…В годы войны только на территории Витебской области было около 80 концлагерей. В одном из них, который располагался на западной окраине Витебска, где до войны дислоцировался 5-й железнодорожный полк, погибли 80 тысяч человек. Это население как минимум трех нынешних крупных районов области! А сколько людей насильно были отправлены в рабство на чужую землю? В документах Нюрнбергских процессов говорится о почти 5 миллионах жителей бывшего СССР, угнанных в Германию. Среди них сотни тысяч жителей Витебщины. Далеко не всем из них повезло вернуться домой.
Ей было неполных два годика, когда в деревню Зароново под Витебском ворвались фашисты. Сельчан вместе с детьми погрузили в товарные вагоны и повезли. Мария Лапа вспоминает рассказы покойной мамы Василисы Ивановны:
— Товарный эшелон был забит под завязку. Люди даже сидеть не могли. Все думали, что везут на расстрел, поэтому на каждой остановке молились Богу, ожидая неминуемой смерти. Но состав снова двигался в путь. Нас с мамой было трое — я, на год старшая сестра Валя и восьмилетний брат Илья. Старший Костя к тому времени уже был в партизанах, хотя ему на момент начала войны исполнилось лишь 12 лет. Мы больше его не увидим, подросток пропал в одном из боев. А папу, председателя колхоза, коммуниста, расстреляли в первые дни оккупации. Выдали свои — предатели. Фашисты взяли его, а еще местного учителя истории. Где их убили, нам было не суждено узнать...
Маленькую Марию вместе с мамой, братом, сестрой, бабушкой и дедушкой привезли в австрийский концлагерь. Здесь новобранцев разделили — стариков с детьми отправили в один барак, их родителей — в другой. Молодых и здоровых пленников гоняли на строительство аэродрома.
Мария отчетливо помнит мучительное чувство голода:
— У нас в бараке стояли две большие металлические печки. Докрасна раскаленные. Старшая сестра откуда-то доставала полугнилую картошку. Мы ее резали пластинками и, намочив, приклеивали к металлу. Получалось съедобно...
Военное детство наложило отпечаток и на судьбу, и на здоровье. Уже пару лет женщина не спускается со своего четвертого этажа. Гипертония, проблемы с сердцем, недавно перенесенный коронавирус… А еще плохо зажившие переломы — последствия неудачного падения. «По квартире передвигаюсь с тросточкой, — говорит хозяйка. — Хорошо, что у меня есть мой верный друг Мартин. Он чувствует, в какой момент мне особенно плохо. Знает как успокоить, когда горькие воспоминания бередят душу». Брошенного дикого котенка года четыре назад принесла дочь Лена. С тех пор с Мартином они неразлучны.
— Вообще-то и дочка, и сын Юра, и внучка с правнучкой бывают у меня часто, — бывшая узница не считает себя одинокой. — Помогают, поддерживают. Муж, подполковник в отставке Николай Прокофьевич, умер недавно.
А их, этих воспоминаний, немало. Два года концлагеря… Вернулись на родину — ни дома, ни сарая. Тут же получили и уведомление из военкомата, что Костя-партизан считается пропавшим без вести. Деваться некуда: выкопали землянку на горушке у кладбища, даже кости просвечивались сквозь землю. Потом дедушка смастерил какую-то сараюшку. Перебрались туда. Чуть позже власти приняли решение построить семье погибшего вместе с сыном руководителя хозяйства дом. Новые хоромы возвели по городскому типу — с верандой. А еще дали большую корову Цветоху…
Так уж получилось, что с армией была связана и вся дальнейшая жизнь Марии Лапы. После окончания восьми классов девушка пошла работать на птицефабрику. Поехала с подружками в Витебск на прогулку и случайно познакомилась там с бравым десантником-москвичом. Вышла замуж и отправилась вслед за супругом в военный гарнизон около Полоцка. Потом офицера перекинули служить в Лепельский район. В итоге семья военнослужащего обосновалась в Боровке. Мария стала работать в столовой местного военного санатория.
— Чуть позже мы вместе с детьми за мужем уехали в Монголию. Но не смогла перенести тамошний климат и была вынуждена вскоре вернуться на родину. Отправляли меня с малышами военной санавиацией, а супруг продолжил службу за рубежом. Слава Богу, здесь жить было где. Вновь устроилась на работу в санаторий. Так в Боровке и остались. Сын впоследствии окончил военное училище. Медсестрой в Лепельском военном работала и дочка…
Мария Герасимовна листает семейные альбомы, где много военных снимков:
— Здесь, в Боровке, живет много бывших военных, членов их семей. Нас не забывают местные органы власти. Часто звонят из сельсовета, интересуются здоровьем, по возможности помогают в решении бытовых проблем. К сожалению, на родине, в Зароново, уж много лет не была — там не осталось никого из родных. Жаль, что не могу прийти и поклониться могилам отца и брата. Наверное, их прах, как и останки десятков тысяч других жертв Великой Отечественной, покоится где-то там, под многочисленными безымянными обелисками. Кстати, в Зароново есть мемориал, где захоронены более 8 тысяч советских воинов, погибших в окрестностях деревни во время Городокской наступательной операции. И эти воины, и мои родные погибли ради того, чтобы жили мы. Были счастливы наши дети, внуки и правнуки. Нельзя об этом забывать…
begunova@sb.by
