Точное местонахождение самого первого монастыря долгие годы было загадкой для ученых, попытки его отыскать неизменно заходили в тупик.
Очередные поиски инициировал настоятель современного Свято–Елисеевского Лавришевского монастыря в деревне Гнесичи, иеромонах Евсевий. Игумен обратился к доктору исторических наук, профессору Сергею Рассадину, руководящему экспедицией Белорусского государственного технологического университета. В 2011 году в селе Лавришево на берегу речки Валовки, левого притока Немана, начались раскопки. Эта местность в народе носила название Закляшторки — от белорусского «кляштор», т.е. монастырь. Этот топоним и подтолкнул профессора Рассадина к поискам именно здесь.
Как оказалось, решение было правильным: предположительное место первой обители обнаружили практически сразу же — за деревянной церковью Успения Пресвятой Богородицы. А вот доказательства, что именно здесь располагался тот самый, основанный Войшелком, монастырь, нашли этим летом.
Что за доказательства? Остатки древнерусской керамики. Они свидетельствуют о возрасте монастыря, рассказывает постоянный участник экспедиции Геннадий Ризноокий, преподаватель Светлогорского государственного индустриального колледжа:
— В прошлые годы случались единичные находки, мы радовались каждому кусочку, а в этом году их множество. Так что теперь можно безошибочно утверждать, что монастырь XIII века, как и сказано в летописях относительно времени его образования.
Посуда Войшелкова времени, насколько можно судить по осколкам, грубая, толстостенная, с простым волнистым орнаментом, она не привлекает внимания в отличие от более поздней и тонкой, покрытой зеленой или коричневой глазурью. Именно этим неказистым глиняным черепкам больше всего рад профессор Рассадин:
— Керамика здесь датируется серединой — третьей четвертью XIII века (1252 — 1275 гг.). Почему я так уверенно говорю — потому что есть в Новогрудке жилище, которое было уничтожено во время татарского набега в 1270–х гг. Мы сравнили посуду оттуда с нашими находками, и наша один в один совпадает с новогрудской. Это именно древнерусская керамика.
Но не только осколки стародавних горшков и кувшинов стали этим летом добычей ученых. Профессор Рассадин показывает особо удачные находки и рассказывает о каждой:
— В этом году впервые найден небольшой клад — семь монет. Монеты медные, так называемые баратинки. Они встречались и раньше, но здесь семь штук практически в одном месте. Скорее всего, они, как говорят мои хлопцы, из одного кошелька. Еще мы обнаружили металлическое древнерусское кресало, никогда подобной находки у меня не было. Им ударяли по кремню, высекали искру, искра падала на трут, и таким образом добывался огонь. На покрывающей его ржавчине просматриваются даже следы ткани, — видимо, от матерчатого футляра.
Достаточно пройтись вдоль аккуратно разложенных по пластиковым мешкам и ящикам находок, чтобы в какой–то степени представить себе образ жизни древнего монастыря. Например, разнообразные костные остатки — птиц, свиней, дичи, лосиные зубы, клыки дикого кабана — говорят о том, что, кроме монахов, при монастыре жили и трудники. Они не соблюдали каждый день строгий пост, предписывавшийся братии, и имели возможность время от времени лакомиться мясом, в том числе добытым на охоте.
В прошлом году была найдена даже челюсть бобра. Находка, правда, относится к более позднему времени, когда бывший древнерусский православный монастырь был превращен в униатский базилианский. У униатов, как и у католиков в Средние века, разрешалось есть бобра с его жирным хвостом даже в пост, так как он официально считался... рыбой. Однако жизнь в монастыре вовсе не была роскошной, комментирует профессор Рассадин:
— Судя по анализу костных остатков, проведенному доцентом БГТУ Вячеславом Звягинцевым, в Лавришевском монастыре из них извлекалось все, что имело хоть какую–то пищевую ценность. Мы нашли достаточно много бутылочных горлышек примерно XVI века, но ни одной чарки, никаких осколков стаканчиков. Скорее всего, сюда в такой таре привозили причастное вино или оливковое масло, т.е. то, что было нужно для церковных обрядов.
И еще одну неприметную, серенькую, поцарапанную косточку бережно держит в руках
Сергей Евгеньевич:
— Наверное, я забегаю вперед, но вот на этой косточке, которую мы будем внимательно изучать под микроскопом и не только, возможно, есть изображения букв и, может быть, даже что–то написано. Невооруженным глазом не видно, едва различимы царапины.
По итогам работ игумен Свято–Елисеевского Лавришевского мужского монастыря отец Евсевий надеется создать археологический музей. План раскопок был составлен на 5 лет, в будущем году планируется заключительный сезон, в течение которого работы в Лавришеве должны завершиться. Это тем более актуально, что, прослышав о древности и большом количестве находок, сюда начали подтягиваться «черные копатели», их уже несколько раз гоняли с места раскопок местные общественники.
Профессор Рассадин в отдаленной перспективе говорит о возможном переносе древнего монастырского фундамента на другое место, чтобы собрать его там заново и сделать доступным для туристов.
Справка «СБ»
Лавришевский монастырь — один из древнейших в Беларуси. Был основан около 1252 года великим князем литовским Войшелком, сыном Миндовга, принявшим православие и удалившимся от мира. Он появляется в древнейших летописях — начиная с Ипатьевской, в которой сказано: «Войшелк... основал для себя монастырь на реке Немане, между Литвой и Новогрудком, и жил там». В XIII веке монастырь был одним из центров летописания: именно здесь создано напрестольное Лавришевское Евангелие, хранящееся сейчас в Кракове.
Обитель несколько раз разрушалась и отстраивалась на новом месте. Была закрыта в 1836 году. Попытка возрождения предпринималась в начале ХХ века, но монастырь был уничтожен во время Первой мировой войны. Деятельность Свято–Елисеевского монастыря возобновилась в 1997 году.
ovsepyan@sb.by
Фото автора.
Советская Белоруссия №146 (24529). Вторник, 5 августа 2014 года