Увы, во все времена были и есть Геростраты, готовые сжечь храм, и личности, просто глухие к наследию предков, воспринимающие руины древнего замка как мусор. Но всегда находились и люди, умеющие слышать голоса старых стен и колокола подземных храмов.
Давайте совершим виртуальное путешествие по самым популярным в произведениях белорусских писателей историческим местам Беларуси.
Гольшанский замок
Гольшаны.
Одно из ярчайших описаний архитектурного памятника мы читаем в романе Владимира Короткевича «Чорны замак Альшанскi». В роли готическо‑романтического Ольшанского замка выступает Гольшанский. Автор придумал ему историю — легенду о злом князе и его молодой жене, изменившей супругу с благородным шляхтичем Валюжиничем. Призраки зверски замученных влюбленных блуждают по галереям замка.
Автор создает зловещие декорации:
«Замак. I якi пагрозны, пачварны замак!
I не на ўзгорку, не наводдаль, каб чалавек паспеў неяк падрыхтавацца, а твар у твар, як нечаканы цёс мяча… нiбы чалавек падышоў да гушчару i раптам убачыў там разверстую ў рыку пашчу льва... I гэта была брама‑праём, брама‑тунель, брама‑ўваход у пячору страшнага гiганта‑волата са злоснай казкi...
Хацелася яшчэ раз акiнуць позiркам увесь гэты чыгунна‑чорны гмах. Пры месячным святле. Я азiрнуўся. Там, дзе падала святло, чэрнь была з адлiвам у блакiтнае. У зацемненых месцах, у нiшах i на галерэi, панавала безвыходная цемра, так што раптам уставала перад вачыма своеасаблiвая рэльефнасць гэтай махiны.
I тут я не паверыў сваiм вачам. У цёмным правале галерэi, ад вонкавых сходаў, што вялi на яе, павольна паўзлi два ценi, цьмяна‑светлы i чорны».
На роль князя Ольшанского более всего подходит Павел Стефан Сапега, которому замок достался по бабке Елене, последней в роду Гольшанских. Он был четыре раза женат, три жены умерли молодыми здесь, в замке, породив легенду, что были отравлены мужем.
Новогрудский замок
Новогрудок.
Еще один памятник архитектуры, не оставивший равнодушными белорусских писателей и поэтов. Именно здесь венчались 70‑летний князь Ягайло и 17‑летняя Софья Гольшанская, о чем рассказывает роман Анатоля Бутевича «Каралева не здраджвала каралю, або Каралеўскае шлюбаванне ў Новагародку». Ян Чечот написал поэму «Наваградскi замак» о временах войны со шведами. Увековечил замок в своей поэме «Гражина» и Адам Мицкевич:
3 гары высокай замак Навагрудка,
Ад месяца прыняўшы пазалоту,
Праз насыпы i рова развароты
Адкiдваў ценю слуп, руды i гнуткi.
Владелец замка князь Литавор собирается идти войной на князя Витовта, чтобы с помощью крестоносцев отбить Лидский замок, приданое своей жены Гражины. Оправдывая войну с соотечественниками, Литавор жалуется, мол, воюет славно, а его новогрудский замок бедненький:
Зiрнi вунь: вал дубовы пакрывiла,
А цэгла ў сценах дома пачарнела.
Прайдзi пакоi — ўсё, як за вякамi!
Дзе шкло ў мяне? Трафеi дзе з металаў?
Заместа золата — вiльготны камень,
Замест кiлiмаў — мох расце з парталаў!
Гражина не допускает войны, в доспехах мужа сражается с его предполагаемыми союзниками — крестоносцами — и гибнет.
Мирский замок
Мир.
Литературоведы уверяют, что именно этот замок стал прототипом описанного Адамом Мицкевичем в поэме «Пан Тадэвуш». Он отобран у старых владельцев, Горешков, на него претендуют их враги Соплицы. Увы, в здании разруха.
Вось вежа, што над ранняю iмглой тырчэла,
Вышэйшаю здалася мо ўдвая; блiшчэла
На блясе сонца — дах, як золатам, быў крыты,
Вясёлкамi цвiлi кавалкi шыб пабiтых.
Старый ключник рассказывает наследнику Горешков о былом величии:
А вунь на хорах там капэлiя стаяла,
Яна ў арган i iншыя iнструменты iграла.
Наверсе, у люстэркавай вялiкай залi,
Дзе ад люстэркаў засталiся толькi рамы,
Без шыбаў вокны, галерэя супраць брамы.
Мирский замок стал прототипом владения Горешков в поэме Адама Мицкевича «Пан Тадэвуш», тяжба из-за права владения им становится основой сюжета.
Несвижский дворец
Несвиж.
В литературе прочно прописалась и резиденция Радзивиллов Несвиж. Она и в романах Юзефа Крашевского «Король в Несвиже. 1784» — о том, как Станислав Понятовский приезжал в гости к Пане Коханку, и «Апошняя са слуцкiх князёў» — про Софью Алелькович, жену Януша Радзивилла, страдавшую в богатом несвижском дворце в ожидании мужа. Часто обращаются к образу Черной Дамы — призрака Барбары Радзивилл, отравленной свекровью — королевой Боной. Интерпретация этой истории — в драматической поэме Алексея Дударева «Чорная панна Нясвiжа». Ну и наводит страху ее посмертное явление на свидетелей!
«Гэтак галасiць не можа вецер! Гэта здань Барбары… Яе кароль так клiкаў апантана. Яна i прыляцела… нечакана…», «А тая… калыхалася ў паветры! Ў адзеннi чорным i… плыла мiж дрэў!»
А вот народный поэт Беларуси Пимен Панченко в стихотворении «Першая цiшыня» («Ноч у Нясвiжскiм замку», написанном в 1946 году), рассказывает о замке с неожиданной стороны. Поэт‑фронтовик приехал сюда… в санаторий.
Не суровыя рыцары ў латах
Сустракаюць князя свайго,
А вясёлыя нашы дзяўчаты
Усмiхаюцца: я iх госць.
Вось пакой мой, прасторны i чысты,
Сядзь у крэсла i адпачнi.
Над табою гараць урачыста
Мяккiм светам электраагнi.
Есть и здесь намек на Черную Панну — оживает портрет княгини на стене. Но фронтовику ее тоска по былым временам кажется мелкой — у поэта свои воспоминания об этом месте:
Не ведаю, дзе вас i хто вас цешыў,
Не ведаю, хто вас тады суцяшаў,
А я ж без гранат, без куль, без сцежак
У несвiжскiм парку галодны ляжаў.
А танкi варожыя злева i справа,
Над замкам на крыллях вiсiць бяда.
Плясне — i кропка. Кепскiя справы.
I замка шкада, i сябе шкада.
С Несвижем связана легенда о золотых скульптурах апостолов, принадлежавших Пане Коханку Радзивиллу. Поиску этих пропавших артефактов посвящен не один современный детективный роман.
Полоцкий историко‑культурный заповедник
Полоцк.
Наверное, чаще всего в литературе, и не только белорусской, воспевается Полоцк. Героями произведений становились полочане Всеслав Чародей, Рогнеда, Евфросиния Полоцкая, Франциск Скорина… Тайны полоцких подземелий описал Вацлав Ластовский в книге «Лабiрынты». А вот Ян Барщевский в знаменитом «Шляхцiцы Завальнi» увековечил Полоцкий иезуитский коллегиум. По мнению Барщевского, там учился знаменитый чернокнижник Твардовский.
«Твардоўскi хадзiў у школы ў Полацку, вучыўся добра, ды толькi не слухаўся настаўнiкаў, пакрыёма чытаў забароненыя кнiжкi i такiм чынам дайшоў да таго, што зусiм не баяўся смяртэльных грахоў. Нарэшце навучыўся чарнакнiжнiцтву i душу сваю прадаў злому духу, а прафесары i ксёндз‑прэфект нiчога пра гэта не ведалi i зрабiлi яго дарэктарам некалькiх шкаляроў з пачатковых класаў.
Твардоўскi ў вольны ад заняткаў час бавiў даручаных яму вучняў, сяды‑тады паказваючы iм дзiўныя рэчы. Аднаго дня надвор’е было яснае i цiхае, вучнi ў пакоi з адчыненага вакна пускалi ў паветра мыльныя пухiры. Твардоўскi, стоячы побач, сказаў:
— Глядзiце! На вашых пухiрах д’яблiкi лётаюць у паветры».
Здесь же, в коллегиуме, Барщевский поселяет еще одного персонажа — Деревянного Дедушку, бюст Сократа, который умеет говорить.
Что ж, литература — это прекрасная возможность для виртуального путешествия. Не упускайте возможности узнать больше о своей родной земле!
cultura@sb.by
