Инструментальное трио «Порт Моне» — один из самых оригинальных коллективов альтернативной сцены. Музыканты принимали участие во многих серьезных фестивалях, выступили в лучших клубах Санкт–Петербурга и Москвы, получили лестные отзывы о своем творчестве от журналов «Афиша» и Rolling Stone. Хорватский музыкальный портал «Терапия» назвал их дебютный альбом DIP лучшим зарубежным альбомом 2009 года, портал Experty.by на своей ежегодной церемонии подведения итогов вручил «Порт Моне» приз зарубежных экспертов.
Уже 13 марта группа презентует дебютный альбом на сцене Республиканского театра белорусской драматургии. О том, как сложно быть непохожими на других, рассказал лидер трио музыкант Алексей Ворсоба.
— Алексей, в одном из недавних интервью вы признавались, что, возможно, в скором времени история «Порт Моне» может закончиться?
— Нет, речь не идет о прекращении деятельности. Скорее, что–то изменится внутри нас. Группа, как любой музыкальный инструмент, требует починки, реставрации, ухода.
— Что для вас сегодня труднее всего?
— Тяжело заработать подобной музыкой. У нас очень маленькая зрительская прослойка, которая может, скажем так, разделять передовые музыкальные мысли, найти в себе силы находиться вместе с нами на какой–то грани непознанного. Мы ведь создаем музыку не для того, чтобы развлечь публику.
— Как создавалось ваше трио? Вы давно знали друг друга и лелеяли мечту о группе или все получилось довольно спонтанно?
— Дело в том, что мы познакомились не с целью создать проект. Просто играли для себя. Я преподавал в одном из центров внешкольной работы и там нашел Алексея Ванчука и Сергея Кравченко. Они приходили заниматься, до этого уже играли в каких–то группах. После занятий оставались, начинали импровизировать, постепенно сыгрались.
— И все безропотно подчинились вашему музыкальному видению?
— Нельзя сказать — подчинились. Скорее, разделили мои веру и убеждения. Я же с самого начала тоже не знал, как это все будет выглядеть. Это был совместный поиск. Можно сказать, что именно благодаря Леше и Сергею я нашел то, что теперь есть в итоге.
— По–прежнему считаете, что голос в вашей музыке не нужен?
— Да. Именно так. Слова, текст, смысловые интонации — это уже совершенно отдельное искусство. В этом жанре интересно работать, тем более еще в самом начале своей музыкальной деятельности я всегда тяготел к экспериментам. Иногда мне хочется вернуться к слову, текстам. Но для этого нужен даже не исполнитель скорее, а автор текстов, а его я опять–таки найти не могу.
— Кто из ваших коллег вам интересен?
— Собственно... Все (смеется). Вот, например, 3 года назад еще никто не знал «Кассиопею», я всем ходил и рассказывал о них, потому что они были мне близки и понятны. Так что в том, что сейчас их узнали и у нас, и в Москве, есть и моя заслуга.
— Кажется, что вы избалованы наградами. Какие из них для вас особенно важны?
— Музыка — не спорт. Мы сами знаем цену и себе, и нашей музыке. Но в то же время, когда я прочел отклик хорватского музыкального портала «Терапия», меня он искренне впечатлил. Не сама оценка, а такой живой человеческий отклик. Ведь на самом деле всегда ждешь реакции. Она вдвойне ценнее, потому что мы для многих совершенно непонятная музыка.
— А музыкант должен объяснять, что он там имеет в виду, какие свои страхи зашифровал в ноты?
— Нет, на концертах мы не говорим и ничего не объясняем. Но ситуация в искусстве сегодня такова, что автору, к сожалению, приходится многое объяснять, говорить, что и зачем он делает. Я думаю, это просто такое время.
— Кто вам близок из классики?
— В первую очередь Шопен. Во вторую — Пендерецкий. А вообще, любимых композиторов могу перечислять очень долго.
— Ваша музыка рождает множество образов, не пробовали писать для кино?
— Мы постоянно работаем в этом направлении, спрашиваем, заглядываем в глаза кинематографистов: «Помогите, помогите!» Правда (смеется). Очень странно, что пока нет предложений. С другой стороны, это можно объяснить тем, что кино должно продаваться, а значит, там должно звучать что–то такое, что будет радовать слух, а не заставлять задумываться.
— Тогда, скорее, это минус современному кино, а не вам.
— Наверное, так.
— Чем удивите на презентации?
— Мы готовим, на мой взгляд, очень цельное, нерядовое событие. Пройдет оно в театре белорусской драматургии. Вместе с нами в концерте примет участие ви–джей из Литвы Makaura (Аурелия Макунайте), замечательный видеохудожник. Я думаю, у нас все получится.
— А почему ви–джей из Литвы?
— Я давно знаком с Аурой. Это потрясающий видеохудожник, работы которой созвучны нашей музыке. Ни одного белорусского ви–джея, который бы нам так подходил, как подходит Makaura, я не знаю. Но, думаю, что во многом это и наше упущение тоже — я не могу похвастаться тем, что хорошо знаком с белорусским виджеингом.
