Вспомним о 93 бойцах 132–го отдельного конвойного батальона войск НКВД

В своей книге «Самоубийство» скандально известный фальсификатор истории Великой Отечественной войны Виктор Суворов–Резун писал: «У нас войска НКВД, у них — войска СС. Тут много общего. Это карательные войска... А разница состояла в том, что во время войны войска НКВД стояли позади частей Красной Армии, не позволяя отходить без приказа или подбадривая наступающие части пулеметными очередями в затылок. В боях части НКВД практически участия не принимали. А войска СС активно воевали на фронте. Это были самые лучшие войска Германии».

Оставим эти тезисы на совести автора. Напомню лишь, что на передовой в годы войны сражались 53 дивизии и 20 бригад войск НКВД. Как не вспомнить легендарный ОМСБОН, 10–ю дивизию НКВД, защищавшую Сталинград, 70–ю армию, сформированную из пограничных и внутренних войск НКВД и прошагавшую от Днепра до Эльбы? Но вспомнить мне сейчас хочется не о больших соединениях или частях, а о 93 бойцах 132–го отдельного конвойного батальона войск НКВД. Это они первыми увидели врага утром 22 июня 1941 года и вписали свое имя в летопись подвига защитников Брестской крепости...


Накануне

СФОРМИРОВАННЫЙ в ноябре 1939 года 132–й отдельный батальон конвойных войск передислоцировался в Брест в апреле 1940–го в составе 42–й бригады НКВД. В Брестской крепости дислоцировались 2–я и 3–я роты и спецподразделения. 1–я рота была разбросана в Пружанах, Пинске, Кобрине, обеспечивая охрану тюрем, а 2–я и 3–я конвойные роты охраняли две тюрьмы в Бресте: городскую и внутреннюю тюрьму УНКВД, которая располагалась в бывшем Бригидском монастыре на Кобринском укреплении крепости. Кроме охраны тюрем, в задачи батальона входило конвоирование заключенных, а 3–я рота занималась еще и охраной мостов через реку Мухавец в районе Бреста.

Общая численность батальона — 631 человек, причем в 1940–м пришло пополнение — 274 новобранца. Батальон был сформирован из призывников Сталинградской, Владимирской, Ярославской, Костромской и других областей центральной России. Небольшое число новобранцев было из Гомельской и Минской областей.

Батальон размещался в южной и юго–западной частях оборонительной казармы Цитадели — от Тереспольских ворот до пекарни 84–го стрелкового полка, занимая первый и второй этажи. На первом этаже находились дежурное помещение, кабинет командира, столовая, финчасть, клуб, 3–я рота, пулеметный взвод, кухня–столовая, овощной склад, комната для очистки картофеля и электроподстанция. Второй этаж занимали взвод связи, санчасть, хозвзвод, штаб, 2–я рота, оружейная комната, сапожная и портняжная мастерские, склад ОВС. В батальоне имелась команда служебных собак. Автопарк находился с внешней стороны оборонительной казармы на берегу слияния Мухавца и Западного Буга. У стены возвышалась большая поленница дров,  заготовленных для кухни. В июне батальон занимался плановыми мероприятиями. Почти все бойцы 3–й роты находились в служебных командировках по конвоированию заключенных.

Шла боевая и политическая подготовка. Вой ска НКВД — это спецвойска, поэтому наряду с несением специальной службы была высоко поставлена огневая и тактическая подготовка. Командир 2–го отделения автохозвзвода 132–го батальона ефрейтор Борис Яковлев вспоминал: «Изучали историю партии и проводили тактические занятия с боевой стрельбой, совершали 40–километровые марши с полной боевой нагрузкой, движение по азимуту и компасу».

Вечером 21 июня очередные караулы убыли на охрану тюрем. Бойцы, свободные от нарядов, смотрели кинофильм «Мы из Кронштадта». В ночь на 22 июня на котловое довольствие было поставлено 93 человека. Дежурный по батальону младший политрук В.Бродяной проверил наличие личного состава. В 22.00, как положено, раздался сигнал отбоя.

Шофер автохозвзвода красноармеец Николай Токарев описал свои последние мирные часы: «Наш батальон почти весь был в командировках, и я только вечером 21 июня приехал в часть. Пришел в казарму. Все, кроме приехавших из поездки, уже спят. В карауле стоят дневальные, что–то обсуждают. Подошел, говорят, что город носит слухи, будто 25 июня начнется... Поговорили и пошли спать». На крепость опустилась ночная тишина.

Но по ту сторону Буга никто не спал. Соблюдая максимальную скрытность, подразделения 45–й пехотной дивизии выдвигались на исходные позиции. Корреспондент журнала «Вермахт» Герд Хабеданк, находившийся в первых рядах 130–го пехотного полка, записал в блокнот: «Безмолвными рядами по обочине выдвигаются сформированные штурмовые группы. На светлом северном небе выделяются переносимые надувные лодки. Бесшумно приближается чудовище: вручную перетаскиваемая тяжелая зенитная пушка».

В половину первого ночи 22 июня на дивизионный командный пункт поступает условный сигнал Kuffhauser. Это означало, что все части закончили сосредоточение.


Бой «бригидского» караула

В 3.15 по среднеевропейскому времени (в 4.15 по московскому) крепость накрыла огненная буря. Кроме артиллерии самой 45–й пехотной дивизии, по крепости били отдельные приданные орудия 34–й и 31–й дивизий и три дивизиона тяжелых 210–миллиметровых мортир. С  пронзительным  воем, оставляя в небе дымную полосу, ввысь устремились реактивные снаряды  минометов особого назначения «Небельверфер» 4–го полка особого назначения. Почти на 100 метров над землей поднимались столбы разрывов снарядов двух 600–миллиметровых артиллерийских установок «Карл». Аналогов этим «монстрам» не было тогда во всем мире.

Многие бойцы 132–го батальона так и не проснулись. Полутораметровые стены казармы дрожали, как во время сильнейшего землетрясения. Боясь обвала здания, некоторые стали выпрыгивать из окон. Полураздетые люди со второго этажа устремились вниз. Очень сильно грохнуло наверху. Пробив крышу, там, в помещении хозвзвода, разорвался крупнокалиберный снаряд. Часть бойцов погибла сразу. Другой снаряд угодил в кухню батальона. Казарма горела, помещения наполнялись едким удушливым дымом. На полу лежали первые убитые, стонали первые раненые. На берегу Мухавца машины превратились в огромные факелы. Пылали поленницы дров, сложенные у стены.

Ситуация усугублялась тем, что старших и средних командиров в расположении не оказалось. Командир батальона капитан Александр Костицын поехал на сборы в Москву. Заместитель по политчасти батальонный комиссар Г.Сорокин был в командировке в Кобрине. Начальник штаба капитан Бурлаченко — в Пинске. Большинство других средних командиров находились в конвоях, а оставшиеся жили в Бресте и прорваться в крепость не смогли. Единственный командир, оказавшийся в казарме, младший политрук Владимир Бродяной побежал к Бригидской тюрьме, где находились караулы. Уже на Кобринском укреплении он был контужен и назад вернуться не смог. Обреченный караул тюрьмы дрался до последнего патрона.

Ситуация усугублялась тем, что старших и средних командиров в расположении не оказалось. Командир батальона капитан Александр Костицын поехал на сборы в Москву. Заместитель по политчасти батальонный комиссар Г.Сорокин был в командировке в Кобрине. Начальник штаба капитан Бурлаченко — в Пинске. Большинство других средних командиров находились в конвоях, а оставшиеся жили в Бресте и прорваться в крепость не смогли. Единственный командир, оказавшийся в казарме, младший политрук Владимир Бродяной побежал к Бригидской тюрьме, где находились караулы. Уже на Кобринском укреплении он был контужен и назад вернуться не смог. Обреченный караул тюрьмы дрался до последнего патрона.

Просчет лейтенанта Кремерса

ВСЛЕД за огневым валом немецкая пехота начала форсировать Буг на надувных лодках. 3–й батальон 135–го пехотного полка через Тереспольское укрепление ворвался в Цитадель.

В казарме пирамиду с винтовками на первом этаже накрыл обрушившийся потолок. Бросились к складу боепитания, расположенному наверху. Красноармеец Чубаров быстро раздавал бойцам оружие и боеприпасы. Накануне войны в батальоне не имелось автоматов, но было 20 снайперских винтовок и 72 ручных пулемета. Заняли оборону в казарме, держа под прицелом мосты у Тереспольских и Холмских ворот. На втором этаже поставили пулеметы. За станковыми пулеметами находились бойцы Савельев, Токарев, Семенычев, Мартынов, Егоров. По воспоминаниям очевидцев, вместе с «конвойниками» находились пехотинцы и пограничники. Обороной командовали старший сержант Константин Новиков и замполитрука Шимос Шнейдерман. Связи никакой не было.

Защитники заметили необычный немецкий десант. На полной скорости мчались 6 моторных лодок, но не к берегу Цитадели, а по реке вдоль казармы. Это был штурмовой отряд лейтенанта Кремерса, который должен был захватить мосты через Мухавец. Взяв их на прицел, бойцы открыли огонь. К ним присоединяются воины 84–го полка, соседи по оборонительной казарме Цитадели. В грохот боя врывается сухой треск — лодки Кремерса сели на мель. Под огнем защитников большая часть отряда была уничтожена, а когда немцам все же удалось столкнуть лодки с мели, три сразу же затонули, превратившись в решето. До мостов дошли только две лодки. Захват переправ Кремерс решил подкрепить эффектным жестом и водрузить на мосту флаг со свастикой. За этим делом он и был убит выстрелом в голову. Скорее всего, гитлеровца покарал боец из 3–й роты 132–го батальона, имени которого мы уже никогда не узнаем.

В это время со стороны клуба 84–го стрелкового полка(сегодня это Свято–Николаевская церковь) казарму конвойного батальона также начали обстреливать немцы. Там засели остатки штурмовой группы 3–го батальона 135–го полка, разбитого в результате контратак защитников Цитадели.

По казарме била не только артиллерия противника, но и работали снайперы. Красноармеец Барабанщиков едва выглянул из бойницы, как пуля попала в глаз. Вместе с защитниками других частей бойцы взяли под обстрел здание клуба, не давая возможности засевшим там немцам вырваться наружу.

О воинах–чекистах вспоминали участники обороны из других частей и подразделений. Лейтенант 44–го стрелкового полка Александр Петлицкий писал после войны: «С первых часов войны мы наладили телефонную связь с подразделениями, занимавшими оборону левее Тереспольской башни, но очень скоро она нарушилась. Мы отправили туда связного, который, вернувшись, рассказал, что бойцы без командира и ведут огонь по Западному острову, так как немцы пытаются прорваться к мосту... Меня послали к ним. Это были бойцы из 132–го конвойного батальона войск НКВД».

Во многом благодаря солдатам конвойного батальона немцы 22 июня больше не смогли прорваться в Цитадель со стороны Тереспольского укрепления. К середине дня командир 45–й дивизии генерал Шлиппер вводит в бой дивизионные резервы, а затем и корпусной резерв — 133–й пехотный полк. Командир 135–го полка Фридрих Йон лаконично фиксирует: «Их попытка пробиться к центру крепости с Западного острова также провалилась».


Оборотень с жетоном

В КАКОЙ–ТО момент в казарме батальона оказался человек в форме лейтенанта Красной Армии. Он начал давать приказания, которые показались подозрительными Шнейдерману (этот эпизод обыгрывался в современном кинофильме «Брестская крепость»). По условному знаку замполитрука бойцы скрутили лейтенанта, но тот сумел вырваться и ранил одного из солдат. В перестрелке незнакомец был убит. Под гимнастеркой Шнейдерман нашел жетон военнослужащего германской армии. Это был один из тех диверсантов, которые проникли в город и крепость накануне войны или в первые часы.

Ближе к вечеру немцы еще раз попытались высадить десант на лодках на берегу Цитадели. И вновь воины конвойного батальона открыли прицельный огонь. Ни одно судно не достигло противоположного берега. Гитлеровцы выставили орудия на огневых позициях прямо вдоль берега реки и в упор били по окнам и бойницам. И сейчас видны следы этих попаданий. Казарма горела внутри, горел берег.

Ночью стрельба затихла. Части и подразделения 45–й дивизии по приказу Шлиппера отошли на внешние оборонительные валы. Это была короткая передышка, если так можно было назвать тот ад. В дыму, копоти, гари, смраде от разлагавшихся трупов, в забрызганных кровью казематах без воды и пищи живые мало чем отличались от мертвых. Но они жили и сражались. Сами защитники 132–го скупо вспоминали о страшных условиях обороны. Красноармеец Дмитрий Кожанов писал: «Гарь от резины,.. воздух будто из песка, густой такой — не вздохнуть. А жить так хотелось! Нас мотало из стороны в сторону, от всего, от утомления, нервов».

23 июня в 7.45 по среднеевропейскому времени вновь начался шквальный артиллерийский обстрел. Потом заговорил динамик немецкой роты пропаганды, призывавший сдаваться в плен. Сражаться становилось все труднее и труднее.

Под артиллерийским огнем немецкий 81–й саперный батальон попытался на- вести понтонный мост с Тереспольского укрепления. Но эта попытка была вновь сорвана бойцами 132–го  батальона.

Стреляют... потолки!

ПО ВОСПОМИНАНИЯМ бойцов батальона, на второй день войны немцы прорвались к столовой на первом этаже и там закрепились. Чекисты забросали помещение гранатами, а потом пошли врукопашную. Бой был тяжелым. Все смешалось в единый клубок человеческих тел. Дрались всем, что могло оказаться под рукой: штыками, ножами, прикладами, саперными лопатками, обломками кирпичей. Русский мат, немецкая брань... Многие погибли или были ранены. Ценой больших жертв столовая была очищена. Красноармеец Владимир Симаков вывесил красный флаг из ленинской комнаты и тут же был убит пулей в висок.

Участница обороны крепости бывший зубной врач 333–го стрелкового полка Наталья Контровская вспоминала: «На второй день обороны в подвал 333–го стрелкового полка под ураганным огнем пробрался боец в форме конвойных войск. Это был смуглый, высокий, плечистый мужчина. Он был обожжен и ранен, все руки в крови. Лейтенант Кижеватов решил, что бойцу нужна медицинская помощь, но он отказался от перевязки, сказав, что должен немедленно отправиться назад. Боец успел только сообщить, что группу его товарищей, сражавшихся в казематах у Тереспольских ворот, фашисты забросали гранатами. Многие погибли, есть раненые. Боец просил одного — оружия и боеприпасов. Как только ему дали то и другое, он уполз в свою казарму».

В свою очередь, в казарму конвойного батальона пробрались  пограничники и сказали, что нужно объединяться с теми, кто в 333–м полку. Там хорошие командиры, глубокие подвалы. В разрушенной казарме 132–го без боепри- пасов действительно оставаться не было смысла.

До 333–го стрелкового полка было всего 250 — 300 метров. Но это была открытая местность, хорошо простреливаемая из клуба 84–го стрелкового полка, где засели остатки немецкой штурмовой группы. Замполитрука Шнейдерман, бойцы Мартынов и Баринов огнем из станкового пулемета прикрывали прорыв. До казармы 333–го полка дошли уже единицы.

Перед броском старший сержант Новиков вместе с красноармейцем Кожановым и младшим сержантом Комичевым спрятали знамя батальона в воздуховоде второго этажа напротив штаба батальона. Они вынули три кирпича, спрятали знамя и вновь заложили кирпичами. В 1958 году музей обороны Брестской крепости начал раскопки с целью обнаружения знамени 132–го конвойного батальона, но оно найдено не было. Только недавно стало известно, что его нашли немцы тогда, в 1941–м, не преминув запечатлеть это на фотопленку.

Кожанов вспоминал: «После прорыва нас, чекистов, на разговор позвал помощник начальника штаба полка. Теперь уже узнал, что фамилия его Потапов. Объяснил положение, поставил задачу». В подвале 333–го полка бойцы конвойного батальона установили два своих уцелевших пулемета, повернув их в сторону западной части зданий.


Неудивительно, что бойцов конвойного батальона часто путали с пограничниками. И те и другие входили в ведомство НКВД. И даже когда 24 июня на собрании командиров был написан знаменитый приказ № 1, среди перечисленных  частей, сражавшихся в Цитадели, упоминается 132–й погранотряд.

Потом был прорыв на Западный остров всех, кто оказался в 333–м стрелковом полку. Пробившись через ворота и дамбу, защитники прорвались на Тереспольское укрепление. Их встретил сильнейший пулеметный и минометный огонь. Вырвавшихся вперед бойцов гитлеровцы стали окружать, вспыхнули рукопашные. Силы были не равны, и те, кто мог еще двигаться, повернули назад. В этом бою большая часть оставшихся в живых воинов 132–го батальона НКВД погибла или оказалась в плену. Среди пленных оказались и руководители обороны батальона Новиков и Шнейдерман. Дальнейшая их судьба неизвестна...

Различные группы бойцов сражались в крепости разное количество дней. По воспоминаниям писаря штаба батальона красноармейца Николая Смирнова, после неудачного прорыва на Западный остров он с двумя бойцами вернулся в казарму батальона, готовясь ночью попытаться выйти из крепости. Однако в ходе боя с группой немецких автоматчиков был захвачен в плен.

Бойцы, которые вернулись в казарму 333–го полка, как и воины других частей и подразделений, держались еще в течение 24 — 25 июня. Немцы пустили в ход огнеметы и взрывчатку, которую саперы 81–го батальона спускали с крыши через вентиляционные трубы до уровня первого этажа. В журнале боевых действий 45–й пехотной дивизии записано: «Оставшиеся части русских упорно сопротивляются. Случается, что из домов, большая часть которых взорвана, тотчас возобновляется огонь. Зачистка так трудна потому, что отдельные русские скрываются среди лохмотьев, ведер, даже в кроватях и потолках и снова начинают стрелять или кидаются на солдат с ножами...» Среди последних защитников Цитадели был и боец 132–го батальона НКВД красноармеец А.Чубаров, до конца стрелявший по врагу, пока осколки немецкой гранаты, влетевшей в каземат, не ранили его в грудь.

Сегодня имена 24 бойцов 132–го батальона конвойных войск НКВД увековечены на плитах мемориального комплекса «Брестская крепость–герой». А скольких имен погибших мы еще не знаем! Остается лишь память...