Поскольку встречаемся в преддверии Дня белорусской науки, а у нас молодежная газета, остановлюсь на председателе Совета молодых ученых.
– Перед встречей открыла вашу биографию на сайте Академии наук и увидела, что даты рождения у нас полностью совпадают. А потому мне интересно спросить (и сравнить!), какие ваши самые характерные черты?
– Ожидание чуда расхолаживает, поэтому предпочитаю не мечтать, а работать
– Над чем сейчас трудитесь как ученый?
– В Институте общей и неорганической химии продолжаю работать в своей лаборатории адсорбентов и адсорбционных процессов, где мы решаем две крупные задачи. Первая связана с планируемым вводом в эксплуатацию Белорусской атомной электростанции. Мы разрабатываем новые материалы, которые предназначены для адсорбционной очистки жидких радиоактивных отходов – эта работа проводится в кооперации белорусских и российских ученых. Вторая задача касается очистки природных и сточных вод от фармацевтических препаратов, загрязнение ими водных ресурсов в настоящее время фиксируется по всему миру. Непосредственно сами фармацевтические препараты и их метаболиты, попадая во внешние источники, загрязняют окружающую среду и отрицательно влияют на наше здоровье. Постоянно возрастающее использование антибиотиков, нестероидных противовоспалительных и гормональных препаратов требует серьезного научного подхода для решения данной проблемы.
– Вы пришли в науку около 15 лет назад. С одной стороны, небольшой период, а с другой, стоит признать, за это время мир сильно изменился: появились айпады, мессенджеры, Instagram... Отличаются ли нынешние молодые ученые от тех, кто делал первые шаги вместе с вами?
– Не только ученые, а в целом молодежь изменилась. Она другая, и это нормально. Сейчас динамично развивается теория поколений (миллениалы, Z, Х), отвечающих тем характеристикам, которые им дают. Я отношусь к миллениалам – людям, нацеленным на постоянный поиск себя. Когда приоритетом является поиск путей самореализации. Они нацелены и способны постоянно учиться, развиваться. Для науки такие качества важны, потому что это та сфера, где человек должен видеть не себя в ней, а творить и искать для нее. Я окончил химфак БГУ, из 60 выпускников потока химиков-исследователей около 20 стали кандидатами наук. Это высокий результат, который говорит о том, что нам повезло и разрыва поколений не будет: после спада в 1990-х годах в науку пришла волна людей, которые в свою очередь подтянут нынешнюю молодежь. А она, конечно, отличается. Во-первых, крайней прагматичностью. Для теперешних парней и девушек три года в аспирантуре, считай, «вся жизнь прошла». Ребята не хотят тратить столько времени, а мечтают получить все и сразу, при этом не всегда прикладывая адекватные усилия. И если мое поколение искало лучшее место для реализации, то нынешнее ищет лучшее место для себя. Вместе с тем современная молодежь провоцирует и сподвигает сойти с привычной дороги. Мы привыкли, что локомотив должен двигаться по рельсам, а они говорят: он может ехать по дороге. И это расширяет привычный взгляд.
– Если молодые нацелены на быстрый результат, то зачем идут в науку, где на исследование может уйти не один год?
– Найти что-то принципиально новое и получить от этого удовлетворение – вне зависимости от времени мотивация только такая. Другое дело, какие должны быть условия, чтобы молодые люди остались в науке? Ведь тот, кто хочет ей заниматься, будет это делать, вопрос только где. Представитель нынешнего поколения, как я уже сказал, ищет более благоприятное для себя место и не хочет идти через тернии к звездам. Образно выражаясь, ему нужен автобан и гоночный автомобиль, в который он сядет и поедет.
С женой Кристиной и детьми – Елизаром, Ариной и Ефимом– Что делается для того, чтобы, выбрав путь ученого, человек не развернулся в обратном направлении?
– И со стороны государства, и со стороны Академии наук принимается много мер. Мне не нравится слово «поддержка», потому что она нужна, когда кто-то плохо стоит или неуверенно идет. А для молодежи нужны мотивация и условия для реализации. И они создаются. Два серьезных изменения произошли недавно. Первое – двукратное увеличение стипендий аспирантов и докторантов. Не на пять или десять процентов, а в два раза. Решение, принятое Президентом, – огромный шаг к мотивации, это дает гарантию, что в аспирантуру придут лучшие. Второй шаг связан с пенсионным обеспечением: принят Указ Президента о том, что доктора и профессора будут получать соответствующую надбавку. Я не говорю про общеизвестные меры стимулирования – президентские гранты и стипендии, гранты Белорусского республиканского фонда фундаментальных исследований, где, кстати, сделаны важные шаги для мотивации молодых ученых. Например, уже в течение двух лет действует правило, что ни один проект не будет принят на конкурс БРФФИ, если в составе авторов нет молодого ученого. Задача любого руководителя, будь то академика или доктора наук, стать «локомотивом» и тянуть за собой «вагоны». Очевидно, что, только придя в науку, они пустые, но нужно их наполнить знаниями и навыками. Второе важное решение заключается в том, что возраст руководителей республиканских научных проектов не может превышать 65 лет. Достиг – уступи дорогу, а до того подготовь смену, которая умеет руководить. Все эти меры крайне важны.
– Что еще предстоит сделать?
– Продолжить развивать институт мобильности ученых. Молодежь должна понимать, что заниматься наукой она может в любой точке мира, но это не подразумевает переезд и разрыв связи со своей страной. Если тебе необходимы специфические условия, оборудование, чтобы выполнить какой-то эксперимент, ты едешь на полгода-год в тот научный центр, где это есть. Выполнил задачу, приобрел опыт, соответствующие контакты и дальше работаешь в своем институте. Нужно поддерживать мобильность, а ставить человека перед жестким выбором – или здесь, или там – нельзя. В этом плане в Академии наук мы всегда идем навстречу молодежи, согласовывая длительные стажировки и выезды за границу, которые пойдут на пользу как самим ученым, так и научным организациям, где они работают.
– Какое научное открытие, на ваш взгляд, самое значимое для человечества?
– Появление электричества. Без него не было бы ни технического прогресса, ни информационных технологий. А среди достижений белорусской науки за последние годы важной считаю разработку технологии синтеза искусственных генов.
– Вы защитили докторскую диссертацию в 33 года. Думали о личном рекорде, когда шли к этой цели?
– Никогда. Просто понимал, что в науке, как и в любой сфере, чтобы чего-то достичь, нужно постоянно работать, и вместе с единомышленниками это делал. Я сторонник того, что всему свое время. Когда-то ставил цель стать мастером спорта международного класса по пауэрлифтингу. И как только подходил к тому, что могу выполнить необходимые требования, их меняли. Я выигрывал чемпионаты Европы и мира среди юниоров, но это не приносило того, чего хотел. А в 2010 году поменялись требования, я стал вторым на чемпионате Европы, и мне присвоили звание мастера спорта международного класса. Значит, такой путь для чего-то был нужен.
– Чтобы много успевать, порядок нужен во всем, начиная с рабочего стола– Что поменялось в жизни после избрания в Совет Республики?
– Безусловно, это очень серьезная и ответственная работа, совершенно новая для меня. В Совете Республики представляю молодежь и науку. И мне важно самому себе потом сказать, что четыре года не провел впустую. А поменялось в жизни то, что добавилась одна большая задача, свободного времени стало еще меньше. Работаю 12 часов в день, а по выходным иду в институт, где занимаюсь наукой.
– Марафонская дистанция получается…
– Я действительно все время бегу, чтобы не остановиться. Потому что не представляю свою жизнь в другом ритме. И мне нравится этот бег.
– Самое важное достижение – это…
– Я об этом не задумывался, слишком молод, чтобы подводить какой-то итог. Если говорить о спорте, то это мировой рекорд в открытой возрастной категории в становой тяге, который установил в 2012 году на Кубке мира, потянув 340 килограммов. Результат уже перебили, но рекорды для того и ставятся, чтобы кто-то сделал лучше.
– Все время бегу, чтобы не остановиться. Потому что не представляю свою жизнь в другом ритме– Не вижу в вашем кабинете дипломов, грамот на стенах...
– А я и не вывешиваю галерею, потому что это демотивирует к движению вперед. Дома тоже спортивные медали лежат в коробке где-то в шкафу, там же грамоты и сертификаты.
– Можете себе позволить прийти на работу в джинсах?
– Среди недели – нет. А по выходным хожу в джинсах в институт, там же у меня висит на вешалке старый свитер. Надеваю его, завариваю чай, сажусь за компьютер и получаю удовольствие от тишины и возможности погрузиться в то, что люблю.
– Очень плотный график. Где вы познакомились с женой?
– В Академии наук. У нас проводили финал конкурса «100 идей для Беларуси», а Кристина работала в ЦК БРСМ и была одним из организаторов. Пришла посмотреть зал, в котором проводили награждение победителей, так и познакомились. Через полтора месяца я сделал предложение, через два – поженились, спустя шесть лет у нас трое детей.
– Всегда хотела услышать от ученого: любовь – это химия?
– С точки зрения науки – да, потому что за чувства спокойствия, гармонии, радости, комфорта, эйфории отвечают конкретные гормоны и биологически активные соединения. Но то, что не каждый человек способен вызывать эту «химию» у тебя в организме, а влечение формируется на уровне души, отрицать невозможно.
АНДРЕЙ ИВАНЕЦzubkova@sb.by
Родился: 17 сентября 1984 года в Минске
Семья: жена Кристина (юрист), сыновья Ефим (5 лет) и Елизар (3 года), дочь Арина (1,5 года)
Карьера: доктор химических наук, доцент, автор более 180 научных работ и шести патентов
Вкусы: музыка – Виктор Цой, Игорь Тальков, Владимир Высоцкий; книги – Харуки Мураками; что недавно смотрел в кинотеатре – мультфильм «Холодное сердце – 2»
Фото Татьяны СТОЛЯРОВОЙ и из личного архива Андрея Иванца.
