Испокон веков у колоколов сложилось свое особенное призвание — предупреждать. Тревожно били в набат во время пожаров, вьюг и метелей, скорбно — если провожали кого-то в последний путь, с ликованием — в дни побед или венчаний, а с благоговением — на богослужение. «Колокольный звон — душа храма», — считает Елена Шатько, которая несколько десятков лет посвятила изучению этого живого инструмента. Она рассказала нам о тайнах колокольного звона, своих многолетних экспедициях и самых старинных колоколах в стране.
Звук, который всегда с тобой
По крутой, тускло освещенной лестнице поднимаюсь на колокольню храма Покрова Пресвятой Богородицы, что находится в столичных Крупцах. Елена Геннадьевна этот путь может преодолеть с закрытыми глазами: кажется, ее ведет едва слышный звон колышущихся на ветру маленьких колоколов. С высоты открывается роскошный вид на город, ярким блеском отзывается в церковных куполах солнечный свет — это место наполнено таким спокойствием, что все свои проблемы и невзгоды хочется оставить там, внизу.
— Впервые колокольный звон я услышала в Киево-Печерской лавре: ездила туда на экскурсию, еще будучи студенткой училища имени Михаила Глинки. Знаете, мы, музыканты, всегда ищем звук, который нас вдохновит, тронет до глубины души. И вот, услышав колокольный звон, я поняла, что нашла этот звук. Уже будучи выпускницей консерватории, узнала о том, что в Минске открылась школа звонарей при храме иконы «Всех скорбящих Радость». Сразу решила осуществить мечту: пошла туда учиться. Это было почти 20 лет назад.
Елена Геннадьевна трепетно проводит рукой по самому большому колоколу — «благовесту». Он весит три тонны и похож на могучего богатыря. Мягкими движениями веревок звонаря он начинает «петь» — этот голос прихожане знают уже давно.
— Это язык, который мы иногда называем сердцем колокола, а это уши — без них невозможно его подвесить, — рассказывает Елена Шатько о частях инструмента. — Колокола требуют особого отношения, потому что металл стареет, может разрушаться. Перед тем как играть, инструмент нужно «разогреть» — первые удары языком должны быть мягкими. Многие ошибочно думают: чем сильнее ударишь, тем громче будет звук. Но на самом деле соприкосновение должно быть минимальным, иначе колокол разобьется. Он и упасть может — знаю, были такие случаи.
Звонница заполнилась переливами колокольной трели — 11 инструментов сложились в стройный хор. Елена Геннадьевна ловко меняет «голоса», украшает мелодию высокими нотками маленьких колоколов и, дойдя до кульминации, замирает. Отголоски-обертоны еще долго окутывают нас…
— Монастырский звон отличается от мирского. — сравнивает Елена Геннадьевна. — Он бесстрастный, в нем меньше эмоций, возрождается традиция. В больших городах она утрачена: быстрый темп жизни накладывает определенный отпечаток. Вот в деревнях звон гораздо медленнее: он не скучный, а такой простой и родной. Неслучайно многих людей тянет домой, на малую родину, — они хотят услышать звук своего детства.
Кстати, раньше при необходимости позвонить в колокол мог каждый: веревка, ведущая к «языку», была спущена с колокольни вниз до земли. Инструмент служил своеобразным средством связи, поэтому если люди слышали удары в колокол — понимали эту звуковую информацию без слов. Елена Геннадьевна говорит, что по звону могли догадаться, в какой деревне умер человек, мужчина это или женщина.
Колокол животворящий
— Для меня звон — это духовная радость, — делится Елена Геннадьевна. — Музыканты, особенно имеющие профессиональное образование, на колокольне могут самовыражаться и порой шалить — вызванивать джазовые композиции, например. Но это не приветствуется, все должно быть по канону.
Собеседница удивляет: у колокольного звона есть инфразвук и ультразвук, который обладает лечебными свойствами. Она подкрепляет свои слова парой примеров.
— В экспедициях обратила внимание, что звонари живут долго, некоторые — до девяноста лет. Например, дедушка один мне рассказывал, что его в свое время в армию не взяли из-за пятна на легком. Пророчили пару лет, а ему уже, слава Богу, больше восьмидесяти. В Ракове тоже был звонарь: сначала даже подняться на колокольню не мог: спина и ноги отказывали, а потом силы откуда-то взялись. Еще у кого-то были сильные головные боли, но как только человек начал звонить, они куда-то подевались. А вот одна история меня вообще поразила: будущий священник, на момент нашего общения — семинарист, рассказывал, что перед Пасхой заболел гнойной ангиной. Но ему нужно было отзвонить на праздник и только потом отправляться на больничный. С температурой поднялся на колокольню Свято-Троицкой Сергиевой лавры и внезапно ощутил в горле какой-то щелчок. Утром поехал в больницу, но абсцесса уже не было. Врач удивился: как удалось так быстро вылечиться? Чудеса!
Елена Геннадьевна признается, что с детства боится высоты. Однако в жизни ей приходилось подниматься очень высоко. Колоколен только в Беларуси более 500, и везде она побывала.
— За многими колоколами десятки лет никто не ухаживал, вот и приходилось мне их мыть. Это все работа на большой высоте…
Истории на пожелтевших страницах
Елена Геннадьевна так сильно влюбилась в колокольный звон, что написала три книги — называет их «трудами всей жизни». Как говорится, нет худа без добра — в ее судьбе так и получилось.
— В начале своего пути я в воскресные дни звонила в храме Владимирской иконы Божией Матери в Минске. Прихожу туда однажды, а настоятель говорит: «Нам запретили звонить». Оказалось, женщину, жившую поблизости, раздражали звуки колоколов, и она написала жалобу. Батюшка меня попросил: «Звони словом». Я не понимала, как это, ведь со школьных лет не любила писать. Но еще учась в школе звонарей, задавалась вопросом: неужели ничего неизвестно о традиции белорусского звона? В Национальной библиотеке нашла всего три статьи про колокола и поняла: ответы получить неоткуда. Месяц мучилась, но написала первую статью. А потом мне предложили написать научную работу на тему истории колоколов и колокольного звона. Она выросла в диссертацию, а потом и в первую книгу. А недавно при финансовой поддержке Министерства информации вышла третья — «Колокольный звон — душа народа».
Свои путешествия по стране и ближнему зарубежью Елена Геннадьевна называет экспедициями. Сначала она ездила только по выходным, но потом поняла: так и всей жизни не хватит, чтобы посетить многие исторические места. Поэтому начала заниматься этим во время отпуска на основной работе. Она кандидат искусствоведения, доцент кафедры теории и методики преподавания искусства БГПУ.
— Останавливалась где придется: добрые люди давали кров и пищу. Некоторые рассказывали о том, как спасали колокола, закапывая их в землю и оставляя в погребах. Больше всего колоколов у нас в Брестской и Гродненской областях, а также в части Минской и Витебской областей. Например, самый старый колокол, датированный 1593 годом, находится в деревне Молодово Брестской области. Он поврежден, с трещинами, уже звонить не будет — ему бы «на заслуженный отдых» в музей. Есть и другие колокола, с изображениями, гербами, надписями, которые нужно изучать…
Елена Геннадьевна сетует: у звонарей появился конкурент — электронный робот.ш
— Система продумана так, что, находясь в Витебске, можно нажать на кнопку, а в Минске в храме зазвонят колокола. Технологии — это хорошо, но не в этом деле. Здесь должна быть душа. А еще я надеюсь, что придет время и у нас появится музей колоколов, как в России и Китае. К старинным иконам мы относимся трепетно, понимаем, что они одновременно и святыни, и материальные памятники. Но вот к колоколам такого отношения, как к памятнику историко-культурного наследия, нет. Хотя они могли бы стать брендом, визитной карточкой страны. У нас сохранились уникальные колокола XVI—XVII веков, и, поверьте, их очень много. Такую историю надо оберегать.
