Игровая индустрия стремительно развивалась вслед за совершенствованием микропроцессоров. Симуляторы, снабженные элементами дополненной реальности, создают обстоятельства, приближенные к «боевым». Условно, конечно. Хотя если становишься пилотом истребителя или танка, то можно и перенестись на поле битвы. Иные эксперты даже полагают, что подобные развлечения нужно включать в курс начальной военной подготовки. Игрушки игрушками, но весьма близкое к истине представление о современном поле боя они создают. «Облако» и гаджеты позволяют стать автогонщиком, футбольным тренером, владельцем фермы или волшебного замка и защищать его от драконов и троллей… Иной раз сюжет забав совершенно глупый, но стратегии развивают мышление. А раз так, не логично ли появление стратегий, которые бы стимулировали государственное мышление? Скажем, переносили игрока в сферу управления территориально-административными единицами, когда приходится думать, чтобы заводы произвели продукцию, развивался транспорт, чтобы ее вывозить, шла подготовка квалифицированных работников, а поля и фермы давали продукты питания… Как мне кажется, на виртуальном примере можно будет четко и понятно показать все непростые нюансы и компромиссы, которые преследуют гослюдей. И показать значение социальной составляющей в экономике в частности и в государстве в целом.
Будучи советским благовоспитанным ребенком, впервые о частном бизнесе, собственности, ренте, сделках купли-продажи и других явлениях и терминах я узнал из игры «Монополия». Американский бестселлер развлечений в перестроечный Союз проник под названием «Кооператив». Впоследствии игра неоднократно меняла название в русской транскрипции: «Империя», «НЭП», «Менеджер»… Не будем переоценивать значение этой забавы в популяризации рыночной экономики. В те времена она активно пропагандировалась по всем каналам коммуникации как неизбежное и безальтернативное добро. Тем не менее не будем отрицать и того факта, что интертеймент и его содержание оказывают определенное и весьма сильное влияние на общественные взгляды, особенно и прежде всего молодого поколения. Как минимум развлекательные продукты пронизаны культурой и менталитетом национальности их изобретателей. Но могут нести и глубокий идеологический подтекст.
Кстати, если окунуться в историю создания упомянутой «Монополии», то игра задумывалась как своеобразный пропагандистский и идеологический проект. Американка Элизабет Мэги в начале XX века увлеклась теорией политического экономиста, «буржуазного радикала» Генри Джорджа. Среди американских и европейских интеллектуалов левого толка он был некогда очень популярен. Но навряд ли такой же интерес и теплые чувства к его исследованиям питали люди владетельные, так как Генри Джордж весьма смело препарировал проблему социального неравенства и природу экономических кризисов. Их ключевую причину он видел в жадности землевладельцев и несправедливых рентах. Чтобы продвинуть концепции популярного экономиста в массы, Элизабет Мэги придумала настольную игру «Землевладелец», которая должна была ясно и понятно продемонстрировать несправедливость экономического бытия. И если, по мнению Элизабет Мэги, взрослых перевоспитать практически невозможно, то пускай через игру идеями справедливого и конкурентного общества проникнется хотя бы растущее поколение. «Пусть дети сразу ясно видят вопиющую несправедливость нашей современной земельной системы. И, когда они вырастут, исправят зло», — писала предприимчивая американка.
Естественно, ее игру не пожелали выпускать профильные американские фирмы. И уже в 1930-х, в разгар Великой депрессии, безработный Чарльз Берроу стал изготавливать кустарным способом аналог «Землевладельца», который назвал «Монополия». Правда, он несколько изменил правила игры. Но в целом в основу была положена идея Элизабет Мэги. Игра стала самой популярной «настолкой» всех времен и народов. Правда, с течением времени и в зависимости от социальной среды, в которую она попадала, изменялся, как у хамелеона, и идеологический нарратив. В позднем Союзе «Монополия» являлась скорее рекламой частной собственности и личной предприимчивости, чем пропагандой имущественной справедливости, как это воспринималось в США 100 лет назад.
Межотраслевые балансы (так называемые таблицы «затраты — выпуск»), которые формирует Белстат (они находятся в открытом доступе), подробно описывают взаимосвязи между отраслями. Есть много белорусских исследований по другим аспектам социально-экономического развития страны. Например, влияние уровня квалификации и образования работников на показатель труда и другие финансово-экономические показатели. Все эти причинно-следственные связи можно собрать в одну модель сетевой игры. И пускай кто-то пробует себя в роли предпринимателя или промышленника, другие примерят обязанности государственных служащих, причем в ситуации, приближенной к реальности. Несомненно, реальный мир более сложный, многогранный, непредсказуемый и неожиданный. Но общие представления о том, как живет государство, общество и как дорого могут обойтись волюнтаристские решения, в первозданном виде очень привлекательные, такой симулятор вполне может дать.Формирование общественного мнения и суждений многослойно и многогранно. Не логично ли использовать игровой и сетевой мир (а в нем уже присутствуют если не все, то многие) в том числе и для транслирования наших ключевых социально-экономических принципов? Тем более что современные технологии дают намного больше для этого шансов, нежели изобретателям «Землевладельца» — «Монополии» в прошлом столетии. Более того, цифровые возможности позволяют создать по большому счету симулятор управленца.
Тогда, во взрослом возрасте, не придется объяснять уже вполне состоявшимся предпринимателям, что тотальное снижение налогов, например, не приводит к безоговорочному экономическому росту. Наоборот, стоит немного больше, чем положено, увлечься снижением фискальной нагрузки, как «поймаешь» экономический кризис. И объясняется все предельно просто: меньше налогов — снижение поступлений в бюджет, соответственно, более скромными становятся госрасходы. А они являются источником спроса на товары или услуги, например строительные. И если казна ужмется в возведении и ремонте социальных объектов, то строительные компании, производители и поставщики стройматериалов сразу почувствуют этот факт. Сторонники резких реформ скажут: но остальной бизнес через снижение платежей в бюджет получит дополнительную прибыль и усилит инвестиционный потенциал, будет вкладывать средства в новые проекты, строить заводы, причалы для пароходов и восполнит выпадающий государственный заказ. Справедливо, но очень отчасти.
Во-первых, не факт, что прибыль пойдет на инвестиции, а не на приобретение недвижимости где-нибудь на Лазурном берегу или пляжах Персидского залива. Во-вторых, даже если все дополнительные доходы бизнес пустит на развитие, то произойдет это не сразу, а через год-два-три. А что строителям в этот период делать?! Они сократят свои мощности, и когда наступит инвестбум, удовлетворять его не хватит производственных ресурсов.
Кстати, пекарь, молочник, торговец и многие другие тоже пострадают. Безработный строитель ничего не купит. Поэтому съежатся продажи на потребительском рынке. Экономика — сложная система. Она как паутина: если сильно дернуть за один кончик, изменится весь рисунок.
Не менее устойчивые связи есть между экономикой и социальным сектором. Недофинансированное образование со временем катастрофически скажется на реальном секторе. Безработица или слишком низкий уровень зарплат с высокой дифференциацией по уровню доходов у единиц провоцирует прилив предпринимательской активности. Но в большей степени — повышение уровня преступности. Это проходили некоторые регионы в 1990-е (благо в основном Беларусь эта проблема в ее радикальном виде миновала). А разгул преступности — убийственный фактор для инвестора. И влечет колоссальные непроизводственные издержки на охрану и защиту предприятий и собственности. Поэтому социальная стабильность хотя и требует затрат, но приносит экономические дивиденды. Их очевидность можно продемонстрировать в игровой форме, которая тоже является одним из способов обучения. Как видится, ее целесообразно осваивать более активно. Тем более что современные дети уже, можно сказать, из роддома выходят с гаджетами. И на мир в той или иной степени взирают через цифровую среду. Хорошо это или плохо — тема отдельной дискуссии. Но это факт. И с ним надо считаться.
