Продолжение прогулок со Скориной в Праге

Продолжаем цикл публикаций. Начало в номерах за 28 июня и 1 августа.

Франциск Скорина блестяще сдал экзамен в Падуанском университете 9 ноября 1512 года и получил ученую степень доктора медицины. Это редчайший (жаль, очень короткий) так хорошо задокументированный период в жизни нашего первопечатника: мы точно знаем, что с 4 по 9 ноября 1512 года он находился в этом прекрасном итальянском городе. Хотя, пожалуй, называть его итальянским не совсем правильно: Италия как единое государство родилась лишь в 1870 году, а в 1512–м Падуя входила в состав Светлейшей Республики Венеция. Светлейшая в то время воевала.

«В тот период, — рассказывает доктор Франческо Пьован, специалист по истории Падуанского университета, — студенты, которые приезжали из Восточной Европы, здесь не задерживались, потому что это было опасно. По каналу Брент приблизительно за полдня можно было доплыть до Венеции. Некоторые ученые говорят, что Франциск Скорина мог там быть. Это возможно, но документально не подтверждено». Что подтверждено документально, так это факт, что через пять лет, 6 августа 1517 года, Франциск Скорина издал в Праге свою (и нашу с вами) первую книгу — Псалтырь. Я так и вижу его, с радостью рассматривающего подвешенные на чердаке для просушки листы Псалтыри. Дело, к которому он готовился несколько лет, началось!

Но означает ли это, что Скорина приехал в Прагу именно в 1517 году? Вовсе нет, считает доктор Илья Лемешкин, преподающий на философском факультете Карлова университета: «Время пребывания Франциска Скорины в Праге необходимо отодвигать, по крайней мере, к началу 1517–го или к концу 1516 года. Изданию «Псалтыри» должен был предшествовать достаточно продолжительный период, когда он знакомился с обстановкой, печатниками, договаривался по поводу аренды. Это все не делалось со дня на день». Уже в XVIII веке известный чешский славист Йозеф Добровский предположил, что Скорина находился в Праге с 1515 года, приехав после венской встречи трех королей: императора Священной Римской империи Максимилиана I, короля Венгрии и Богемии Владислава II и короля Польши и великого князя Литовского Сигизмунда I (обратите внимание, что Владислав и Сигизмунд были Ягеллонами, это еще сыграет свою роль в нашей истории. — И.П.). «Но документальными свидетельствами мы не располагаем», — разводит руками Илья Лемешкин. Опять, думаю я про себя.

Но, несмотря на отсутствие документов, с этим предположением трудно не согласиться: начиная с 6 августа 1517 года Франциск Скорина издает новую книгу Библии почти каждый месяц на протяжении двух лет. Любой человек, связанный с книгоиздательской деятельностью, вам и сегодня скажет — скорость поразительная, и означает, что к 6 августа практически все было готово: переводы сделаны, иллюстрации подобраны, типография арендована, кириллические буквы отлиты, необходимые материалы (бумага, краска) куплены. Сделать все это за один день или даже месяц, согласитесь, и сегодня едва ли возможно. Так что, весьма вероятно, прав Йозеф Добровский, который, кстати, стал едва ли не первым ученым, который в XVIII веке начал возвращать забытое было имя Франциска Скорины Чехии, Европе и миру. В пользу этой версии говорят и знаменитые предисловия и послесловия, которые писал Скорина: в них то и дело проскальзывают богемизмы — чешские словечки. Например, вместо «музыка» он часто говорит «гудба» (hudba). Справедливости ради: специалисты находят в его текстах и полонизмы (польские слова), и заимствования из древнееврейского. Полонизмы объяснить просто: годы учебы в Краковском университете не прошли даром. А откуда древнееврейский? Некоторые специалисты считают, что именно отсюда — из Праги, но к этому вопросу мы вернемся чуть позже.

А пока попробуем ответить на другой, как мне кажется, более важный вопрос: почему Франциск Скорина выбрал именно Прагу для того, чтобы издавать свои книги? Объяснений (или версий, как кому больше нравится) несколько. Во–первых, из–за атмосферы удивительной веротерпимости, которая царила после победы гуситского движения в Чешском королевстве вообще и Праге в частности. Мы ведь до сих пор не знаем, какого именно вероисповедания был Скорина — православный, католик или гусит. Сам он себя называл христианином, а ученые, которые доказывают, что он «точно» принадлежал к той или иной конфессии, чаще всего имеют в виду свою собственную. Лучше, наверное, считать его христианином, не деля между конфессиями, — как он сам того хотел. И Прага начала XVI века — очень подходящее для такого человека место. Кстати, два других европейских государства, славных своей веротерпимостью, — это Великое Княжество Литовское и Венецианская республика, оба близкие Скорине.

Во–вторых, религиозная терпимость означала толерантность к переводам Священного Писания на «народные» языки, что не поощрялось в строго католических или строго православных странах. Не будем забывать, что первые книги кириллическим шрифтом напечатал в Кракове немец Швайпольт Фиоль, но был вынужден свернуть свою деятельность, потому что католическая церковь сильно ее не одобряла. Это может быть одной из причин, почему Скорина не стал печатать там книги, хотя Краков был ему хорошо знаком. Не будем забывать и того, что в Московском государстве тираж скориновских книг был сожжен только потому, что они были напечатаны в «латинских землях». А вот в Чехии к моменту начала деятельности Франциска Скорины были опубликованы целых три перевода Библии: в 1488 году в Праге, в 1489 году в Кутна–Горе и в 1506 году в Венеции. К тому же до начала эпохи книгопечатания в Чехии существовало 25 (!) рукописных полных переводов Библии.

В–третьих, пражская толерантность распространялась и на книгопечатание: книги набирались здесь не только латинскими шрифтами, но и, например, еврейскими. В 1513 году в Праге была издана первая еврейская книга, а в 1518–м — «Пятикнижие» на древнееврейском языке. Одновременно с нашим Франциском, и весьма вероятно в одной и той же типографии, издавал книги известный еврейский печатник Гершом Коэн. А вы ведь спрашивали: откуда Скорина знает древнееврейский язык? Весьма вероятно, благодаря вот такому соседству.

Илья Лемешкин излагает еще одну — субъективную, но оттого не менее важную — причину: «Может быть, он нашел поддержку властей». И рассказывает о том, как известный чешский историк Петр Войт истолковывает криптопортреты в скориновской Библии. Криптопортреты — это такая занимательная штука, когда лица библейских персонажей на гравюрах оказываются не просто пророками, апостолами и святыми, а людьми из плоти и крови — современниками Франциска Скорины. Исходя из этого предположения, Петр Войт обнаружил на скориновских гравюрах лица чешских королей. «Мне посчастливилось идентифицировать другого персонажа, — продолжает Илья Лемешкин. — Это высочайший канцлер Ладислав из Штернберка, самый высокий чиновник тех времен, без одобрения которого Франциск Скорина не мог рассчитывать на такого рода деятельность. А на гравюрах Ладислав изображен чаще, чем короли: четыре раза. Он изображает его всегда по правую руку от Владислава II, один раз рядом с императором Максимилианом. Это о многом говорит, обозначает или благодарность за поддержку, или что–то еще». На том самом Венском конгрессе, после которого наш Франциск мог приехать в Прагу, Ладислав представлял Чешское королевство: «Вполне возможно, там и завязалось их знакомство». В общем, личные связи — это навсегда, если вдруг у вас были какие–то сомнения.


Но даже с поддержкой власть имущих вам все равно нужно самому решать массу организационных вопросов, и самый важный — найти типографию. Идею о том, что Франциск Скорина сам основал типографию и чуть ли не сам стоял за печатным станком, историки, кажется, давно отбросили. Он был организатором процесса, переводчиком, заказчиком гравюр — да мало ли задач у человека, который начинает дело если и не совсем неизведанное (типографии в Западной Европе уже действовали несколько десятилетий), но все же достаточно новое!

Знаем ли мы, где находилась типография, в которой Скорина печатал свои книги? Илья Лемешкин утверждает: теперь — знаем. К тому времени, когда Франциск начал издательскую деятельность, в Праге функционировали только две типографии. «Одна из них была крупная, я даже назвал ее печатным домом, — улыбается Илья Лемешкин. — Это типография купца Северина, которая была основана до 1488 года. Именно в том году она заявила о себе чрезвычайно заметным образом, издав первую Библию на славянском языке. Это так называемая Пражская Библия, которая включает  Ветхий и Новый Завет (заметим, что Скорина издавал книги только Ветхого Завета. — И.П.). Издавал эту Библию так называемый Печатник Пражской Библии, с которым Франциск Скорина, по всей видимости, пересекался в 1517 году». Типографию купца Северина (история, к сожалению, не сохранила его имени) финансировал консорциум пражских мещан, а сам Северин был не только богатым, но и весьма уважаемым человеком, членом городского магистрата. «Он эту печатню сдавал в аренду желающим, — рассказывает Илья Лемешкин. — Одни печатали, уходили, появлялись другие арендаторы». Как можно ожидать от такого толерантного города, как Прага в XVI веке, конфессия арендатора значения не имела: «Северин сдавал печатню как утраквистам (их еще называли «чашниками», это умеренное крыло гуситского движения. — И.П.), так и еврейским печатникам из Великого Княжества Литовского».

Это было большое строение с внутренним двором и просторным чердаком. Чердак — это важно, потому что там наверняка сушили листы свежеотпечатанных книг. «Можно даже предполагать, что Франциск Скорина и жил на втором этаже этого здания», — считает Илья Лемешкин. Почему бы и нет? Франциск, насколько нам известно, женат еще не был — почему бы не жить прямо на работе? В пользу версии о том, что именно в севериновской печатне он издавал свои книги, говорит и субъективная версия: в 1519 (или 1520–м) году купец умер, типографию унаследовал его сын Павел, который решил заниматься книгоизданием сам и, вполне вероятно, разорвал договор аренды со Скориной. Его последняя пражская книга датирована именно 1519 годом. В нашей истории много субъективного, вы заметили?

...Мы сидим с Ильей Лемешкиным на Микулашской улочке. Она соединяет костел Святого Николая (Микулаша) и здание старой городской Ратуши. На одном из деревьев висит плакат с лицом Франциска Скорины работы пражского художника российского происхождения Евгения Иванова (это чуть ли не первый нетрадиционный портрет нашего первопечатника: без усов) о семинаре «Франциск Скорина и Прага», который прошел в Национальной библиотеке Чехии (Клементинум) 15 июня. Тогда именно к этому дереву пришли участники семинара, чтобы отдать дань памяти великому Франциску, потому что именно в этом месте стоял когда–то дом «У наполовину золотого месяца», в котором и были отпечатаны его книги. Илья Лемешкин показывает мне старые городские планы и рассказывает, как менялся облик этой улочки на протяжении столетий. Типография Северина функционировала до ноября 1554 года. В 1833 году старые дома снесли, чтобы пристроить к Ратуше неоготическое крыло. А его снесли в мае 1945 года: решили не восстанавливать после фатальных военных разрушений.

Илья Лемешкин мечтает о том, чтобы брусчатку под нашими ногами вскрыли: вдруг там, под ней, хранятся настоящие богатства, которые с неопровержимой точностью докажут, что — да, это то самое место (хотя он и сейчас в этом не сомневается). Вдруг там, в нескольких метрах под нами, еще лежат литеры, которые использовал Франциск Скорина для набора своих книг, а вдруг — чем история не шутит! — и страницы какие–то не до конца истлели? У него блестят глаза: в этих переулках вокруг Староместской площади Франциск бывал часто.

Вот буквально за углом, на Малой площади, сохранился практически нетронутым дом «У золотой лилии», в котором в XVI веке находилась знаменитая аптека. «В те времена аптеки функционировали не только в медицинском значении, это был магазинчик, где покупали специи, приправы, сладости. Там можно было купить и ингредиенты, из которых изготовляли лекарства, или готовые лекарства. Готический свод этого дома наверняка помнит Скорину, он туда часто заходил по профессиональным соображениям, — и вдруг неожиданно: — Вы о чернилах пражских знаете?» О чернилах я не знаю. И он рассказывает, что для изготовления чернил использовали так называемые дубовые яблочки: «На дубовых листьях образуются такие кругляшки, врастают. Потом их собирали, высушивали, дробили и вырабатывали дубильное вещество. А из него — чернила». Нет, история про пражские чернила и дубовые яблочки — не лирическое, как кто–то из вас наверняка подумал, отступление. Это — начало рассказа об удивительной находке, которую Илья Лемешкин сделал, работая в пражских архивах.

«В фонде рукописей митрополитного капитула Святого Вита хранится уникальный кодекс, в который вплетен аллигат. Аллигат — это тетрадочка, которую можно читать с двух сторон. По времени это первая половина XVI века. С одной стороны читаем эту тетрадочку — шикарный рецепт по изготовлению чернил. А перевернем и читаем с другой стороны — это порядковые числительные от одного до, по–моему, десяти тысяч. Это чрезвычайно обескураживающе, потому что чаще всего подобного рода тексты возникали по образовательным соображениям, когда кто–то учил молодежь считать. Но обыкновенно счет доводился до десяти, ну до двадцати. Но уж точно не до десяти тысяч. Причем там порядковые числительные: первый, второй и так далее. Трудно это как–то иначе объяснить, чем тем, что этот аллигат имеет связь со скориновской типографией. Ведь Франциск Скорина первым ввел фолиацию (нумерацию листов книжного блока. — И.П.), до него этого не делали ни в кириллических, ни в чешских изданиях. Тогда нумеровали только новую тетрадь, а Скорина первым начал нумеровать листы: А, В, Г, Д и так далее. И я думаю, что этот аллигат — пособие для наборщика текста, чтобы он, долго не думая, ставил новый номер на новый лист. Мы ведь не знаем, кто набирал тексты, был ли это восточный славянин вообще. Ему нужно было быстро набирать текст — вот сейчас лист десятый, или одиннадцатый, или двенадцатый. И он смотрит по этой тетрадочке и знает, какой знак надо набрать. Было бы очень соблазнительно думать, что эта запись сделана рукой самого Скорины. И мы можем так думать. Потому что в этом кириллическом аллигате присутствуют латинские глоссы. То есть этот кодекс был создан человеком, который блистательно владел и латынью и мог записать рецепт этих чернил кириллическими буквами».


Тут сразу нужно сказать, что капитула (собор) Святого Вита находится буквально через мост (Пороховой мост) от королевского сада, в котором, как мы знаем, Франциск Скорина служил садовником (о втором пражском периоде его жизни мы расскажем позже). Это, по мнению Ильи Лемешкина, важно: «Если бы, например, мы этот кодекс нашли в Национальной библиотеке, эта связь была бы интересна, но не настолько очевидна, потому что там бы я не искал кириллические рукописи, связанные с Франциском Скориной. А вот в библиотеке кафедральной капитулы Святого Вита мы их ожидаем, там мы их и находим, — и после некоторой паузы: — Это уникальное явление. Ни одного другого подобного рода памятника нет по всей Чехии: кириллический текст местного происхождения, бытующий с XVI века... рецепт по изготовлению чернил и порядковые числительные. Это один из ценнейших артефактов, по всей видимости, имеющий отношение... А вот здесь может быть по–разному. Или к типографии Скорины, или к самому Франциску Скорине, или к его сыну. Но, скорее, к самому Скорине. Потому что, если судить по содержанию этого кодекса, к нему имел отношение человек, владеющий латынью, кириллическим письмом, чешским и древнечешским языками, польским, — и, вздыхая с огорчением: — Но, к сожалению, с этим кодексом очень трудно работать, его практически не дают пользователям. У меня было только две возможности инспектировать эту рукопись».

Мы по–прежнему сидим с Ильей Лемешкиным в самом центре Праги под деревом с портретом Франциска Скорины, на месте его типографии, и говорим о том, как много еще исследователи скориновского наследия не знают и как много нам хочется узнать.

— Вот почему он после 1519 года не издавал больше в Праге, хотя вернулся сюда через несколько лет?

— Нужно все–таки говорить о том, что нам не известны книги, которые он издавал. Что мы будем делать, если через год всплывет какая–нибудь книга Скорины? Они могли быть. Он мог издать Библию в Праге целиком, а не частично. Вполне вероятно, что что–то случилось, потому что в Праге Франциск Скорина изготовил ценные ксилографии и в Вильнюсе потом ими не пользовался, что очень странно.

— Может быть, утратил?

— Утратил, скорее всего. Потому что, если бы он ими располагал, наверняка бы воспользовался. Это все равно как если бы сейчас кто–то купил шестисотый «Мерседес» и держал в гараже, даже соседям не показывал. Скорина инвестировал огромные деньги в изготовление этих клише, и невозможно предположить, чтобы он их держал в закромах. Наверняка перепечатывал бы десятки раз в Вильнюсе. Но они нигде не всплывали. Так что, вполне возможно, нам не известны все книги, изданные в Праге.

И это желание знать не позволяет мне долго греться под пражским солнцем, я снова спешу в путь. Следующая точка моего маршрута — Вильнюс, бывшая столица Великого Княжества Литовского, в котором Франциск Скорина основал первую в восточнославянских землях типографию. В современной Литве его считают и своим первопечатником тоже.

(Продолжение следует.)