После трех лет отпуска, вызванного семейными обстоятельствами, Кэтрин возвращается на экраны с киномюзиклом «Рок на века». Роль жены мэра — яростной противницы рок-н-ролла — была написана для нее. Но режиссеру пришлось подождать, пока звезда закончит лечение… в психиатрической клинике.
ЗВЕЗДА НЕ В ФОРМЕ
Март 2011 года. Нью-Йорк
Режиссер Адам Шенкман ждал Кэтрин в кафе возле Центрального парка — и едва узнал, когда она появилась с довольно существенным, но все еще неоскорбительным опозданием. Он высматривал в толпе элегантную жгучую красавицу, а к столику подошла усталая женщина в старушечьей одежде тоскливых тонов и нелепой шляпке на кое-как причесанных волосах. Адам, конечно, вскочил навстречу с улыбкой неподдельного счастья, но внутри стало холодно и неуютно.
Голливудские всезнайки предупреждали Адама, что Кэтрин не в лучшей форме. Шесть месяцев ухода за больным мужем Майклом Дугласом, отчаянно сражающимся с раком, не прошли для нее даром. Но такого упадка он от железной валлийской леди не ожидал.
— Очень приятно, что кто-то в этой индустрии еще хочет старушку Кэтрин! — воскликнула она.
В ее голосе Адаму послышались истерические нотки. Более того, когда он потянулся ритуально чмокнуть воздух возле ее щеки, ему показалось, что от актрисы пахнет алкоголем. А ведь стрелки на часах едва переползли за полдень…
Адам не знал, что ему делать. Когда они со сценаристами придумывали образ респектабельной ханжи Патриши Уитмор, которого не было в оригинальном мюзикле «Рок на века», перед внутренним взором режиссера стояла Кэтрин времен фильма «Чикаго» — яркая, решительная, харизматичная, уверенная в себе и своей правоте при любых обстоятельствах. Нынешняя Кэтрин — потухшая и измученная — в концепцию не вписывалась, но отступать Адаму было уже некуда.
— Миленькую роль вы для меня придумали, — сказала Кэтрин, заказав зеленый салат и чай. — Неужели со стороны я выгляжу такой мегерой-пуританкой?
— Ну что вы! — произнес Адам и сделал глоток крепкого кофе. — Мне нужно воплощение старомодной респектабельности, стиля, класса. Кто-то настолько далекий от рок-н-ролла, насколько возможно.
— Это правда, — кивнула Кэтрин. — Я очень старомодна. И потом, рок-н-ролл — музыка протеста, бунта. А у меня, слава Богу, никогда не было поводов бунтовать…
НА БЕРЕГАХ МОЛОЧНОЙ РЕЧКИ
Жизнь и вправду была невероятно благосклонна к Кэтрин Джонс из города Свонси в Уэльсе. Она родилась красавицей, словно нетипичная для Британии латинская внешность досталась ей вовсе не от родителей посредством скучных генов. А все дело в семейной легенде о неразделенной любви моряка…
Это случилось с ее прадедом в каком-то порту, каких он перевидал так много, что уже не запоминал названий. На грязной сцене кабака, где танцевали стриптиз, он увидел женщину необыкновенной красоты — танцовщицу по имени Зета. В памяти навсегда отпечатались бездонные черные глаза-омуты, вишневые губы, водопад гладких волос цвета воронова крыла, соблазнительные изгибы смуглого тела. Но на следующее утро корабль ушел из этого города, и больше моряк Зету не видел. А забыть так и не сумел: назвал в честь танцовщицы сначала свое судно, а потом и дочь, родившуюся в законном браке с порядочной женщиной, которая никогда не выставляла свое тело напоказ в портовых кабаках.
Легенда получила неожиданное продолжение, когда через три поколения в семье появилась черноволосая и черноглазая девочка, с малолетства любившая петь, танцевать и разыгрывать сценки перед публикой. Бабушка Зета (позднее Кэтрин решит добавить в свою фамилию имя бабушки) утверждала, что здесь не обошлось без любовной магии и внучку ждет волшебная судьба.
И правда, чудес на долю Кэтрин выпало больше, чем обычному среднестатистическому человеку.
Совсем маленькой она чудом оправилась после тяжелой болезни. «Мне делали трахеотомию — втыкали в горло трубку, чтобы я могла дышать, — вспоминала актриса. — Остался шрам, и я его не стыжусь. В могиле от гладкого горла нет никакой пользы». Неудивительно, что родители, едва не потерявшие дочку, впоследствии были более снисходительны к ее шалостям и более внимательны — к желаниям. «Папа управлял кондитерской фабрикой, поэтому мое детство прошло на кисельном берегу молочной речки, — рассказывала Кэтрин. — Только все было еще лучше, ведь на этих берегах росли шоколадные, мармеладные и леденцовые деревья. Родители доверяли моему здравому смыслу, не мучили запретами, поэтому ни на одном из этапов взросления я не видела в них врагов и всегда могла обратиться за советом или разъяснением».
Кэтрин выросла настолько здравомыслящей, что еще подростком решительно отвергла рок-н-ролльный способ сделать карьеру в шоу-бизнесе: поехать автостопом в большой город, устроиться на работу официанткой в богемной забегаловке и фланировать по залу полуголой в надежде, что ее заметят и откроют. Внешность ей это позволяла, чувство собственного достоинства — нет. Она выбрала более консервативный и трудоемкий способ: отказалась от тусовок, попоек и свиданий в пользу уроков пения, танцев и сценического мастерства — и уже к 15 годам получила удостоверение актерского профсоюза. Кое-какие радости юности, конечно, прошли мимо, но жизнь, подчиненная строгой профессиональной дисциплине, была результатом ее сознательного выбора. Взрослая не по годам, Кэтрин понимала, что мечты не сбываются сами собой, а удача любит упорных и трудолюбивых. Людей, которые хотят одновременно и свободы жить в свое удовольствие, и моментального дармового успеха, она обычно обходит стороной так же, как королева Великобритании — мусорную кучу.
И Кэтрин работала. В 19 лет она уже обосновалась в Лондоне и служила в музыкальном театре второй дублершей главной звезды. Вроде бы почетно, но на деле шансов появиться на сцене у нее практически не было. Кэтрин репетировала не меньше, чем остальные, а потом наблюдала за представлением из-за кулис, завидуя девушкам из кордебалета. Ну и что, если зритель запоминал их как пестрое многорукое и многоногое целое, по крайней мере, он их видел!
Вероятность, что в один прекрасный день звезда и первая дублерша одновременно сойдут с дистанции, составляла примерно один к миллиону. Но это произошло — и по удивительному стечению обстоятельств Кэтрин Зета-Джонс вышла на сцену в тот самый вечер, когда продюсер постановки решил выяснить, как его спектакль смотрится из зала…
Еще одной удачей Кэтрин стала встреча с Майклом Дугласом — человеком, полностью отвечавшим ее требованиям к будущему супругу. Актриса никогда не скрывала, что хочет выйти замуж за мужчину старше себя, каких «уже больше не делают». «Они умеют любить красиво, — объясняла актриса. — Они опытнее и больше знают про жизнь. Красивые молодые самцы слишком заняты своей внешностью. На пляже я скорее подойду к мужчине, который тихо сидит под зонтиком и читает книгу, чем к тому, кто играет мускулами на фоне машины, у которой вместо номера указаны размеры его детородного органа. Совместному любованию торсом или квадратной челюстью я предпочитаю интересный разговор. Если мужчина умеет говорить комплименты в чуть старомодной манере или затрагивать необычные темы, я таю. Мне нужно, чтобы он не только заботился обо мне, но и был моим лучшим другом».
А еще мужчина должен был располагать солидным банковским счетом, потому что забота о Кэтрин — дело недешевое. В быту и хозяйстве она практична и даже прижимиста, уверена, в частности, что «математика нужна женщине в первую очередь для того, чтобы быстро и правильно считать сдачу». Но любые попытки мужчины сэкономить на ней актриса воспринимает как личное оскорбление. Незадолго до свадьбы Кэтрин и Майкл едва не рассорились насмерть из-за условий брачного контракта: она требовала с него в случае развода по $4,5 млн за каждый совместно прожитый год, а он был согласен только на полтора.
И в 2010 году, когда непонятная шишка под языком Майкла оказалась запущенной раковой опухолью, высшие силы не оставили Кэтрин. Против него было все: многолетнее курение, возраст, некомпетентность врачей, слишком поздно поставивших верный диагноз. Кэтрин отвела душу, устроив грандиозный скандал в больнице, а потом, забыв о себе, полгода терпеливо и спокойно выхаживала мужа. И выходила. Но даже после того, как рак отступил, бессменная вахта Кэтрин не закончилась. За время болезни Майкл потерял почти 20 кг веса и выглядел так страшно, что его 94-летний отец Керк Дуглас на всякий случай приехал попрощаться с сыном. С этим надо было что-то делать. Валлийская красавица, известная безупречным чувством стиля, любовью к бриллиантам и королевскими манерами, повязала фартук и встала к плите.
«Я ем, как поросенок, — шутил Майкл. — Врачи даже ограничили мои занятия фитнесом: хотят, чтобы я сначала еще немного потолстел». Он выздоравливал. А для Кэтрин наступил час расплаты.
ЧЕРНОЕ ОБЛАКО НАД ГОЛОВОЙ
Март 2011 года. Нью-Йорк
Чем дальше Адам наблюдал за Кэтрин, тем более неприятные и уже совсем не смутные сомнения его терзали. Она вела себя странно. Иногда теряла нить разговора и замирала, упершись взглядом лихорадочно блестящих глаз в какую-то загадочную точку над его левым ухом. А уже в следующее мгновение начинала беспокойно ерзать и оглядываться, словно выискивала подходящий маршрут для бегства. Вытаскивала из пачки сигареты и безжалостно мяла их в пальцах, посыпая табачными крошками нетронутый салат. Было видно, что ей противна мысль о еде, зато смертельно хочется курить.
От попыток подобрать дипломатичные слова для вопроса, какого черта с ней происходит и как она собирается работать в таком состоянии, у Адама болезненно застучало в висках.
— Кэтрин, я знаю, в последнее время вам пришлось нелегко, — начал он. — Как ваш муж?
— Хорошо, спасибо. — Она брезгливо отряхнула с руки останки очередной растерзанной сигареты. — В семье Майкла принято долго жить и быстро восстанавливаться после болезней, его генетике можно только позавидовать. Но лечение… Он говорит, что не пожелал бы такого и злейшему врагу.
— А вы? Вы уверены, что… отдохнули и готовы к работе? Простите, но мне кажется, вы нездоровы.
Кэтрин откинулась на спинку кресла и на несколько секунд закрыла глаза. Сомнения Адама не ускользнули от ее внимания. Она не привыкла, точнее, давно отвыкла выступать в роли просительницы, но ей нужна была эта роль. Проблема заключалась в том, что она сама не знала, выдержит ли съемки в «Роке на века»…
Кэтрин видела только один выход из сложившейся ситуации: рассказать Адаму все начистоту.
— Вы правы, — согласилась она. — Адам, вы знаете, что такое маниакально-депрессивный психоз?
Актрису с детства качало на эмоциональных качелях: большую часть времени ее распирало от неуемной энергии, и любое море казалось по колено, но эйфория сменялась затяжной депрессией, приступами тревожности, подозрительности, необъяснимой усталости и безразличия ко всему, что еще недавно вызывало бурный восторг.
До самого недавнего времени Кэтрин и в голову не приходило называть это болезнью. Мало кто готов добровольно признать себя не вполне нормальным, и она не была исключением. Стыдилась обсуждать с кем-то свои проблемы, старалась контролировать перепады настроения, скрывать депрессию и усилием воли бороться с иррациональными страхами. Но диагноз Майкла и последовавшие за ним шесть месяцев непрерывного стресса сломали ее.
К хорошо знакомым Кэтрин симптомам добавились новые. Ей стало трудно не только посещать публичные мероприятия, где нужно было улыбаться и выглядеть довольной, но и просто выходить на улицу. Начались панические атаки. Актрисе казалось, что все смотрят только на нее и видят, что ей вот-вот станет плохо от страха и напряжения. Тошнота подкатывала к горлу, сердце прыгало в груди, как игрушка йо-йо, ладони становились влажными и липкими, ноги наливались свинцом. Во избежание конфуза Кэтрин старалась ничего не есть перед выходом из дому или на людях, горстями пила успокоительные таблетки, вгонявшие ее в ступор, а на улице курила одну сигарету за другой.
К тому же она убедила себя, что ее семье угрожает насильственная смерть. Кэтрин всегда была помешана на безопасности — каждый дом, где ей доводилось жить, моментально оборудовался системой видеонаблюдения, тревожными кнопками и сигнализацией, достойной Лувра. Когда актриса в депрессии, для нервного срыва ей достаточно увидеть возле дома незнакомого человека или услышать в ночной тишине слишком резкий звук. «Когда я жила в Лондоне, однажды ночью ветер хлопнул створкой ворот, — рассказывала она. — Я проснулась, заметалась, как безголовая курица, налетела на датчик сигнализации дома. Через час в моей спальне собралась вся столичная полиция».
Правда, на сей раз охватившая ее мания преследования не была совсем уж безосновательной. Старший сын Майкла Кэмерон, осужденный за распространение наркотиков, начал давать показания против своих «деловых партнеров» — членов мексиканского наркокартеля. Как назло, одновременно с этим все газеты облетела новость о развязанной в Мексике криминальной войне между двумя группировками, которые в рекордные сроки завалили полстраны обезображенными трупами конкурентов и полицейских осведомителей.
Актриса, как заправская мазохистка, выискивала в газетах статьи с кошмарными фотографиями. Ей казалось совершенно логичным, что Кэмерону попытаются заткнуть рот, пока он не сказал слишком много. Сам он в тюрьме, под охраной, зато его семья на виду у всех, в том числе у киллеров и шантажистов. Информацию о том, в какой школе учатся брат и сестра Кэмерона, можно найти в Интернете за пять минут. Каждый день, провожая детей на занятия, Кэтрин умирала от ужаса, что больше никогда не увидит их живыми. Таблетки уже не помогали. Курение только усиливало панику и тошноту. По ночам мучили кошмары, она просыпалась разбитой, голова не работала, все валилось из рук. Кэтрин понемногу привыкала ложиться спать нетрезвой…
— Это как черное облако над головой, — продолжила она. — Липкое грязное облако, которое обволакивает всех, кто соприкасается со мной.
— И вы не сказали мужу? — спросил Адам, потрясенный ее откровенностью.
— Это было исключено, — горделиво вскинулась Кэтрин, напомнив ему себя прежнюю. — Майкл тяжело болел, его сына посадили в тюрьму, его бывшая жена подала на него в суд. Не хватало еще мне прийти к нему с заявлением, что я схожу с ума.
— С ведома Майкла или без, но вы должны обратиться за помощью, Кэтрин, — произнес Адам.
— Это трудное решение, которое я вряд ли смогу сохранить в тайне. Оно затронет мою семью и мою гордость. Только представьте себе газетные заголовки… — Кэтрин вздохнула. — Будь у меня стимул, решиться было бы легче.
Адам кивнул. Он понял, о каком стимуле говорит Кэтрин.
— Я получила «Оскар» за мюзикл, — сказала она. — Вернуться на экраны с другим мюзиклом было бы… символично.
— Роль написана для вас. Она ваша.
— Спасибо. — Актриса чуть наклонила голову, словно королева, благодарящая вассала за верность. — Возможно, вам придется меня немного подождать.
— Я подожду, сколько будет нужно, — пообещал Адам.
Кэтрин сдержала слово и прошла ускоренный курс лечения в психиатрической клинике Silver Hill в Коннектикуте. В конце апреля, когда она приступила к съемкам своих сцен, Адам не мог отделаться от ощущения, что их разговор в кафе ему попросту приснился…
Я БОЛЬШЕ НЕ СТЕСНЯЮСЬ
Апрель 2012 года. Нью-Йорк
Кэтрин допела, опустила микрофон. Несколько секунд тишины — и шквал аплодисментов. Родители одноклассников ее детей, Дилана и Кэрис, собравшиеся на благотворительный вечер в ресторане Cipriani на 42-й улице, не жалели ладоней.
Этим вечером ее красота, подчеркнутая элегантным серебристым платьем, сияла особенно ярко. Актриса вдыхала восторг публики, наслаждалась тем, что стоит на сцене перед полным залом малознакомых людей, не ощущая липкого страха, тошноты или головокружения.
Ее предупредили, что болезнь не отступит без боя — возможно, не отступит никогда, так и будет таиться где-то в закоулках души, подстерегая момент слабости. Но Кэтрин больше не чувствовала себя одинокой и беспомощной на этой войне. Она больше не боялась.
— Обычно дети стесняются, когда их мамы и папы выступают на школьных вечерах, — улыбнулась она, неохотно уступая место ведущему вечера. — Дети, надеюсь, вы там за меня не краснеете.
— Мы тобой гордимся! — выкрикнул Дилан, сидевший рядом с отцом.
— Мы тобой очень гордимся, — уже гораздо тише сказал жене Майкл, когда Кэтрин вернулась на место. — Как ты себя чувствуешь?
— Замечательно. — Она потерлась щекой о его волосы, ставшие за время болезни совершенно седыми.
— Кэтрин, ты можешь пообещать мне одну вещь? — Губы Майкла коснулись ее уха. — Больше никогда, ни при каких обстоятельствах не скрывай от меня, что тебе плохо и нужна помощь. Я до сих пор не могу поверить, что ты столько лет держала свою болезнь в секрете из-за чувства… я даже не знаю чего.
— Дурости, наверное. — Кэтрин передернула плечами. — Майкл, сегодня прекрасный вечер, мы вместе, и я не хочу вспоминать весь этот кошмар. Слышишь, играют медленный танец. Ты меня пригласишь?
«Сотни тысяч людей страдают от этого недуга, — говорит она в интервью. — И если моя история заставит хотя бы одного человека обратиться за помощью, я буду знать, что не зря вынесла ее на всеобщее обсуждение. Не повторяйте мою ошибку, не мучайтесь молча, в одиночку из ложного стыда. Вы ни в чем не виноваты, и вам нечего стыдиться».
Екатерина ЖИВОВА, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»)
