Дмитрия Крутого, который уже восемь месяцев отработал на посту Чрезвычайного и Полномочного Посла Беларуси в России, сложно и в Москве-то застать, не говоря уже о рабочем кабинете. Только в России наше посольство поддерживает прямой контакт с 80 субъектами федерации, помимо правительства, министерств и ведомств. Поэтому разговаривать с дипломатом пришлось буквально в дороге, во время возвращения из командировки в Тамбов.
Стратегия с фантастикой
— Дмитрий Николаевич, начало этого года лично для вас весьма напряженное в плане контактов с российскими партнерами, прежде всего в регионах. Как удается выстраивать процесс сотрудничества и чувствуете ли вы отклик от партнеров?— Я думаю, сейчас вообще не в этом проблема. С прошлого года к взаимодействию с Беларусью другое отношение, другие установки, открыты все двери. Я за восемь месяцев посетил около 30 регионов, некоторые уже дважды и трижды — просто взрывной рост повестки, вопросов, расширения направлений. Партнеры готовы по любому абсолютно вопросу выходить на контакт, коммуникацию.
По состоянию на конец года у нас были установлены торговые отношения с 80 регионами России, естественно, в разной пропорции.
С 75 регионами у нас положительная динамика торговли, то есть мы добавили. С 53 регионами темпы роста взаимного товарооборота превышают 30 процентов. Фантастические цифры. Никогда такого не было!— Каковы сегодня ключевые направления взаимодействия?
— Есть три основных канала сотрудничества. Первый — торговый. Это взаимные поставки продукции, импортозамещение, поставки компонентов. Здесь интересно то, что появились совместные программы с КамАЗом, ГАЗом, «Ростсельмашем», с которым мы до прошлого года вообще были жесткими конкурентами. А сейчас примерно 20 белорусских компаний и «Гомсельмаш», базовый завод наш, работают в том числе и на конвейер «Ростсельмаша».
Второе направление — инвестиционное. Проекты кооперации, например, «ваше шасси — наши надстройки». Это вроде простые примеры, но очень важные. И третье — инвестиции российских предприятий в Беларусь: в наши свободные экономические зоны, технопарки, предприятия.
— Вы сейчас экономист гораздо больше, чем дипломат. Хотя, наверное, нельзя сказать, что в наших сегодняшних условиях дипломатия и экономика сильно различаются?
— Конечно, сложно разделить эти сферы. Когда Президент назначил меня послом, он мне сказал: «Твоя задача номер один — это экономика, дипломатией я буду заниматься сам, вы занимайтесь экономическими вопросами». Это правда. Кстати, российским коллегам это очень импонирует. Они такому моему статусу даже рады, поддерживают нашу работу с регионами, визиты нашего Премьер-министра, правительственных делегаций.
— Собственно, экономика часто идет впереди политики…
— В нашем договоре 1999 года о Союзном государстве базовая цель номер один — единое экономическое пространство. И все действующие союзные программы, подписанные нашими лидерами, на 90 процентов имеют экономическую подоплеку. Поэтому вы правы: пока мы не построим полноценное экономическое пространство, думаю, нам будет сложно продвигаться в других сферах.
— Есть ощущение, что продвигаться в интеграции было бы сложнее без договоренностей лидеров наших стран…
— Абсолютно верно!
Политическая дружба наших президентов, их совместная интенсивная работа, постоянные контакты, обмен мнениями по самым злободневным вопросам — все это нам очень помогает, на уровень правительств идут импульсы.У нас налажен контакт в режиме 24/7 — в рамках тех форматов рабочих групп, которые существуют сегодня. Во-первых, это группа Снопков — Оверчук: наш первый вице-премьер и вице-премьер российского правительства, отвечающий за интеграцию и отношения с Беларусью. Далее — моя группа высокого уровня с ним. Все вопросы локального, отраслевого уровня мы сейчас решаем в рамках таких форматов, и лидерам предлагаем уже в конечном итоге «развилки», по которым они должны принять решение и сказать: двигаемся по такому варианту.
— И это работает?
— Работает. Я в интеграционной работе с Россией нахожусь с 2014 года, с момента назначения заместителем министра экономики. И могу отметить, что за десять лет у нас такой интенсивности, скорости и результативности не было никогда. Такое окно возможностей мы должны использовать просто по максимуму.
Наш товарооборот достиг психологической круглой цифры 50 миллиардов долларов. На мой взгляд, мы можем его спокойно удвоить. И Россия готова, у нее для этого есть все возможности.— В какие сроки?
— Думаю, 3 — 5 лет. Смотрите, в прошлом году перед нами стояла задача, в которую в душе, может быть, немногие и верили. Экспорт в недружественные страны у нас сократился на 10,5 миллиарда долларов. Речь про Украину и частично страны ЕС. На российский рынок мы переориентировали 6 миллиардов. Именно такая задача ставилась Правительством, и мы ее успешно выполнили. В течение 9 — 10 месяцев перенаправить такие потоки, это, согласитесь, все-таки достижение. И это далеко не предел.
Продавать или кооперироваться?
— Белорусские товары на российском рынке давно сами по себе бренд. Но зачастую бывает, что потоки экспорта в Россию идут по десяткам каналов и не всегда структурированы. Рассматриваете ли вы вопрос некоей общей стратегии экспорта в РФ, учитывая масштаб сегодняшнего сотрудничества?— Здесь надо рассматривать конкретные отраслевые истории. Сразу не скажешь, конечно, что существует какой-то один рецепт, и наши дистрибьюторы или, например, торговые сети в России — панацея от всех бед. В отношении аграрной темы и поставок продукции наших сельхозтоваров у меня в первые недели работы в посольстве был вопрос: почему мы не можем создать некую условную «компанию Белагроэкспорт» и работать в России под ее началом? Сейчас, поездив по регионам, я увидел, что эту идею будет очень трудно реализовать. Потому что есть регионы (Калининград, Самара, Санкт-Петербург, Московская область), где и так широчайшая представленность нашей продукции, причем в разных сегментах: в крупных торговых федеральных сетях, региональных сетях, магазинах шаговой доступности, локальных сетях местного бизнеса. Это 5 — 6‑канальный экспорт, и его сломать, сказав, что сейчас мы будем работать централизованно, через один торговый дом, было бы неправильно. У нас в прошлом году экспорт сельхозпродукции в РФ достиг 6 миллиардов долларов, и переформатировать эту сферу теперь очень сложно.
В промышленности ситуация несколько иная.
Все наши промышленные флагманы имеют свою развитую и дистрибьюторскую, и дилерскую сеть. Но для них мы просим создавать мультибрендовые площадки.Вот сейчас, при посещении Премьер-министром Новосибирска, попробуем ему показать в качестве «пилота» площадку «МТЗ-Сибирь», которая ранее занималась, естественно, только продукцией тракторного завода. Но теперь она получила статус дилера и сервисной компании для МАЗа, на ее территории работает филиал «Гомсельмаша», туда же мы попытаемся подтянуть «АМКОДОР» и «Бобруйскагромаш». Это будет мультибрендовый центр. И этого просят в регионах российские фермеры, даже крупные холдинги. Им нужен весь шлейф нашей техники.
27 апреля 120 тракторов МТЗ было передано сельхозпредприятиям Новосибирского района и Омской области. В церемонии передачи партии тракторов в Новосибирске принял участие Премьер-министр Беларуси Роман Головченко.— Это сработает?
— Сработает. Я верю в эту концепцию. И мы здесь выстрелим серьезно. Наш «Беллегпром» с прошлого года начал реализовывать концепцию мультибрендовых магазинов. Хороший пример — Смоленск, этот город предложил нам подходящее помещение. На первом этаже там представлен лен, на втором — обувь, на третьем — мужская, женская и детская одежда. Все это — белорусские товары легкой промышленности в одном месте.
— Есть успех?
— Бум! Просто бум! Взрывной рост интереса! Россияне сами об этом говорят: почему вы не масштабируете эту историю?Косметика, легкая промышленность, деревообработка и машиностроение — вот эти отрасли я бы обозначил в качестве пилотных для концепции, о которой мы говорим.
— В деятельности по продвижению белорусских товаров и услуг приоритетнее работать с регионами России или с федеральными министерствами?
— Хороший вопрос. (Вздыхает. — Прим. авт.) Я сам над ним часто думаю, но, имея опыт восьмимесячной работы в России… На самом деле не так просто найти баланс. Есть огромная федеральная повестка, и нужно, безусловно, поддерживать фактически еженедельно высокий градус отношений с ключевыми министрами и членами правительства, заместителями министров. И есть региональный срез, который также исключительно важен.
— Чего требует поиск этого баланса?
— 12‑часового рабочего дня. (Улыбается. — Прим. авт.) Я не хвастаюсь и не жалуюсь, но это данность, которая существует. Учитывая количество часовых поясов в России, это несколько даже упрощает работу: ты с семи утра можешь спокойно работать с Владивостоком, Красноярском, Новосибирском, где день уже в разгаре, и заканчивать Калининградом, Санкт-Петербургом… Если просто ответить на вопрос о балансе между регионами и министерствами, то 50 на 50. Думаю, нам удалось его нащупать: и там важные договоренности, и здесь повестка колоссальной значимости и интенсивности.
— Когда вы говорите об усилении кооперационных, экономических связей, я понимаю, что первые проводники этих идей — предприятия. Как они относятся к необходимости резкого роста активизации сотрудничества? Ведь у кого-то для этого может не быть ресурсов, а у кого-то — желания. И есть ли у вас контакт с производствами? Не номера телефонов, конечно, а отклик от промышленности: да, мы готовы к сотрудничеству с россиянами.
— Честно скажу, в Беларуси в непосредственно экономической повестке такой интенсивности контактов с предприятиями, как здесь, в России, у меня не было (Смеется. — Прим. авт.) Я благодарен Президенту, что он, кроме назначения меня послом, наделил (или оставил от Владимира Семашко, работавшего послом ранее) полномочиями вице-премьера. Это очень помогает и в отношениях с российскими коллегами, и в работе с нашим директорским корпусом.
Навскидку не назову ни одного предприятия, которое бы откровенно халтурило на российском векторе: все прекрасно понимают значимость этого процесса.За восемь месяцев в России я повстречался в разных форматах и на разных мероприятиях со всем директорским корпусом. Конечно, они просят где-то помочь выйти на уровень губернатора, директоров их коллег — смежников в соответствующей отрасли. Но здесь вообще никаких проблем нет. И в части коммуникации я бы пожелал, чтобы все оставалось на таком уровне, на котором сейчас работает.
Строить, перевозить, программировать
— Понятно, что мы сейчас в ситуации, когда вынуждены двигаться в сотрудничестве сразу по всем направлениям. Но есть ли некий доминирующий вектор, взаимодействие на котором получается лучше?— Все просто: берем структуру нашего экспорта. Он состоит из двух больших частей — товаров и услуг. Берем товары — за прошлый год мы поставили их в Россию на 23 миллиарда долларов. Из них 6 миллиардов — это АПК и еще почти 18 — промышленность. Здесь 13 основных промышленных групп (от машиностроения классического до фармацевтики и деревообработки). И приоритезировать какую-либо из них сложно. Ранее были слабо представлены в России металлурги, деревообработчики (кроме мебели), легпром. В прошлом году они все прибавили, увидели свободные ниши, появилось 27 новых товарных групп. Теперь по промышленным товарам мы выглядим неплохо.
В сегменте услуг наш экспорт — 3,6 миллиарда долларов. Из них 60 процентов — транспорт, а ныне транспортная отрасль на коне. Второе место — строительный комплекс. Есть такие регионы России, где белорусские строители доминируют: Калуга, Воронеж, Ленинградская область, Смоленск. А есть регионы, где вообще не присутствуют. И спрос колоссальный — от промышленных зданий до социальных объектов и жилья.
И третий крупный сегмент в сфере услуг — IT. По моим личным ощущениям, в этом году он обгонит наш строительный сектор, если они и дальше будут в шапку спать.
— Не обидятся строители?
— Пусть не обижаются. Вот айтишников не надо уговаривать. Они приросли из нашего сегмента услуг больше всех в прошлом году. Даже Президент удивился, когда я ему цифру называл: 460 миллионов долларов — фактически это рост на горизонте одного года. Как только Россия объявила о большом интересе в импортозамещении ПО, особенно там, где западники бросили обслуживание всех систем, наши айтишники тут же смогли переориентироваться на российский рынок и сейчас добавляют буквально каждый месяц. Молодцы! Раньше мы хвастались экспортом IT-услуг в Америку, Европу. Так же мы будем, я думаю, хвастаться переориентацией этих услуг в Россию, Китай, Эмираты и Турцию.
— Россия довольно неоднородна в плане экономического развития. И контакты с разными регионами находятся на разном уровне продвинутости. Стоит ли задача реализовать наши возможности во всех субъектах федерации? И есть ли необходимость некоей дифференциации подходов во взаимодействии с ними: где-то более востребовано, например, строительство, где-то сельское хозяйство, а где-то просто поставка товаров из Беларуси?
— Безусловно, когда готовим визиты высокого уровня, поездки, встречи, стараемся найти изюминку по конкретному направлению. Мы уже не на том уровне, что нам надо обеспечивать первичное знакомство. По каждому региону из 80, с которыми есть сотрудничество, уже понимаем повестку. Да, нужно везде расставлять некоторые акценты, но базовые отрасли и направления можем продвигать все. Яркий пример — Тамбов. У нас на повестке не было тем ЖКХ и строительства, но мы говорили с губернатором: у них огромные федеральные программы по соцобъектам. Губернатор сразу говорит: «Дайте белорусам одну, две, три школы и одну, две, три больницы, пусть попробуют, посмотрят, посчитают». Обсуждали с ним полчаса дорожную тему. Пожалуйста, передают нам участки, которые до 2025 года подлежат реконструкции. И вот так с каждым! Никому не надо презентаций, что у нас есть «Гомсельмаш», что он выпускает комбайны… Сейчас стоит вопрос кооперации, вопрос новых направлений и нашего участия в федеральных программах.
Не просто летать, но еще и конструировать
— Недавно прочел, что очень перспективным выглядит сотрудничество в сфере авиастроения. У нас ведь два завода этого профиля?— Два: Барановичи и Минск.
— Россия, похоже, намерена восстановить эту отрасль промышленности. И белорусские предприятия уже получают номенклатуру компонентов, которые россияне могут у нас заказывать?
— Да, и они сейчас на коне.
Микроэлектроника, авиастроение, космос, станкостроение и потенциально судостроение — вот большая пятерка тем, по которым можем в среднесрочной перспективе продвинуться колоссальным образом.У авиастроителей широкая номенклатура, их россияне пустили в свои проекты по самолетам, это поставка компонентной базы. Номенклатуру они формируют на несколько тысяч единиц по каждой модели изделий. Но дальше мы должны двигаться по сборке самолетов уже в Беларуси — от двигателя до крыла и всего остального. Это сверхзадача на ближайшие пять лет.
— Амбициозно…
— Но если не ставить себе таких амбициозных целей, зачем тогда работать?
— И Россия действительно восстанавливает авиастроение?
— У России нет другого пути. Boeing уходит, Airbus уходит. Да, у России самый молодой гражданский флот в мире, это серьезные вложения Аэрофлота, S7 и других крупных авиакомпаний в последние пять лет. Но по внутрироссийским оценкам, этот флот уже к 2026 году потребует серьезной замены. У них есть буквально 2 — 3 года, чтобы обеспечить серийный выпуск своих, в первую очередь среднемагистральных, самолетов, чтобы не было никаких провалов в авиаотрасли. И для нас, конечно, шанс помочь реализовать как можно быстрее эти проекты.
Если бы вы спросили, кто в этой пятерке тем более шустрый, а кто еще на низком старте, я бы ответил, что микроэлектроника — это топ, они вообще молодцы, там идет все колоссальными темпами. Авиастроение двигается вторым, если можно так сказать.
— Еще одна актуальная авиационная тема — авиасообщение между городами Беларуси и России. Открываются новые прямые рейсы, в частности, губернатор Калужской области прилетел в Минск на таком рейсе. Но будут ли они рентабельными? И что нужно сделать, чтобы они были выгодны и авиаперевозчикам, и потребителям услуг?
— Это очень сложная тема. Часто начинают какими-то всплесками вспоминать, что у нас когда-то было. Дескать, были у нас рейсы в Тюмень или условный Тамбов в начале 2000‑х. Но нет того, что было раньше. Сегодня мы говорим: не будем замахиваться на всю Россию, давайте сосредоточимся на городах-миллионниках. Их 16 в России, аэропорты в трех из них сейчас закрыты. Это Краснодар, Ростов-на-Дону и Воронеж. С остальными можно работать. Москва, Санкт-Петербург, Екатеринбург, Казань — мы туда летаем, там все нормально развивается. С остальными, безусловно, нужно изучение схемы субсидирования перевозок на первом этапе. Ну и другая история, она отдельная, конечно, — Дальний Восток: Владивосток, Хабаровск. Рейс туда (тем более что и губернаторы регионов заинтересованы) был бы суперзнаковым. Я думаю, в итоге все получится.
Экспорт нужно удваивать?
— У Беларуси 62 процента странового экспорта идет в Россию. Не много ли это? Не опасно ли складывать все экспортные яйца в одну корзину?— Вы правильно говорите, классически. Если читать любые учебники по макроэкономике, да и наши внешнеэкономические стратегии, утвержденные на пятилетие, то это неидеально на текущий момент. Но с другой стороны: а что нам делать? (Смеется. — Прим. авт.) Мы экспортно ориентированная страна. Наша экспортная квота к ВВП — 57 процентов, у России она вдвое ниже. И у них соотношение объема внешней торговли к ВВП не настолько критично, как у нас. И когда у нас 45 процентов отраслей экономики под прямыми санкциями… Ну извините, решать, что мы будем не поставлять в Россию, а будем диверсифицироваться и биться лбом в третьи страны, по меньшей мере глупо. Есть спрос, у нас прекрасные предложения и товары, поэтому мы воспользовались в определенном смысле этой ситуацией и переориентировали свои потоки. И дальше товарооборот с Россией должен только возрастать.
Если говорим о долгосрочной цели получить 100 миллиардов долларов нашего ВВП и о соотношении экспорта к этой цифре (а чистый экспорт — один из ключевых факторов роста ВВП), то наш экспорт в Россию должен быть, на мой взгляд, на уровне 50 — 55 миллиардов долларов, а это фактическое удвоение к нынешнему.И поверьте, даже эта цифра не внесет никакого дисбаланса ни в российскую внешнюю торговлю, ни в российские внешние потоки. А для нас это будет колоссальным результатом и подспорьем, если смотреть глобально на макроуровне. Поэтому считаю, что 62 процентных пункта российской доли в нашем общем экспорте не проблемная цифра, а позитивная. И я как посол все сделаю, чтобы мы на российском рынке закрепились еще больше.
Просто так отдавать такой рынок и уходить с него было бы несусветной глупостью. Ведь все это делается не для того, чтобы как-то «продаться России», а чтобы росло благосостояние белорусского народа. Такая наша цель.korotkin@sb.by
Фото БЕЛТА
