На этой неделе ушел из жизни известный режиссер, большой реформатор театра, ревизионист жанра, народный артист России и Украины, основатель и художественный руководитель собственного театра Роман Виктюк. Основоположник собственного стиля — театра самосозерцания, погружения во внутренний мир человека, театра, далекого от сиюминутных проблем. Своими воспоминаниями о режиссере с «Народной газетой» поделилась народная артистка Беларуси примадонна Белорусского государственного академического музыкального театра Наталия Гайда.
— Виктюк — уникальный режиссер. Слава Богу, я прожила долгую жизнь и видела многих режиссеров и в Свердловске, и в Иркутске, и в Минске, и на различных фестивалях. Со многими приходилось если не работать, то наблюдать за их деятельностью. Роман Григорьевич, как никто, безумно любил артистов, тем более из своей труппы. Так любить и понимать актерскую профессию мог только он. Даже хорошие режиссеры не всегда замечательные педагоги, а он был непревзойденным учителем. У него было бешеное режиссерское чутье и интуиция, он понимал женскую природу, что меня просто сражало наповал. Другой режиссер решил бы: ну что от актеров требовать в оперетте? Какого драматического накала? Так, обозначил бы задачу в общих чертах, но Виктюк так не мог. Он брал тебя за руку, вел по сцене, говорил текст твоей роли и просил повторить теми же интонациями, что и он. Оценивал — заразился ли ты эмоциональностью и темпераментом. Иногда на репетициях я говорила: «Роман Григорьевич, актер кричит, но разве вы не видите, что он не понимает, о чем кричит?» Он отвечал: «Для меня в данной ситуации этого крика достаточно. Пройдет время, может быть, еще несколько репетиций или даже несколько спектаклей, и он поймет, о чем кричит, если он не дурак. А если дурак, то все равно в этом спектакле все останется так, как мне надо». В этом была и соль, и смысл режиссерской профессии. Как-то мне попался на глаза документальный фильм про Виктюка, где он водил по сцене за руку народных артистов СССР из Вахтанговского театра. И они тоже его слушались!
Самое главное, когда он так держал тебя за руку и водил по сцене, наступал момент, когда тебе казалось, что ты можешь все что угодно! Вот скажет он раздеться догола и валяться по полу — и я это сделаю. Такая внутренняя свобода в тебе просыпалась от его воздействия!
— Наталия Викторовна, в каких работах свела вас судьба?
— В 1983 году он приехал ставить в нашем театре мюзикл «Горе от ума» композитора Олега Фельзера, в котором я была назначена на роль Хлестовой. Совершенно не моя роль, и если бы я была в Минске, то сразу от нее отказалась бы. Но в тот момент я находилась на гастролях в Югославии с Аркадием Савченко и ансамблем «Белые росы» из Гродно. Первая же репетиция началась с моей сцены. Фамилию мою, как я поняла, Виктюк на тот момент уже знал. Он придумал для Хлестовой что-то невероятное! Одна нога у нее должна была быть из карельского мрамора, низкий голос. Все ее боятся. Он посадил меня в кресло, и я начала хулиганить, басить. На следующей репетиции я подошла к нему и сказала, что все это безумно интересно, что я много слышала о нем, но вынуждена отказаться от работы, потому что такая Хлестова будет мешать мне играть героинь в вечерних спектаклях. Невозможно говорить басом, существовать в таком гротескном ключе, а вечером петь «Летучую мышь» или «Принцессу цирка». Я просто могу себе навредить. Но пообещала присутствовать на всех репетициях. Он выслушал меня и сказал: «У меня даже Фрейндлих не отказывалась, но я принимаю ваш отказ». И я действительно присутствовала на всех репетициях, чувствовала, что понимаю его. И премьера состоялась. Я поздравила его и дала программку с просьбой подписать. Режиссер написал: «Терпение — вознаграждается». Она до сих пор хранится у меня дома.
Спустя месяц в нашем Доме актера был вечер оперетты, в котором участвовали я и Семен Штейн. И вдруг открывается дверь и приходит Виктюк. Я просто обалдела… Мы решили объявить его и пригласили на сцену.
Потом Роман Виктюк приехал, чтобы ставить на меня и Григория Харика новую пьесу — итальянскую комедию «Семейная идиллия». Работал наездами, разбрасывал сцены, при нем работала ассистентка. Когда мы собрали первое действие, узнали, что начались хождения наших артистов в Министерство культуры с требованием закрыть это «безобразие». Говорили, что он матерится на репетициях. У него случались крепкие выражения, но этим он добивался, чтобы, например, «Горе от ума» стало историей про людей, про чувства.
— На ваш вкус, в неслучившейся «Семейной идиллии» был какой-то перебор?
— Не было там никакого перебора. Мы должны были работать с использованием полумасок. Я играла несколько образов — и жену, и любовницу, и старуху, несколько ипостасей. Самая сексуальная сцена, когда мы лежим под одеялом и из-под него идет дымок от сигареты. Это разве безнравственно? Какая-то крамола или порнография? В каких-то сценах играла телом перед Гришей. Зазвонил телефон — я наклонялась перед ним спиной. Может быть, не хотели тогда иметь иностранных пьес в репертуаре и боролись с космополитизмом. Когда в театр пришел заместитель министра культуры Владимир Рылатко, чтобы мы показали ему первый акт, актеры занервничали: почему нагнетают? Я сказала, что нервничать не надо, мы просто спокойно покажем то, что сделали. Через несколько дней после показа нам сказали, что спектакля не будет. После он говорил: «Как жаль, что не сыграли! Это была бы ваша лучшая роль!»
— За Виктюком тянулся шлейф опальности?
— Да, этот шлейф уже существовал. Его имя было у всех на слуху. Летом мы должны были с театром поехать в Ленинград на гастроли. Хотели привезти его «Горе от ума» и «Милого друга». Смольный запретил нам везти эти спектакли.
— Были ли еще встречи с Виктюком?
— Конечно. Через несколько лет в Москве Роман Григорьевич пригласил меня на просмотр одного кинофильма. После мы виделись во время минских гастролей спектакля про Эдит Пиаф. Виктюк вытащил меня на сцену на поклонах. Его поклоны — это отдельный спектакль! А когда Наташа Сидельникова снимала фильм обо мне к моему 70-летию и предложила, чтобы в нем что-то обо мне сказал Виктюк, я ответила: «Что вы, он уже забыл о моем существовании. Он сейчас нарасхват!» Каково же было мое удивление, когда увидела Виктюка в том фильме, какие теплые слова он обо мне говорил. Но начал с того, что Гайда — хулиганка!
Дорогой Роман Григорьевич! Вечная память! Вы — незаменимы!
pepel@sb.by
