— Попробовали разные варианты журналистского хлеба: работали в газете и на радио, но больше всего по нраву пришлось телевидение. Потому что здесь можно дополнять картину видеорядом — так вы признались в одном из интервью. Или выбрали тележурналистику все‑таки потому, что она более публичная?
— Вопрос с подтекстом, я поняла. (Улыбается.) Когда тебя знают, это, конечно, здорово. Особенно если ты можешь помочь людям. К примеру, на малой родине меня воспринимают не как товарища или земляка, а больше как представителя прессы, через которого можно устранить какую‑то проблему или рассказать о чем‑то интересном на всю страну. И все, конечно, следят за эфирами. Когда маме звонят и говорят: «Видели нашу Алесю» — ей приятно, и мне тоже. Но на телевидение я пришла не за публичностью. Работа в газете и на радио научила передавать новости словами, а телевидение дает возможность усиливать эффект картинкой.
Если один раз ощутил вот это чувство от репортажа — когда ком к горлу подкатывается и слеза течет сама, — это как адреналин. Хочется снова найти тему, разработать ее и снять так, как никто до тебя не снимал.А стимулом сменить газету и радио на ТВ, как ни странно, стало тоже «слово» — преподавателя БГУ на журфаке. Он сказал, что мне никогда не работать на телевидении, потому что у меня нет ни внешности, ни харизмы. Вот знаете — зацепило! На первом курсе я уже подрабатывала на радио (и прошла курс молодого бойца‑репортера), а когда появилась возможность, с удовольствием испытала себя и телевидением.
Работа в такой большой и профессиональной команде завораживает до сих пор. Холдинг открывает широчайшие горизонты реализации перед журналистами. Сегодня ты репортер и ведешь прямой эфир, а завтра уже снимаешь документальное кино где‑нибудь на локации «Смолевуда» или вынашиваешь тему для новых «Специальных репортажей», «Актуальных интервью». Каждые сутки что‑то новенькое: новые люди, новые проблемы, новые темы для глубокого изучения… Мне это по душе.
— Видели ваш фильм «Расстрелянное детство» о зверствах фашистов, массовом расстреле детей в поселке Домачево под Брестом. Наверное, работа над этой темой дается очень сложно в моральном плане?
— Там, где трагические судьбы детей, мне такие истории даются очень сложно на эмоциональном уровне. Но в данном случае был еще и такой, знаете, журналистский запал. Докопаться до правды! Рассказать людям, что это не просто памятник у дороги. А за фигурками детей, устремленных в небо, — ужасающая трагедия. Ведь многие годы это замалчивалось и о тайном месте в лесу у границы с Польшей не было известно ничего… Его только местные обходили стороной, потому что передавали из уст в уста: место это гиблое.
Работа с архивными документами была очень захватывающей. Есть и рассекреченная информация, и свидетельства очевидцев. Когда мы их изучали — кровь стыла в жилах. Хотелось кричать! И рассказать всем, чтобы этот ужас никогда больше не повторился.
Мы побывали на местах страшных событий, что называется, прощупали все сами. За время съемок повстречали много интересных людей, которые по собственной инициативе исследовали эту историю. И каждый внес свою лепту в наш фильм. Был открытый показ. Зрительская аудитория — молодежь, учащиеся колледжа, их преподаватели. Когда зал начал хлюпать носом, мы поняли, что попали в точку, в сердце тех самых эмоций, которые ощутили сами на съемочной площадке. Фильм одержал победу на фестивале «Вечный огонь» в Волгограде в номинации «Лучший документальный». И теперь думаем, как этот результат повторить. Ищем историю...
— Что и говорить, 2020 год оказался сложным и напряженным. Западные провокаторы попытались разыграть в нашей стране сценарий «цветной революции», ловко управляя доверчивыми людьми, как марионетками, через телеграм‑каналы. И некоторые ваши коллеги повелись, унижая здравомыслящих. Лично вам пришлось тогда столкнуться с грязными нападками и провокациями?
— Как человеку без соцсетей, мне было легко. Вся грязь лилась там. Звонящих на телефон в открытую было не так и много. Это ведь трусость — сказать в лицо. Проще написать в мессенджер. Этой возможности со мной у них не было. А с мистером «пауком», который отважился мне позвонить на городской телефон, я поговорила, как с любым другим человеком, звонящим на телевидение. Когда прозвучала в конце фраза: «Я же паук, вы меня не боитесь?» — мне стало даже смешно.
Наша задача — всех, кто стоял в тот момент на информационном фронте и продолжает держать оборону сегодня, — не слушать, что там пописывают недоСМИ и псевдожурналисты, а бить правдой. Бить оппонентов словом. Парировать их домыслы живыми примерами.И у нашей команды это получается на отлично. Сила — за правдой. А мы — сильные и способные доказать правду. Именно такие журналисты «Первого информационного». Часто ловлю себя на мысли, что 20‑й год нас закалил. Он нас мобилизовал, стал импульсом для роста в профессиональном плане.
— А потом… многие из протестунов, когда осознали глупость и бесперспективность своего мышления, включили задний ход. Раскаялся и Роман Протасевич. К слову, с ним вы тоже делали интервью, задавали ему откровенные вопросы. Как впечатления?
— Мне было интересно заглянуть ему в глаза. Ведь его действия принесли столько беды, столько судеб искалечено. Впечатления оставлю при себе. Но мне очень хотелось слышать в его словах раскаяние, что и произошло. От этого он не стал для меня своим, ни в коем разе. Просто белорусский лидер и белорусы дали ему второй шанс. Если говорить по‑христиански, бог ему судья. И ему с этим жить.
— Ресурсы наших идеологических врагов о вас тоже пишут. Выясняют, мол, что это за журналистка, которая берет интервью у политзаключенных и просит их извиниться на камеру.
— Никого не просила извиниться на камеру. Все герои, в кавычках, которые стали спикерами моих интервью, плакали сами. Видимо, хотелось излить душу. С одним из них мы даже выпили чаю. Когда я спросила, думал ли он в 20‑м, что будет вот так мне улыбаться и пить чай с политобозревателем, его аж заколотило… Совесть — такая штука. Ведь не секрет, что многие это все делали в 2020 году не по убеждениям, а за деньги…
— Поговорим о приятном. В одном из интервью прочитала, что вы знаете, как вырастить ребенка патриотом. Сделать это очень просто, когда он воспитывается в окружении патриотов. Какие фишки воспитания есть в вашей семье?
— Мы стараемся много говорить на разные темы. Не оставлять без внимания вопросы, которые звучат от детей.
Если ребенку в 10 лет интересно, откуда у государства деньги на новые школы и больницы, надо ему это рассказывать. Если он спрашивает, а что произошло в Шуневке или в Хатыни, надо тоже рассказывать. И мы стараемся больше бывать в интересных местах, памятных для Беларуси. Разумеется, дети впитывают все из семьи.— У вас есть еще и общественная нагрузка. Вы лидер первичной организации Белорусского союза женщин в Белтелерадиокомпании. Часто бываете в командировках с представительными делегациями. А что привело вас в Союз женщин?
— Белорусский союз женщин открывает новые горизонты для реализации. До того как я познакомилась с этой инициативной, энергичной командой единомышленниц, и не думала, что моя жизнь может настолько ускориться. Мне импонирует авторитет, которым пользуется БСЖ. И нравится та сила, которую набирает наше самое массовое женское движение в стране. Когда мы вместе в единстве — это потрясающая энергия, рождение инициатив прямо на лету.
basikirskaya@sb.by
