Воспоминания писателя Георгия Марчука о драматурге Андрее Макаенке

Мой друг, театральный критик, когда узнал, что я собираюсь писать о драматургах, и в том числе об Андрее Макаенке, резко сказал: «Не пиши. Он тебе ничем не помог». «Как? — удивился я. — Ты ошибаешься. Он помог мне своим присутствием и местом в драматургии. Для меня Сервантес, Гоголь и Островский ничего не сделали, а как помогли своим творчеством, присутствием в литературе, словно напутствовали незримо: давай, друг, дерзай, пиши!»

Нет, не прав мой друг–критик. Очевидно, он имел в виду один случай, который я когда–то рассказывал ему. Молва ходила, что большие деньги только у Макаенка. У Шамякина много детей и ему самому нужны деньги. Прихожу к Макаенку в кабинет главного редактора журнала «Неман» и спокойно прошу одолжить 600 рублей на строительство кооперативной квартиры. Я только что женился. Он покраснел, заерзал на стуле. Я повторил: «На кооператив...» Он отказал, сославшись, что ему многие должны и все с трудом возвращают долги. И он решил, мол, никому больше не давать в долг. Вот этот случай, очевидно, и имел в виду мой друг–критик, который говорил: «Макаенок тебе ни в чем не помог». Ведь мог и первую пьесу поддержать. Ее собирался ставить ТЮЗ.

Мы как–то сидели с Андреем Егоровичем в Доме искусств в кафе. Ожидали членов секции драматургии. Он был откровенен: «Я давно прочел твои «Лютики...», да все не знал, что сказать. А молодежи надо говорить правду. Вроде комедия, есть пару смешных ситуаций, кто–то хохмит, один похож на пана Быковского из «Павлинки». Думаю, чего–то ей не хватает... Драматург должен быть над героями, как Бог, понимаешь? А ты среди них, понимаешь. Они должны жить самостоятельно, но тебе подчиняться, твоим замыслам. Рекомендацию в Союз писателей дам... Но не спеши... Пусть поставят театры, чтобы ты героев увидел на сцене. Не спеши, напиши что–нибудь серьезное». Потом Делендик мне говорил, что Андрей Егорович очень болезненно относился к драматургам, кто рисковал писать комедии, — к нему, к Делендику, к Петрашкевичу. Возможно, доля правды и была в словах Делендика.

После успеха «Лявонихи на орбите» по всему Советскому Союзу Макаенок считал, что уже незаменим. Через пару лет, когда у меня было несколько комедий, он выступал на пленуме Союза писателей по драматургии, похвалил только мою мелодраму «Ночная жизнь» и ни слова о комедиях.

Родился Егорович в деревне Борхов Рогачевского района Гомельской области. Воевал во время Великой Отечественной войны, был ранен. Его лучший друг И.Шамякин говорил мне, что осколок со времен войны сидит в ноге у Андрея.

Макаенок поехал искать счастья в Минск, поступил в партийную школу. Было армейское братство, четверка неразлучных друзей — И.Шамякин, А.Макаенок, А.Кулаковский и П.Василевский. Часто друзья приходили к теще Василевского, как говорят, на блины.

Первую пьесу о французах А.Макаенка поставил К.Санников. Макаенок понял, что нет большого успеха и что надо писать о своем народе. Так появилась пьеса «Камни в печени», в которой он родился как сатирик, ему было немного за тридцать. В 50–х годах писатели становились немного смелее, а первым был Макаенок. Он переработал знакомый сюжет пьески «Збянтэжаны Саўка» и сочинил комедию «Лявониха на орбите». Впервые интересно показалась в комедии Галина Макарова и блистал Здислав Стомма. Так Макарова стала актрисой Макаенка и ждала с нетерпением каждую новую пьесу Андрея Егоровича.

Его не очень–то критиковали. Он уже был депутатом Верховного Совета, известным драматургом. В Москве, правда, иронизировали: «Простой парень. Бытописатель». Это задевало его самолюбие. И он сочинил гротеск, фарс с тринадцатилетним героем–вундеркиндом «Затюканный апостол». Вы хотели интеллектуальную сатиру, философию? Так получите ее. Везет в Москву в Театр сатиры. В Минске Б.Луценко поставил очень сильный спектакль. Я смотрел раз шесть эту постановку, и каждый раз открывал в ней что–то новое. Судьбе было угодно, чтобы я стал свидетелем читки автором «Затюканного апостола» в Театре сатиры в Москве. Приехал я в Москву на поиск актеров для фильма «Облака», в котором работал в качестве ассистента режиссера. Прихожу в Театр сатиры, несу с собой экземпляры киносценария, чтобы передать А.Папанову и Р.Ткачуку. Читаю на доске объявлений информацию: «Сегодня в 15.00 состоится чтение пьесы А.Макаенка «Затюканный апостол». Звоню в литературную часть: «Можно ли мне поприсутствовать на читке?» А женщина–руководитель отвечает: «У меня сидит сам Макаенок, если он не возражает, пожалуйста» — и передает трубку драматургу. И он опешил, и я опешил. Мне показалось, что он нехотя разрешил присутствовать.

Не стану вдаваться в его личную жизнь, это не совсем этично без знания сути и деталей. О ней все, что хотел, рассказал И.Шамякин в повести «Драма». Правду о семейной жизни знают только двое: муж и жена. Все остальное — домыслы и пересуды. Макаенок ушел из семьи и женился на другой женщине–докторе. Все больше грусти появилось в его озорных глазах.

Все ждали от него подвига. И он выдал совсем невоенную пьесу на военную тему «Трибунал». Наконец Г.Макарова дождалась своей роли и Г.Овсянников доказал силу своего трагического дара. Пьеса пошла по театрам Советского Союза. Жанр трагикомедии, к которому он прикоснулся в «Затюканном апостоле», сработал и в «Трибунале». Макаенок получил звание народного писателя Беларуси.

Макаенок продолжал руководить журналом «Неман», а всю работу вел его заместитель, интересный прозаик и учтивый человек Г.Попов. Говорят, был и неприятный случай. В моде был Маркес, и журнал печатал новую повесть нобелевского лауреата без согласия автора. Пришлось изыскивать и просить у Совмина приличную сумму в валюте для Маркеса.

Как–то профессор и известный театровед пригласил нас, своих учеников, на худсовет в театр имени Я.Купалы на приемку спектакля по острой, как говорили, сатире Макаенка «Погорельцы». Кто–то пустил слух, что ее собираются прикрыть. Слишком остро и смело. Бурно проходило обсуждение. Макаенок даже хватил таблетку под язык. Театроведы Ю.Сохарь, А.Соболевский, Р.Смольский несмело поддержали постановку. Макаенок изрек: «У нас бы и Гоголя не пропустили. Мы так боимся, что кто–то хочет очернить народ и власть. Разве власть время от времени не должна самоочищаться? Для чего тогда мы? Будить совесть народную. Хотите веселья — идите в оперетку».

Говорят, Шамякин свел его с Машеровым. Первый секретарь разрешил постановку.

По его инициативе приехал в Беларусь модный поэт Е.Евтушенко, и Андрей Егорович свозил его к далеким предкам в Калинковичи. А тут еще и пожар на даче. Пришлось по новой отстраивать.

П.Василевский экранизировал на «Беларусьфильме» «Лявониху на орбите» с П.Кормуниным в главной роли. Фильм получился несмешным. Это была трагедия для Макаенка. Он не совсем понимал, что театр и кино — это очень разные виды искусства, хотя и был внештатным консультантом на киностудии. Ю.Цветков экранизировал «Павлинку» по сценарию Андрея Егоровича. Тоже не все сошлось. В театре — живое общение со зрителем, а в кино поползло нравоучение. Большой вины П.Василевского и не было. Их дружба рухнула. Остался у Макаенка один друг — И.Шамякин.

Очень опекала Андрея Егоровича супруга, ограждая его от любителей «расколоть богатого на коньячок». Следила за его здоровьем. В тот год умер Брежнев. Андрей Егорович выписывался из больницы после похорон генсека, как вдруг ему стало плохо. Тромб совершил свое коварное дело. Может, его подвинул тот самый осколок? Ходили такие разговоры. Война достала через сорок лет. На похоронах в Доме литератора, так получилось, мы стояли в почетном карауле рядом с Алексеем Дударевым.

Советская Белоруссия № 233 (24863). Среда, 2 декабря 2015