Живописные пейзажи озерной Лепельщины. Кажется, что здесь испокон веков было так же тихо, спокойно и красиво, как сейчас. Шумят камышами голубые окошки озер, кружит голову густой запах хвои, беззаботно порхает множество бабочек на придорожном лугу. Однако эта земля и сегодня помнит кровавые годы оккупации, наполненные страхом, ужасом и болью. В списках сожженных в Лепельском районе — 50 деревень. Еще по 30 населенным пунктам в рамках расследования уголовного дела о геноциде белорусского народа ведется научно-исследовательская поисковая работа.
Под защитой пущи
Кистелево находится примерно в 30 километрах от Лепеля. Вернее, находилось. Сестра Хатыни так и не была восстановлена после войны. Кому могла помешать небольшая деревушка из полутора десятков домов, затерянная в глубинке? Какое преступление совершили ее жители, обреченные на ужасную смерть?
И.о. председателя Бобровского сельисполкома Ирина Ефимова констатирует: многие вопросы так и остались без ответов. Очевидцев тех страшных событий в живых нет. Но есть человек, который успел пообщаться с единственной свидетельницей трагедии. К нему и едем.
Исполняющая обязанности председателя Бобровского сельисполкома Ирина ЕФИМОВА.Надежда Галай живет в Матырино. Это примерно в семи километрах от Кистелево. Она много лет была директором местной школы, увлекалась краеведением и вместе с учениками собирала информацию о злодеяниях нацистов в годы оккупации.
Школа в деревне уже давно закрыта, поэтому встречаемся с краеведом у библиотеки, куда она и передала свои наработки-мемуары. Первый вопрос: по какой причине оккупанты так жестоко расправились с жителями? Надежда Ивановна показывает рукой за околицу:
— Видите, лес? Это начинается Соснеговская пуща, объединяющая Лепельский и Чашникский районы. Там стояли партизаны.
Уже с августа 1941 года в Лепельском районе начинает действовать подпольный райком партии во главе с Владимиром Лобанком. Тут создаются десятки групп сопротивления, а потом и партизанские отряды. Действия лесных мстителей координируют красноармейцы, попавшие в окружение. Соснеговская пуща, которая соседствует с Кистелево, — отличное место для базирования партизанских отрядов и совершения ими набегов на немецкие гарнизоны.
А жители лесной деревушки помогают защитникам чем могут: при необходимости предоставляют ночлег, передают продукты и лекарства, топят бани, пекут хлеб и стирают белье...
Единственная свидетельница
Подробности непростой жизни в оккупации краеведу рассказала последняя свидетельница, которой, к сожалению, уже давно нет в живых.
— Мне повезло пообщаться с Любовью Ануфриевной Шнитко. Ее у нас звали бабой Любой, — рассказывает педагог. — Во время той далекой трагедии сельчанке было 25 лет.
Главный хранитель фондов Лепельского районного краеведческого музея Ольга Бубнова и научный сотрудник Владимир Баранов.
…Утро 10 июня 1942 года начиналось как обычно. У беременной Любы на руках маленький сын, а мужа оккупанты забрали на земляные работы. Немецкий гарнизон располагался в деревне Камень, что в десятке километров. А тут, в Кистелево и соседних деревнях, хозяйничали полицаи. Они и привели в тот день гитлеровцев, чтобы обыскать все дворы, — надеялись застать партизан. Не повезло. Лесные мстители не наведывались в деревню. Тогда трое фашистов по каким-то делам сунулись на окраину пущи, где по ним и открыли огонь наши бойцы. Подстрелили одного из гитлеровцев. Оккупанты погрузили раненого товарища на подводу, чтобы перевезти в Камень. Но тот по дороге умер.
— Разъяренные фашисты вызвали подкрепление и примчались обратно в деревню, — будет потом рассказывать баба Люба. — Вытащили всех из домов и под дулами автоматов погнали в соседнюю Костинку.
Кистелевцев заперли в сарае. А сами оккупанты вместе с полицаями стали грабить и поджигать их дома. Когда вместо деревни остался один пепел, сельчан пригнали обратно. Те ужаснулись… Уже не сожженным избам, а выкопанной полицаями в центре деревни огромной яме. Людей стали расстреливать прямо на краю могилы.
10 июня 1942 года немецко-фашистскими захватчиками были казнены 30 жителей деревни Костелево.
Кто-то прыгал туда сам, не дожидаясь выстрелов в надежде спастись. На маленьких детей боеприпасы не тратили — их просто поднимали на штыки и бросали в яму. Любовь Шнитко вместе с сыном и нерожденным малышом была в числе жертв. Страх и материнский инстинкт подтолкнули ее к невозможному:
— Я бросилась в ноги фашистам и стала умолять: пощадите! К счастью, со мной вместе была мама, которая накануне пришла проведать из соседнего Халимоново. Она достала документы, пытаясь доказать: мы, мол, совсем не из этой деревни! И как последний аргумент — рыдая, я сообщила: беременна, а муж работает на немцев…
Неизвестно, что повлияло на решение, но Любу вместе с матерью и сыном оттолкнули от братской могилы и приказали: убирайтесь!
… Ощущение близости смерти и страх пережитого в те часы сохранились на десятилетия. Даже спустя полвека после войны баба Люба все еще боялась называть имена полицаев, которые инициировали расправу. Хотя их имена и так были хорошо известны в округе.
Не пощадил сестру
Среди фашистских прихвостней особо выделялся некий Лаврен. Во время расстрела к нему бросилась его двоюродная сестра с двумя детьми. Она умоляла: «Братик, пощади!» Но рука предателя даже не дрогнула: он без раздумий отправил родственников в общую могилу.Яму закопали. Еще несколько дней она «дышала»... Там шевелились погребенные заживо и раненые. Об этом потом рассказывали жители соседних деревень, которые прибыли в Кистелево на выручку к людям уже после того, как каратели разъехались. Спасти тех, кто еще был жив в братской могиле, не получилось: фашисты выставили возле нее охрану.
— Больше всего Любовь Шнитко впечатлил поступок старосты деревни — 75-летнего Свирида Шнитко, — вспоминает Надежда Галай. — Он был предан партизанам, но оккупанты об этом не знали. Во время расстрела аксакалу милостиво предложили выйти из толпы: мы, мол, дарим тебе жизнь. А дедушка отказался, твердо заявив: раз здесь мои родные и односельчане, то и я тут буду. Разделю общую участь. И погиб вместе со всеми.
Дички на пустыре
Сегодня на месте деревни Кистелево стоит стела в виде крыши разрушенной избы. Рядом — плакучая ива. С другой стороны — аллея из старых лип и кленов. А чуть дальше — вручную насыпанный холм, под которым и покоится прах погибших жителей. На памятной плите — три десятка имен. Фамилий всего пять. 18 — Шнитко, две — Гайдуковых, четыре — Спиридович, по три — Галай и Мисник. Расстреляны семьи. Большие, многодетные, трудолюбивые. Их поколения вырезаны под корень.
…Вдоль дороги, где когда-то стояла улица, не веря в безвозвратность, все еще пытаются возродить жизнь в давно сожженной деревне молодые дички. Потомки старых яблонь — свидетельниц расправы. Они манят проезжающих небольшими красными плодами, как будто утверждая: возвращайтесь, все еще возможно! Об этом же полыхают и яркие гроздья калины, пробиваясь сквозь хмызняки.
Память о погибших в чудовищной войне сохраняется долгие годы.
Но Кистелево больше нет и никогда не будет. Теперь это деревня-памятник. Как напоминание всем нам: такое никогда больше не должно повториться на белорусской земле.
begunova@sb.by
