Валерий Шкарубо — художник немногословный как в жизни, так и в творчестве. В каком–то особом представлении не нуждается. Все, кто хоть немного интересуется современным искусством, с его творчеством знакомы. Выставка посвящена 60–летию живописца.
Нет такого художника, чтобы он нравился всем, но у Валерия Шкарубо поклонников во много раз больше, чем недоброжелателей. Его почитатели живут не только в Беларуси. Об этом свидетельствуют многочисленные выставки, проходящие в разных странах, порой географически очень далеких от наших краев. Случается, что большая часть полотен там и остается. Пейзажи, а художник именно их и пишет, приобретают зарубежные коллекционеры, музеи, галереи.
Валерий Шкарубо — пейзажист. Даже если очень захотеть, то человека, даже маленькую фигурку, на его полотнах не найдешь. Там только природа, а венца ее творения нет. Как нет птиц, рыб, животных. Пейзажи его безлюдны, но не безжизненны.
«Большак»
Повторюсь, я уже об этом писал, но история такая яркая и так много про талант Валерия Шкарубо говорит, что не грех и повториться.
В Москве в офисе одной компании, производящей сложные электротехнические приборы, в большущем кабинете ее руководителя справа от его стола висит пейзаж. Темная осенняя земля, к тому же мокрая, серое небо с тучами, край леса и тропинка. Ни столбов с проводами, ни асфальта с бетоном, ни машин, ни самолетов... Вот, собственно, и все, что изобразил художник.
«Осенняя дорога»
Хозяин кабинета и всей компании — наш земляк. Может позволить любую прихоть, может повесить любой холст. Так вот он пояснил, почему у него именно эта картина и зачем она ему нужна. Он сказал, что работа у него тяжелая: совещания, контракты, переговоры — нервы горят, устаешь... А потом попросишь, чтобы никто не входил, повернешься к этому сумрачному пейзажу и уйдешь в него. Иногда, он так и сказал, если телефон не побеспокоит, могу даже до леса дойти, до самого дальнего дерева. От него и крыша родительского дома видна...
Не про всякого даже очень хорошего художника подобное услышишь. В этой истории, собственно, и весь фокус, вся тайна, все открытия нашего современника Валерия Шкарубо. Он пишет Беларусь. Ту, которую сам сочинил, увидел, постиг и прочувствовал. Ту, которую знает и любит.
Накануне выставки я встретился с Валерием в его новой и светлой мастерской. Посмотрел свежие работы, которые вскоре окажутся в музее. И записал монолог художника:
«Выставка — рубеж, этап. Она дает возможность посмотреть на сделанное, сравнить, оценить, послушать, что скажут друзья и коллеги... И может быть, немного измениться...
Мне бы хотелось, чтобы почти все работы оставались на родине. Радзiма — не пусты гук! Но, к сожалению, многие работы уже разлетелись, не вернуть...
Бывает, просыпаюсь иногда под утро и думаю, что сделал очень мало. Жаль становится времени, потраченного впустую: на беготню, на какую–то мелкую возню. А вот потраченного на работу, даже если она и не получилась, не жаль. С возрастом я понял ценность времени, понял, что его надо беречь и тратить только на живопись...
«На повороте»
Мне повезло, а многим хорошим художникам не хватает денег за мастерскую заплатить, красок купить.
Спрос на изобразительное искусство во всем мире падает. Вот я встречаюсь с людьми состоятельными. У них большие новые дома, но там нет ни одной картины. Говорят, что им и так хорошо, с чистыми стенами и шикарной мебелью... И, к сожалению, таких людей становится больше и больше. Мода на живопись уходит... А если это немодно, то зачем покупать живопись?
«На воде»
Для меня вот эта таинственность и является одним из основных критериев искусства. Это и к музыке, и к литературе относится. Когда ты смотришь и не понимаешь, как это сделано. Тайна и глубина — вот что меня потрясает и приводит в трепет...
Поделюсь наблюдением. Всегда во всех музеях в залах импрессионистов больше всего зрителей. Можно точно передать состояние природы. Настолько точно, что можно по картине до градуса почувствовать температуру воздуха. Но самое важное — когда художнику еще и состояние своей души удается передать, индивидуальность. Я часто вспоминаю слова Михася Романюка, он их повторял много раз: «Хлопцы, галоўнае ў мастацтве — асоба!»
Из наших современников считаю своими учителями Бялыницкого–Бирулю, Жуковского, Цвирко, Ващенко... Они как никто другой смогли приблизиться к пониманию белорусской природы. Открыли всем наш пейзаж. Не российский, не украинский, а наш — родной. Однажды видел большую выставку американского искусства XIX века. Все художники приехали из Европы, и каждый писал ту страну, откуда прибыл. А потом появились Хоппер и Уайт — увидевшие Америку и показавшие ее. Они мгновенно стали национальными гениями. Эндрю Уайт сделал пейзаж, в котором он жил, личностным, и это оказалось интересно всем...»
Все, о чем говорит Валерий Шкарубо, — маленькие штришки и подсказки к главному, к его работам. К его какой–то удивительной, почти космической Беларуси. Со снегом, сухими тростниками в воде, озерами, переливающимися и дрожащими, как ртуть, с темными лесами, полями и дорогами, садами, деревенскими хатами... С болью и любовью к каждой написанной им травинке и деревцу.
ladzimir@источник
