– Баку – мой родной город по рождению, любимый город, очень красивый, – вспоминал он в дни своего 70-летия. – Нельзя забыть этот аромат Востока, эту красоту азербайджанского архитектурного средневековья. К тому же город очень красиво расположен – амфитеатром вокруг Каспийского моря, и виды с суши на море и с моря на сушу – удивительное зрелище и неповторимое восприятие жизни.
Наверняка и юная Бася Розенблат (в замужестве Карпилова) теми же удивленными, восхищенными глазами смотрела на окружающую красоту.
Родители, простые люди – мать домохозяйка, отец сапожник – обожали оперу и очень рано начали водить Басю в Театр оперы и балета, который был создан в мае 1920 года одним из первых декретов правительства Азербайджанской ССР. Тут, в огромном здании, построенном в 1910 году братьями Маиловыми, шел и «Евгений Онегин», и «Фауст», и «Тоска», и «Кармен».
Басе нравилась «Аида», но еще больше ее прельщали балеты. В 1929 году она поступила в балетную студию при театре. Пять лет спустя местный Наркомпрос командировал ее на учебу в Московское хореографическое училище, которое она окончила в 1939 году, успев попутно сняться в фильме «Настоящий товарищ».
Так началось ее жизненное странствие, которое в 1944 году привело ее в Минск. Но сначала была война, служба в ансамбле Каспийской военной флотилии. Вы не поверите, но на сайте «Память народа» есть информация о том, что Розенблат Бася Залмановна была награждена орденом «За оборону Кавказа».
Путь в Минск лежал через Москву, где до войны у Баси Розенблат была комната и работа в Музыкальном театре имени Немировича-Данченко.
– Когда мы с Зинаидой Васильевой в 1944 году повстречали ее в Москве, у нее не было ни жилья, ни работы, ни денег, — рассказывал мне много лет спустя выдающийся танцовщик, народный артист БССР Семен Дречин.
Время было военное, но каким-то чудом им удалось перевезти ее в Минск. Тут она и жила с сентября 1944 года и до самой своей смерти в апреле 2013 года. Семнадцать лет из этого срока были отданы Большому театру.
Я специально расспрашивала Дречина о Карпиловой, зная, что он был ее партнером во второй (посмертной) редакции «Соловья» Крошнера. Сохранилась их совместная фотография в изысканном, напряженном, слегка манерном арабеске, ничуть не похожем на ту деревенскую историю, которую рассказал в своей повести Змитрок Бядуля.
– Удивительной красоты была женщина, – вспоминал артист. – В ней не было ни следа той изможденности, которая часто заметна на лицах балерин. Она была произведением искусства!
Может быть, поэтому ей особенно удавались партии, исполненные легкости и блеска: Эсмеральда, Китри в «Дон Кихоте», Коломбина и Пьеретта в «Арлекинаде» Дриго.
Ее Эсмеральда особенно запомнилась минчанам из-за козы, которую Бася Залмановна купила по случаю на Червенском рынке. Козу взяли на довольствие, поселили в отдельной комнатке в театре, и она выступала в спектаклях, пока некий чиновник не запретил это «безобразие».
В театре тогда жила чуть ли вся труппа, они так и называли его – Ноев ковчег.
– Нам дали какую-то комнатушку на шестом этаже, – рассказывала мне народная артистка СССР Тамара Нижникова. – Она была отгорожена фанерой, и окна были фанерные, стекол-то не было! И коровы возле театра паслись – «Му-у-у-у!»
Были коровы – было и молоко! Говорят, даже куры по театральным коридорам ходили.
И тут же, в театре проходили занятия Театрально-художественного института, где учился будущий муж балерины – режиссер Виктор Карпилов. Он влюбился, ходил на ее спектакли. С 1952 года она носила его фамилию… Но любовь не продлилась вечно, а жизнь продолжалась. «Ноев ковчег» расселили по ближайшим домам, быт стал обеспеченным, а работа – налаженной, даже в чем-то рутинной.
Ей было всего сорок, но она так и не стала ни репетитором, ни хореографом, ни педагогом. Хотя успела поработать и в фигурном катании, и осуществить несколько постановок в Русском театре. Самая яркая из них – «Маскарад» Лермонтова с изумительной музыкой Анатолия Богатырева. Кстати, хормейстером на этой постановке был будущий народный артист СССР Виктор Ровдо. Главные роли исполняли Людмила Былинская и Ростислав Янковский, роль баронессы Штраль – Александра Климова. Но, несмотря на огромный успех спектакля, продолжения не было. Наверное, Бася Карпилова могла органично существовать только на сцене.
Между тем в балете Большого театра БССР начиналась совсем другая эпоха. Первой ласточкой был Отар Дадишкилиани, а потом, после краткого и неудачного возвращения Алексея Андреева, воцарился Елизарьев, который и сделал Минск одной из балетных столиц СССР, а потом и Европы.
Как смотрела на это Бася Карпилова?
Я не знаю. Последние десятилетия своей долгой жизни она посвятила семье.
Но память о ней осталась. В театре, в публике, в энциклопедиях и справочниках. Она несла в себе ту же школу, что и Майя Плисецкая, с которой в детстве даже танцевала в одном спектакле.
Осталась и память о ее невероятной красоте. А красота – движитель этого мира.
Архивные фото
