.
yaroshenko68@mail.ru
