В том, что известная в прошлом рапиристка Диана Никанчикова живет на проспекте Победителей, видится определенная символика. Три «золота» первенств мира (1961, 1963, 1966), победа в Кубке Советского Союза, несчетное число медалей чемпионатов БССР и СССР. Прирожденная победительница, она была одной из тех, кто делал имя белорусскому фехтованию. Ее узнавали и ценили. Однако в 1972 году, после того как при загадочных обстоятельствах трагически погиб муж Алексей (тоже прославленный фехтовальщик), все резко изменилось. Про заслуги семьи Никанчиковых забыли на несколько десятилетий. Сейчас другие времена, но журналисты в очередь возле квартиры бывшей спортсменки по–прежнему не выстраиваются. А ведь ей есть что рассказать. Жизнь Дианы Ивановны, встречающей сегодня свой 75–й день рождения, вместила много всего.
Детство
— Война разлучила меня с родными, когда я еще совсем маленькой была. Отец ушел на фронт. Мать с моей сестрой остались в Минске. А мы с бабушкой эвакуировались под Уфу — в село Одногулово. Страшное время! Татары русских очень не любили. Просыпаюсь утром, а вокруг все только и шушукаются: там одну семью вырезали, там другую. У местных жителей большие конопляные и подсолнечные поля были, и охраняли они их очень ревностно. С винтовками ходили и если видели, что какой–нибудь ребенок в эти подсолнухи залез, могли застрелить.
— Голодать приходилось?
— До сих пор помню, как мне бабушка лепешки из лопухов пекла. Вкус ужасный, но и они казались счастьем. Недоедали сильно. Мое лицо бородавки усыпали. Когда в 1945–м вернулась в Минск, даже родная сестра шарахнулась: «Что это за черт?» Мы с мамой по врачам. Они объяснили, что бородавки от глубокого истощения, мне нужно дать хорошее питание — и все должно пройти. Так оно и вышло.
Спорт
— Семья у меня была очень спортивной. И мать, и отец занимались лыжными гонками, легкой атлетикой. Я и сестра тоже с самых ранних лет приучались к здоровому образу жизни. На лыжах катались, мяч во дворе вместе с мальчишками гоняли. А когда окончила семь классов, поехала в Витебск — поступать в техникум физкультуры. Затем — институт. Поначалу моей профильной дисциплиной была спортивная гимнастика, но на третьем курсе параллельно начала ходить на фехтование. Получалось неплохо — всего через месяц занятий выиграла внутриинститутские соревнования. Да и нравилось очень... В общем, на четвертом курсе уже окончательно решилась поменять специализацию. Занималась у многих известных тренеров: Анатолия Козловского, Юрия Дексбаха, Александра Овсянкина. Прогрессировала быстро и в итоге оказалась у Германа Матвеевича Бокуна.
— Во многом благодаря ему и его жене Ларисе Петровне 1960 — 1970–е годы стали настоящим «золотым веком» белорусского фехтования...
— Между собой спортсмены говорили, что выиграть чемпионат мира легче, чем в команду Союза пробиться. Конкуренция зашкаливала, да и россиян тренеры в состав за уши тянули. Тем не менее сборная СССР, выезжавшая на крупные международные старты, минимум на четверть всегда состояла из белорусов. Хотя условия у нас были гораздо хуже, чем созданы нынче. Занимались в дряхлом здании возле цирка, которое снесли уже давно. Узкий зал–коридор, теснота, духота... А сколько оттуда вышло чемпионов мира и Олимпийских игр! Заслуга четы Бокун, бесспорно, в этом очень велика.
— Читал, что Герман Матвеевич был человеком очень непростым. Как работалось под его началом?
— И на повышенных тонах мог поговорить, и крепкими словами не брезговал. Но и у меня характер, знаете, не сахар. Гордая, что вы! После того как родила, килограммов двадцать лишнего веса у меня было — думала со спортом завязывать. Но Герман Матвеевич настаивал, чтобы я не уходила. Прислушалась. В парке Горького с горки на горку бегала, из зала не вылезала. Титанические усилия понадобилось приложить, чтобы вес согнать. А тут Бокун и говорит: «Даю тебе последний урок, а больше заниматься с тобой не могу». Обиделась я сильно, сказала, что не нужен мне никакой последний урок, развернулась и ушла. К чемпионату мира 1966 года, проходившему в Москве, я готовилась у Арнольда Чернушевича. И выступила неплохо: первое место в командных соревнованиях. После того турнира Герман Матвеевич предлагал мне снова тренироваться у него, но я уже не вернулась. Вскоре вовсе закончила с выступлениями — и стала тренером. Около 30 лет готовила девочек–рапиристок, а уже на пенсии пошла работать в школу: сначала учителем физкультуры, а затем — ночным сторожем.
Алексей Никанчиков
— С мужем мы впервые встретились в 1957 году в Смоленске, на студенческих играх. Я там победила и Алексей тоже. Примерно через полгода после того он переехал в Минск. Девушки возле него так и вились, но меня Леша по первому времени не впечатлял, я на него даже не смотрела. Его, видимо, такая холодность задевала — и он начал добиваться моего расположения. Примерно через два года ухаживаний мы поженились. Причем не знаю почему, но сделали это тихо, абсолютно никому ничего не сказали.
— Тайное явным стало быстро?
— Всего пару месяцев партизанили. Может, еще немного продержались бы. Но подоспела поездка на соревнования в Польшу — Бокуну нужно было сдавать паспорта. В общем, дальше никак не скроешься. Я рассказала Герману Матвеевичу про нашу с Лешей женитьбу, но попросила держать это в секрете. Тут чемпионат страны — парад, построение. И Бокун перед всеми объявляет: «Давайте поздравим молодоженов Алексея и Диану...» Я думала, сквозь землю провалюсь. Даже мама не знала, что я за Лешу замуж вышла.
— А когда узнала, ваш выбор не критиковала?
— Нет, конечно. Она Лешу всегда очень любила. Когда мы с ним ссорились, она меня ругала, а его защищала. После соревнований откармливала постоянно, рыбьим жиром поила. Муж терпеть его не мог. Когда пил, морщился, нос пальцами зажимал, пока ложку до рта донесет, обольется весь, но отказать не мог.
— Каким он был?
— Уравновешенным, порядочным, добрым и очень мягким. Наш сын Вовка, когда еще совсем малышом был, как все дети, поозорничать любил. Скажем, забежит в ванную, подставит палец под кран и разбрызгивает воду во все стороны. Леша к нему: «Вовочка, убери палец!» Тот смотрит на отца, но даже бровью не поведет. Вот когда я подходила разбираться — сына как ветром сдувало.
— То есть в семье больше заправляли вы?
— Это не совсем так. Леша любил меня, где–то лишний раз мне старался не перечить, но когда требовалось, становился настоящей глыбой. Когда мы в 1966 году «Волгу» купили, я лихачила сильно. Однажды Леша ее во дворе моет, а рядом кто–то шепчется: «Это ж надо, баба так гоняет на этой машине, а он тут марафет наводит!» Леша домой пришел на взводе и ко мне: «Права на стол!» Где–то месяц я после того за руль не садилась...
— Муж вас часто удивлял?
— Не без этого. Вот, например, однажды Леша вернулся домой за полночь, штаны порваны, выпачканный весь. Я злюсь, а он улыбается. И букетик цветов из–за спины достает. Простенький такой, скромный, зато от всего сердца! Леша у друзей тогда засиделся. И чтобы я не сердилась, на обратной дороге забрался к кому–то в палисадник и нарвал там для меня цветов. А когда уже назад через забор лез, брюками зацепился.
— Представляю, сколько шуму поднялось бы, заметь кто, как многократный чемпион через забор перелезает.
— Известность позже пришла. А тогда нас особо никто не знал. Мы снимали времянку в Зеленом Луге. Печное отопление, доски к полу не прибиты... Переехали в тот домишко вскоре после свадьбы и жили там около двух лет. Пока нам не дали однокомнатную квартиру на улице Урицкого. В 1965–м получили двухкомнатную. А в 1972–м за спортивные заслуги должны были вручить ключи от новой трехкомнатной, только какие–то формальности оставались, но после смерти Леши об этом никто уже не вспоминал.
— Гибель Алексея Никанчикова породила очень много пересудов и домыслов. Что же на самом деле произошло?
— Трагическое стечение нелепых обстоятельств. В тот день Леша после тренировки встретился с одним своим приятелем, также с ними были брат того приятеля и его подруга. Все вместе поехали в наш гараж. Закрыв гаражную дверь, братья вышли в магазин, а вернувшись, обнаружили, что Леша и та девушка уже не дышат. Морозы, помню, стояли трескучие: за 20 градусов. Чтобы согреться, муж включил обогреватель в машине — и задохнулся угарным газом. Экспертиза показала: никаких отношений у Леши с той девушкой, которая погибла вместе с ним, не было. Тем не менее на самом высоком уровне его сразу вычеркнули и забыли. Чтобы попрощаться с мужем, люди текли к нам в квартиру нескончаемой рекой, приезжали из Москвы, Киева, других городов, а власти даже не разрешили похоронить Лешу на Восточном кладбище... Повезли на Чижовское.
***
Алексей Никанчиков погиб более сорока лет назад, 30 января 1972 года, но даже сейчас воспоминание о том ужасном дне колет в сердце Дианы Ивановны острыми иголками боли. Любовь сильнее времени, а у огромного горя нет срока давности.
